«Островное японское государство, людские силы которого частично были связаны войной, у которого был затруднен благодаря этому выпуск промышленной продукции, чье финансовое положение было сильно напряжено, должно было очень болезненно реагировать на каждое препятствие его морским сообщениям. И в этом отношении там еще до войны были приняты некоторые меры. Еще в 1903 г. ввоз, например, сырого хлопка из США, настолько поднялся, что в стране образовались значительные запасы для поддержания этой отрасли промышленности без перебоев. После того как действия Владивостокских крейсеров привели к ограничению ввоза, и в этой отрасли почувствовалась недостача.
В августе 1904 г. ввоз хлопка упал до 1/5 доли нормального, так что торговая палата в Токио обратилась к министерствам иностранных дел и внешней торговли с просьбой о помощи».
Помощь эта, заключает немецкий автор, была оказана в бою 14 августа 1904 г.[248]
Тот же немецкий автор в другом месте пишет[249]: «Нельзя оспаривать, что поход принес крупный успех, не только измеряющийся прямым ущербом японской торговле, но также и вследствие возникновения вредной тревоги, которая отразилась на нейтральном судоходстве. Многие крупные английские пароходные компании тотчас же ограничили грузовое сообщение с Японией, а по временам и вовсе прекращали рейсы в Японию. Лондонские страховые общества уже 23 июля дали телеграфные указания своим агентам, чтобы те не производили никаких страховок от военного риска».
«Обстановка на Дальнем Востоке торговыми кругами рассматривалась как более опасная, нежели в Индийском океане, где соответствующие крейсерства русских пароходов Добровольного флота в это время также вызывали беспокойство. Причиной этого было правильное предвидение, что английской дипломатии удастся добиться возвращения русских вспомогательных крейсеров, вышедших из Черного моря, но на Дальнем Востоке в районах, лежащих на театре военных действий, успех решался силой оружия. С большим напряжением оттуда ждали известий. 29 июля газета «Таймс» в отделе, посвященном торговле, писала: «Событием дня является благополучное прибытие парохода «Корея» в Иокогаму. Судно вчера было в опасном положении и его можно было считать почти потерянным. Его прибытие улучшило виды на прибытие «Шоумута» (другого парохода, находящегося в пути из Америки и через 5 дней ожидаемого в Иокогаме). За это время русские крейсеры уже уйдут из опасения встречи с японскими боевыми кораблями».
«Обратные страховые премии для «Шоумута»,-отмечает далее Мальтцан, – сильно вздутые при первых тревожных сообщениях, после благополучного прибытия «Кореи» вновь упали, а вскоре улеглось и беспокойство».
1) На первом плане среди задач, поставленных для данного крейсерства инструкцией Скрыдлова, значились действия против войсковых транспортов, на втором-нападения на торговые суда, везущие контрабанду.
Встреча с теми и другими была возможной как на северных, так и на южных участках трассы, прочерченной крейсерами за пределами Цугарского пролива – в водах Тихого океана. Однако, больше всего объектов для нападения крейсеры могли найти в наиболее южных частях ее.
Южнее Токио, в район между Иокогамой и Кобе-вот куда надо было проникнуть Владивостокскому отряду и куда намечался его главный удар.
2) Протяженность района не допускала возможности одновременного блокирования подходов к главнейшим портам Японии (Кобе с Осака и Иокогамы с Токио). Даже одновременное наблюдение только за восточным и западным входами в Токийский залив потребовало бы разделения сил отряда. А это было сопряжено со значительным риском, ввиду близости японской базы Йокосука.
Чем меньшее пространство японского побережья оказывалось в сфере наблюдения русских крейсеров, тем большая, для увеличения числа возможных объектов их нападения (числа пароходов), требовалась продолжительность пребывания здесь отряда.
3) Соблюдение следующих двух требований было обязательным условием для успеха крейсеров. Это, во-первых, наиболее длительное сохранение маневренности, обеспечиваемое запасом топлива, и, во-вторых, соблюдение скрытности перехода к главному месту действий.
4) Прорыв в Тихий океан надо было стремиться совершить так, чтобы в наибольшей мере использовать внезапность и скрытность. Следовательно, если не говорить о более северных проливах, надо было прорываться через пролив Цугару ночью (тем более, что все маяки оказались зажженными).[250] Если бы удалось соблюсти это требование, число жертв русских крейсеров могло бы удвоиться, так как их призами могли сделаться не только пароходы, подходящие к Японии из открытого океана, но и выходящие из Внутреннего моря и японских портов, в том числе, возможно, и военные транспорты.
