Так в истории сложился прецедент, который будь о нем известно флоту, мог бы помочь такое же правильное решение принять в 1904 г. и командиру крейсера “Варяг”. Эпизод этот, однако, остался достоянием исторического журнала крейсера “Владимир Мономах” и корреспонденту Япчевецкому был, очевидно, неизвестен. Не обратил он внимания на постоянно появлявшиеся на рейде Таку пароходы с японскими войсками. Полноправный член союзнических сил, Япония старалась не отстать от России в наращивании своего военного присутствия в Китае. Впечатленный красотой, величием и мощыо многочисленного союзнического флота корреспондент с восторгом писал о том, какой э го был “веселый вооруженный лагерь с 10000 штыков, плавающий на воде и имевший целью смело уничтожить 400 миллионов китайцев”.
Такие же впечатления вызывал флот у адмирала Веселаго, обозревавшего ночной рейд с балкона “Сисоя Великого”. “Какая иллюминация! — говорил он корреспонденту. Какое оживление! Неправда ли, настоящий парижский бульвар ночью!”.
В этом великолепии блистательных, поражавших мощыо боевых кораблей можно было и не заметить каждый день появлявшиеся (запись в историческом журнале “Владимира Мономаха" от 3 июля) японские транспорты с войсками. Можно ли было вообразить, что эти привычно расположившиеся на рейде скромные малозаметные пароходы очень скоро изменят свой куре и толпящиеся на их палубах низкорослые солдаты также деловито осадят русский Порт-Артур, который они пять лет назад отвоевали у китайцев. Но никому не было дано заглянуть в будущее и никто на “Гайдамаке” и "Сисое Великом” не вглядывался в японские пароходы и японских солдат — грядущих могильщиков русского Порт- Артура и русской эскадры.
Не привлекали особого внимания и скромно державшийся среди международной эскадры японский крейсер “Касаги” и уже занявшая позицию в реке — неподалеку от “Корейца” японская канонерская лодка "Атаго”. История, то и дело менявшая расположение фигур в мировой политике, еще продолжала скрывать их новую готовившуюся комбинацию. Пока же, повинуясь воле начальства и силе обстоятельств, корабли послушно занимали предназначенные им места.
18 сентября для захвата покинутой китайскими войсками (в результате наступления русских войск) крепости Шанхай-Гуан крейсер "Рюрик” осветил берег прожектором и высадил десант под командованием старшего офицера крейсера “Рюрик” капитана 2 ранга И.В. Студницкого (1857–1929. Финляндия). Англичане, успев занять опустевшие форты, пытались не пустить в них русский отряд, за что адмирал Сеймур позднее принес извинение адмиралу Алексееву. Последний на крейсере “Адмирал Корнилов” прибыл в крепость 19 сентября, 23 сентября на крейсере вернулся в Порт-Артур, а 2 октября во исполнение высочайшего повеления отдал приказ о приведении войск Кваптунской области на мирное положение.
Довольный отличиями русских войск, император по-царски, прировняв действия против китайских партизан к переходу Суворова через Альпы, наградил командующего Алексеева украшенной бриллиантами золотой саблей с надписью “Таку, Тянь-Цзин, Пекин. 1900 год”. Флот же, вместе с временной потерей "Гиляка”, насовсем лишился миноносца № 207. В отряде капитана 1 ранга Бойсмана он вместе с "Корейцем” и миноносцами № 203, 206, и 210 был послан 18 апреля в Цинвандао. Потеряв ход из-за повреждения машины, он был протаранен шедшим за ним миноносцем № 204. Из-за большого волнения подвести пластырь и взять корабль на буксир не удалось. Людей сияли и миноносец затонул на глубине 32 м.
В боях корабли потеряли убитыми и умершими от рай двух офицеров и 48 матросов. Без потерь не обошелся и “Рюрик”, на долю которого досталась высадка десанта в Шапхай-Гуане и крейсерство в Формозском проливе для охраны войсковых транспортов от предполагавшихся нападений китайских крейсеров. "Всадник" и “Гайдамак" потерь не имели, но безостановочная напряженная посыльная служба сильно сказалось на их котлах и машинах. К исходу кампании они могли развивать едва 10-уз скорость. Вместе со всей эскадрой они настоятельно требовали серьезного ремонта.
(Из книги Д. Янчевецкого “У стен недвижного Китая".
Издание П.А. Артемьева. С-Пб — Порт-Артур. 1903 г.)
22 Мая. Таку.
Хронометры, артиллеристы и моряки, как известно, отличаются одинаковой точностью и акуратностью. Поэтому, когда я с легким походным багажом был в 6 часов утра доставлен проворным перевозчиком — джинрикшей на набережную бассейна военных судов, минный крейсер “Гайдамак” уже снялся с якоря и выходил из гавани.
