Вскоре после нашего разговора на том памятном бале-маскараде Стюарт устроился на временную работу мусорщиком в Хайтоне, на окраине Ливерпуля. Его работа состояла в том, чтобы обходить квартиры, взваливать мусорные баки на плечи и пересыпать их содержимое на грузовик: тяжелая, грязная, неприятная работа. Он получал за нее всего несколько шиллингов, но не деньги заставляли его заниматься этим. Когда я спросил, какого черта он выбрал себе такую работу, он ответил: «Я знакомлюсь с простыми людьми, Эл. Они выходят из своих крохотных мирков, чтобы поболтать и пошутить со мной. Среди них много интересных людей. У многих нет ни гроша, но как они веселы, ты бы видел! Мне нравится это. Работа грязная, это верно, но зато я общаюсь с настоящими людьми, и это меня волнует, Алан.» Когда остальные Битлы узнали про новую работу Стюарта, они принялись подшучивать над ним: когда он был с ними, они прыгали в пустые мусорные баки и выпрыгивали из них. У меня было несколько фотографий с такими выходками, но они давно утеряны. В этот период Стюарт нарисовал много великолепных портретов людей, встреченных им во время этих мусорных рейдов. Портреты эти были гротескными и очень яркими. С трудом верилось, что их нарисовал такой молодой человек. Не удивительно, что после смерти он превратился в кумира почти Джеймс-Диновского калибра.
В это время у БИТЛЗ не было ударника. На Томми Муре можно было поставить крест на ближайшие десять лет: он был «похоронен» на бутылочном заводе. Ребята околачивались в «Джеке», а я усердно искал замену Томми. В «Джеке» мы вели примерно такие разговоры:
Джордж: «Эл, неужели ничего нельзя сделать? Мы ведь только-только начали, и…» Джон: «Хорошо тебе: идешь в свой секс-клуб и глядишь на этих онанистов. А нам каково?» Пол: «А если сходить на биржу труда? Может, у них в списках есть какой-нибудь безработный ударник?»
Такие разговоры веселили ребят, и на какое-то время их покидали мрачные мысли.
Джордж: «Может, нас выручит какой-нибудь карибский стил-бэнд?» «Ничего, ничего, ребята. Все будет хорошо. Вот увидите. Что-нибудь или кто-нибудь подвернется. В этом огромном городе не может не быть ударника, мечтающего о том, чтобы играть с великими, единственными в своем роде БИТЛЗ.» «Йе, — бурчали они, — йе…» «Ну ладно, ребята, мне надо в стрип-клуб. Сегодня я прослушиваю новую девочку.» Они радостно загалдели. «Ух, — воскликнул Леннон, — а можно, я пойду и помогу тебе, Алан?» «Нет, спасибо. Помощь ей не нужна, ей нужна работа. Пока!»
Новая девушка была из Манчестера. Ее звали Ширли, и у нее был гигантский бюст. По контрасту, талия ее была совсем тоненькой: во всяком случае, таких я еще не видел на девушках ее пропорций. У нее была фигура со, что называется, «осиной талией»: викторианские женщины добивались такой талии с помощью корсетов из пластин, сделанных из китового уса, а также с помощью максимальной мобилизации силы воли. В то утро мы с ней были в клубе одни. Ширли мне рекомендовал один друг, владелец клуба в Манчестере. Он предупредил, что она согласна выступать только в сопровождении «живого» ансамбля.
«Живой бэнд в нашем клубе? Ты шутишь. Если мы пригласим бэнд, то не будет места для клиентов. У нас ведь не „Савой“,[3] а просто погребок.» Надеюсь, она представляет, куда хочет поступить. «Алан, парниша, все будет отменно.» Так они говорят, эти старички-манчестерцы. Для них все — «парниши», и всё у них всегда «отменно» и «изрядно». Хорошие люди, эти манчестерцы. Из них получаются верные друзья, приятели до гробовой доски.
Ширли стояла передо мной в пустынном стрип-клубе. «О'кей, — сказал я, беря рахитичный стул и ставя его прямо перед сценой. — Иди на сцену и раздевайся. Делай это, как хочешь, только посексуальней и пожизненней: здесь так любят.»
Ширли исполнила все, как надо. Она разделась до пояса. Груди ее были огромными, но не отвислыми. Бюстгальтер она могла бы вообще выкинуть. Остальное все в ней было тоже идеально. Да, вреда от нее нам не будет, это ясно. Конечно, она может свести кого-то с ума, но это уже не моя забота. Где-то в середине своего «акта» она вдруг сказала: «С музыкой у меня получится еще лучше». Вот оно: сейчас она скажет про биг-бэнд. «У нас есть проигрыватель. Другим девчонкам это подходит.» «Но я привыкла работать с бэндом. С бэндом мне лучше работается.» «Господи! — вскричал я. — Да ты погляди вокруг себя! Где тут разместить твой бэнд? Я уже говорил твоему боссу: если взять бэнд, то негде будет публику усадить.» «Да?» Я не хотел ссориться с Ширли. Я был в восторге от ее «акта». В своем деле она была звездой. Одевшись, она попросила рому с кока-колой. Я сходил в бар и налил ей стаканчик. «А ты разве не составишь мне компанию?» «Нет, мне еще рано. Я выпью коку.» «Слушай, Алан, ты должен понять…» Вот оно… «Я не собираюсь выходить и раздеваться под идиотские пластинки. Я говорила Берту: мне нужен живой бэнд, без него я не согласна. И что же? Я прихожу в эту грязную дыру и не вижу никакого бэнда. Что все это значит?» Ну вот, наконец все точки над «i». «Господи! Ты что, не в своем уме? Погляди вокруг. Куда ты сунешь бэнд, а, глупая ты корова?!» По этим словам вы можете понять, что наш разговор принял уже самый непринужденный характер. Ширли залпом выпила свой ром. Когда она запрокинула голову, груди ее высунулись, как вагонные буфера. Да, хороша. Ей-богу, хороша. Мне как раз не достает такой. Она затмевала всех остальных моих девочек. В те годы стрип-бизнес был еще не так развит, и нам не приходилось особенно выбирать. «Ну, так вот, — сказала Ширли, — нет бэнда — нет и стрипа. Понял?» «Можно подумать, что ты — Цыганка Роза.» «Брось, Алан, свои штучки. У меня есть гордость, в конце концов.» «Да, этого у тебя не отнимешь.»