5) Каждая лишняя тонна угля у каждого крейсера давала ему 1,5-2 мили добавочного плавания. Потеря времени и топлива на мелочные операции со шхунами и каботажниками, имея перед глазами главную цель, океанские пароходы и транспорты у Токио, была неправильной.[251]
Если бы крейсеры сразу по выходе в океан не задерживались по мелочам, то за первый день океанского плавания экономическим 12-узловым ходом они оказались бы на 145 миль ближе к цели, чем это имело место фактически. За этот счет, например, от конечной точки фактического крейсерства можно было дойти также и до одного из береговых объектов западнее Токио. Или крейсеры могли продержаться лишних 10-12 часов на подходах к Токийскому заливу.[252]
6) Неожиданный для командования факт перерасхода топлива у «Громобоя» говорит о слабой дисциплине механического персонала кораблей, малой заботливости об экономной эксплуатации механизмов, о невыверенных заблаговременно расходах топлива.[253]
7) Коль скоро прорыв в Тихий океан сделался явным, а это убивало надежды на добычу в виде судов, выходящих из японских портов, было бы эффективнее дойти сначала к юго-западным воротам к Токийскому заливу, а на обратном пути от юго-восточных ворот медленно подвигаться навстречу потоку пароходов, идущих от берегов Америки.
8) Первое столь длительное крейсерство требовало особой подготовки кораблей в отношении корабельных запасов топлива. Официальный «полный» запас «России», например, определялся в 2530 т (или 21% от водоизмещения в 12000 т), а участника эскадры Рожественского-«Авроры»-в 1 430 т (т. е. те же 21% от водоизмещения в 6700 т). Однако, фактически на океанские переходы при походе вокруг Африки «Аврора» принимала до 1920 т,[254] что составляет 135% официального «полного» запаса. Если пропорционально увеличить запас угля «России», то вместо перехода в 3078 миль, сделанного в июльском крейсерстве, этот крейсер мог бы сделать 4 150 миль или в условиях описанного похода пробыть в море не 16, а почти 22 суток.[255]
9) Во «Введении» отмечалось отсутствие обеспеченных вспомогательных угольных баз[256] в более северных частях театра. Будь такие базы на Сахалине или в Императорской гавани (теперь Советской), дальность отхода крейсеров от Владивостока можно было бы увеличить еще миль на 500. Так же было бы избегнуто критическое положение, в которое попал отряд у Курильских островов.
Уверенность в возможности получить уголь на севере позволила бы так же, как это удалось «Арабии» и «Калхасу», выждать улучшения видимости и пройти через пролив Кунасири в Охотское море и далее.
То же самое относится к эвентуальному использованию плавучей базы – угольного транспорта.[257]
10) Крейсерские операции требуют специальной тренировки и выучки экипажей, кораблей и шлюпок, призовых партий и пр. Требуется высокая степень морской практики, так как приходится действовать на океанской волне. Несмотря на неплохие морские навыки личного состава крейсеров Тихоокеанского флота, специальная «крейсерская» подготовка на них производилась далеко недостаточно.
11) Следует отметить также недоучет русским командованием при планировании операций крейсеров особенностей морского театра, в частности, в отношении изобилия туманов у Курильской гряды, факта общеизвестного по лоциям.
12) Несмотря на многочисленные ошибки и недочеты, и этот поход владивостокских крейсеров следует в конечном счете считать успешным. В Японии, а также и в других странах, в кругах, заинтересованных в спекулятивной контрабандной торговле с ней, и на бирже он вызвал большое беспокойство. В Токио потянулись в министерства иностранных дел и внешней торговли депутации от промышленности, доставка сырья для которой оказалась под угрозой.
«Этот последний набег вызвал значительную панику в Японии и громкие протесты против командующего японской крейсерской эскадрой. Его дом в Токио был сожжен протестующими. Эскадра броненосных крейсеров была спешно переброшена во Внутреннее море»,[258] откуда она могла, в зависимости от обнаружения русских крейсеров, выйти или в океан через один из южных проливов (Бунго или Кии), или на запад – через Симоносекский пролив.