Я прыгнул в шампуньку — ялик, и китаец-шампуньщик, быстро и ловко ворочая одним веслом, укрепленным веревкой на корме шампуньки, повез на встречу выходящему крейсеру. Матросы спустили трап и уже на ходу судна приняли меня на борт. Я представился командиру капитану 2 ранга Соболеву и познакомился с офицерами.
Жаркое сверкающее утро. Синие воды еще не проснулись и чуть бороздились набегающими струйками сонного ветра. Но гавань уже очнулась. На пароходах под разными флагами уже стучали и визжали лебедки. Кричали матросы. Китайцы-мореходы на расписных крутобоких джонках-шаландах, с поднятыми кверху кормами и носами, с красными трепещущими флажками на мачтах, дружно поднимали рыжый промасленный парус и с каждым подъемом хором вскрикивали. С западной стороны бассейна, где находится пристань морского пароходства и вокзал строящейся Маньчжурской железной дорогии доносился лязг стукающихся вагонов и свистки первых вестников цивилизации в Маньчжурии — паровозов.
Прямо против узкого прохода в море над городом подымалась Яшмовая гора. Два белых остроконечных камня на горе, поставленные один выше другого, указывают судам створ, по которому они должны входить в гавань в узком проходе, между Тигровым хвостом и Золотой горой. Этим проходом мы выходим в море. Направо и налево торчат острые красные слоистые скалы выпертые со дна моря вулканическими потрясениями. Направо и налево батареи. У молчаливых, но грозно глазеющих орудий, под деревянными зонтиками, стоят часовые с обнаженными шашками и посматривают на проходящее судно.
Трехплечая или треххолмная Желто-золотая гора, китайская “Хуан-Цзинь-Шань", высоко уходя к небу, расставила над городом свои надежные каменные объятия. В течение многих веков разные народы хозяйничали на этой горе: китайцы, чжур-чжени, монголы, маньчжуры и японцы. Теперь ею командуют русские и ее утесы и скрытыя в них батареи являются верной защитой для разбросанного внизу юного русского города. Будем надеяться, что когда пробьет роковой час, Золотая гора в Порт-Артуре узнает участь не менее славную, но более счастливую, чем Малахов курган в Севастополе.
Мы вышли из прохода на рейд, где стояли два корабля: стройный двухтрубный “Адмирал Корнилов" и величественная великолепная "Россия”, красивая эмблема славы и силы своего государства. Ее четыре громадных трубы напомнили мне о тех четырех странах света, по которым необъятная и неудержимая Россия шире и могущественнее раздвинулась за одну тысячу лет своей истории, чем другие государства за несколько тысячелетий своей жизни.
Мы быстро идем в море, на юго-запад, в Таку. Кругом ясное небо. Теплый воздух. Чем ближе мы подходим к берегам Чжилийской провинции, тем более мутнеют бирюзовые волны Чжилийского залива, смешиваясь с илом, который веками выбрасывают реки великой китайской равнины — Желтая, Белая и Ляо.
В 11 часов утра в кают-компании подали завтрак. Старший офицер лейтенант, князь Кр.*, остроумный и интересный собеседник, философски настроенный, жаловался:
— Знаете ли вы, корреспондент, что такое служба на минном крейсере, на котором вы теперь идете? Знаете- ли вы, что наша служба на этом почтово-пассажирском пароходе самая трудная, беспокойная, ответственная и самая неблагодарная, чем на всех других судах эскадры? Мы не имеем ни дня, ни ночи спокойной, потому что каждую минуту нас могут послать из Артура в Таку и из Таку в Артур с почтой и пакетами чрезвычайной важности. Если нужно кого-нибудь или что-нибудь перевезти, посылают нас. Если боксеры уничтожать телеграф в Таку, что весьма вероятно, то наши крейсера будут главною связью между эскадрой, десантом и Артуром. От своевременной передачи нами экстренной депеши может зависеть участь целого отряда. Когда мы на ходу, мы не можем иметь никакого спокойствия: вы видите, как нас качает.
Точно в подтверждение слов лейтенанта, ''Гайдамак” стал усиленно раскачиваться на Печилийских волнах. Суп начал плескаться в тарелках.
— Когда-же мы стоим на этом суденышке в Таку, — продолжал старший офицер, — так это истинное мучение. Вода в Такусском рейде ничем не защищена от ветров и нас вечно болтает. Нельзя принять ни одного положения, допускаемого вашим телом, чтобы это было для вас удобно. Нельзя ни сидеть, ни лежать, ни спать, ни стоять. Вас подбрасывает во все стороны. Нельзя же в самом деле все время ходить балансируя по палубе, как акробат по канату. А между тем, как ни старайся, на нашей трудной, черной, неэффектной и неблагодарной службе нельзя заработать Георгия. Это не крепости брать, хотя каждый из нас сумеет это сделать нисколько не хуже, чем всякий другой офицер. И так мы будем болтаться и терзаться целое лето, пока не окончится вся эта китайская комедия.