В этот момент я вспомнил о Битлах, которые вертятся в «Джеке» ни черта не делая, а только жирея на моих бутербродах с ветчиной. Пожалуй, они обойдутся без ударника, если будут делать бэкинг для Ширли. Разве кто-то будет смотреть на бэнд, когда Ширли будет демонстрировать свои прелести? «Хорошо, Ширли, предоставь это мне. Я постараюсь достать бэнд.» «Что значит „постараюсь“? Мне нужен определенный ответ.» «О'кей, о'кей. Я достану тебе бэнд. Обещаю.»
Она подняла свою парусиновую сумку и вышла. Я смотрел ей вслед. Она была потрясающей — с какой стороны не посмотри. Согласятся ли Битлы? Захотят ли играть в этой дыре? А разве они не играли в местах похуже?
Я вернулся в «Джек». Ребята все еще сидели там. Я начал издалека: «Кофе для БИТЛЗ за мой счет!» Я подсел к ребятам. Стюарт уже был с ними. От него разило помоями. «Ну и несет же от тебя, Стюарт! Что за дурацкая у тебя работа», — сказал кто-то из Битлов. Стюарт смущенно заерзал на стуле, а Леннон подбросил дровишек в огонь: «Стюарт, с помойным ведром на шее ты не познакомишься с лучшими людьми!»
Я перевел разговор на другую тему: «Ребята, давайте взглянем фактам в лицо. Сейчас у вас нет гигов, ударника тоже нет. Так?» «Так.» «Верно говоришь, Эл.» «Ну так вот; я предлагаю вам легкую работенку в стрип-клубе.» «В стрип-клубе?» — переспросил Джордж. «Нет уж, спасибо», — сказал Джон. «Алан…», — сказал Стюарт, не веря своим ушам. «Нет, нет, я не шучу. У меня новый стриппер, она — нечто особенное.» «Особенное? Как это?» «Я думал, все стрипперы особенные.» «Что в ней особенного? У нее три титьки?» «Две головы?» «Ну, ладно, не будем шутить, ребята. Послушайте меня. Вы неплохо заработаете. От вас требуется вот что: по вечерам приходить в „Новое Кабаре“ и играть два отделения по 20 минут за 10 шиллингов.»
Ну вот, я им все и выложил. Скинул тяжесть с сердца. Они меня еще не линчевали. «Десять шиллингов?» «Проклятый мошенник…» «Играть в стрип-клубе…»
Идея им не понравилась. Но я решил во что бы то ни стало убедить их. Я думал о Ширли. О бизнесе, который развернется благодаря ей. Безумные онанисты из «Ливерпуля-8» проложат путь ко всегда открытым дверям «Нового Кабаре». Я разбогатею. «Не ломайтесь. А что вы собираетесь делать? Ведь у вас нет ударника.» Я напирал на это, — сильнейший довод.
«Неужели нам придется согласиться?» — говорил Пол. «Мы не обязаны делать то, что нам не нравится», — говорил Леннон. «Вот до чего мы докатились!» — говорил Стюарт.
«Ничего страшного. В мире бывает и пострашней», — говорил Джордж. Так говорят в Ливерпуле, когда успокаивают себя. Им было мало 10 шиллингов на брата. «Ничего, на бутерброды и сигареты хватит, — убеждал я. — А что вы хотите: сразу „Карнеги-Холл“?» «Вот что, — сказал Стюарт, — дай нам по фунту на брата.» «По фунту? — я аж запыхтел. — Ты что, сдурел? Вы не стоите этого. Шиш вам! За что так много?» «За унижение! — сказал Пол. — За одно только унижение, вот за что, Алан. Скоро дойдет до того, что мы станем играть на Лайм-стрит, развлекая очередь в кассу кинотеатра.» «О'кей, — сказал я, — я постараюсь выбить вам фунт: нужно еще согласие Лорда Вудбайна, моего партнера.»
Я пошел к Вуди. Он жил недалеко от «Джека». Был час дня. Я постучал в дверь его квартиры. В ответ послышалось недовольное ворчание. Я открыл дверь и вошел. Лорд Вудбайн был еще в постели. Он поднял свой торс и сел. Сквозь щель шторы пробивался луч света и освещал его великолепный шоколадный торс.
