Незадолго до двадцать первого дня рождения Джулиана к нему обратился с предложением Тони Страттон Смит, директор звукозаписывающей компании Charisma Records. Он слышал демо — записи Джулиана, еще не зная имени автора, и они ему понравились. Тони предложил Джулиану контракт на запись диска. Для сочинения новых песен и записи дополнительного материала на несколько недель был арендован замок во Франции, куда отправились Тони, Джулиан и его группа, Джастин в том числе.
Альбом был окончательно сведен в Нью — Йорке, и Джулиан назвал его Valotte — в честь французского замка. За несколько месяцев альбом был распродан полуторамиллион — ным тиражом и стал платиновым диском в Америке. Многие думали, что первый сингл с альбома, Too Late For Goodbyes, посвящен его отцу, но на самом деле это песня о его бывшей девушке. В сентябре 1984–го она достигла шестого места в британском хит — параде. О Джоне он написал другую песню, Well I Don't Know, где задаются вопросы о жизни после смерти. Карьера Джулиана наконец пошла в гору, и я была счастлива и горда, как никогда. В двадцать один год он отправился в свое первое гастрольное турне по Северной Америке, посетил четырнадцать штатов и Канаду, выступая при полных залах, заработав множество положительных рецензий. Критики отмечали, что, несмотря на бесспорное сходство с Джоном, своим успехом Джулиан обязан в первую очередь собственному музыкальному таланту.
Я была счастлива за Джулиана, хотя, глядя на него на сцене, никак не могла избавиться от ощущения дежавю. Не только потому, что передо мной как будто снова прокручивалась история восхождения Джона, но еще и из — за того, что быть сыном Джона Леннона — тяжкое бремя. Я боялась, что это не ко времени, слишком рано. К нему относились не как к начинающему артисту, а ни много ни мало как к претенденту на трон отца — чего сам Джулиан никогда не хотел, ведь это был бы верный путь к провалу. Я желала ему достаточно сил и мудрости, чтобы преодолеть этот неизбежный довесок к славе, не обжечься на ней и, не дай бог, не прийти к наркотикам.
Пока Джулиан выковывал в боях свое музыкальное мастерство, я прошла пробы на телевидении и получила работу интервьюера в программе Weekend на телеканале Granada. Я всегда чувствовала себя неловко перед камерой, но решила попробовать свои силы. Первое интервью я взяла у Джулиана, его альбом как раз занимал верхние позиции в чартах. Мы оба получили от этого разговора огромное удовольствие, и потом я начала брать интервью у самых разных людей. Моя телевизионная карьера закончилась с закрытием программы. Я не горела желанием остаться на телевидении, но и не жалела, что взялась за это дело, — оно придало мне уверенности в себе.
Следующим занятием, которому я охотно посвятила себя, стал дизайн постельного белья для крупной компании, с которой я подписала договор на три года. Другая фирма заказала мне дизайн бумажных изделий — салфеток и т. п. В обоих случаях я наслаждалась возможностью снова использовать свой творческий потенциал.
Незадолго до этого мы с Джимом переехали в Пенрит, графство Камбрия. Я уже бывала там, когда навещала свою давнюю добрую подругу Фил, и просто влюбилась в те места. Мы купили там старый дом и принялись его реставрировать. Через пару лет мы снова переехали, на сей раз на остров Мэн, где открыли ресторан Bunter's. Я опять целыми днями готовила, убирала, обслуживала посетителей и прочее. Однако я никогда не боялась физического труда и пусть ненадолго, но все же нашла на этом маленьком острове мир и спокойствие.
В 1985 году Джулиан решил переехать в Лос — Анджелес. С точки зрения продолжения музыкальной карьеры, это имело смысл. Мне нелегко было примириться с долгой разлукой, но я дала свое благословение, он уехал и купил себе симпатичную виллу, где прожил несколько лет. В 1986 году он был выдвинут на премию «Грэмми» в номинации «лучший начинающий исполнитель». Чуть позже, в том же году, он выступил в Королевском Альберт — холле на благотворительном концерте, который вела герцогиня Йоркская. Вскоре его второй альбом стал золотым в Соединенных Штатах, и он отправился в мировое турне.
Очень печально, но в конце того же года, в возрасте восьмидесяти трех лет, умерла моя мама. Болезнь Альцгеймера сделала ее последние годы невыносимо тяжелыми и для нее, и для нас, но все равно мне ее не хватало. Всю жизнь она была мне верным другом и помощником.
В январе 1989 года импресарио Сидни Бернстайн, организовавший в 1964–м году первый нью — йоркский концерт «Битлз», попросил меня помочь с разработкой грандиозного благотворительного концерта в память Джона. Концерт должен был называться Come Together. Его идея заключалась в том, чтобы отметить пятидесятилетие со дня рождения Джона, 9 октября 1990 года, рок — симфонией, которая будет исполняться на концертной площадке в США и транслироваться по всему миру. Собранные деньги пойдут на финансирование различных благотворительных мероприятий от имени Джона. Сид, хорошо знавший Джона, был чрезвычайно вдохновлен этим планом и заразил меня своим энтузиазмом, хотя я и понимала, что мое участие подразумевает месяцы тяжелого, бесплатного труда. Меня долго терзали сомнения, но мероприятие выглядело таким своевременным и достойным, что в конце концов я согласилась.
К июлю, после шести месяцев планирования, концерт начал обретать реальные — великолепные! — очертания. Нам удалось договориться с Рудольфом Нуриевым и Майклом Джексоном, чей совместный танцевальный номер должен был стать гвоздем программы. Джордж Лукас, продюсер «Звездных войн», обещал организовать спецэффекты. Среди других исполнителей, обещавших выступить, были Рави Шанкар, Moody Blues и, к нашей общей радости, Пол Маккартни, который собирался играть с Берлинским симфоническим оркестром под управлением Джорджа Мартина.
Масштабы мероприятия были поистине грандиозными. Мне пришлось объездить всю Европу и Штаты, встречаясь с канцлером Германии Вилли Брандтом и многими другими, кто хотел внести свой вклад в проведение концерта. Меня даже пригласили на прием в Сенат США, а на торжественной церемонии в ООН я стояла рядом с мэром Нью — Йорка, слушая звон колокола мира. Для полного успеха концерта, в качестве последнего штриха, оставалось заручиться поддержкой Йоко. Я позвонила ей, сказала, что хочу кое — что с ней обсудить, и она согласилась на встречу.
В знойный августовский день мы с Джимом отправились в Дакоту, пройдя мимо того места, где был застрелен Джон.
Я еле вынесла эти несколько секунд. В тот вечер Джулиан давал в Нью — Йорке концерт, в театре Beacon. С четырнадцатилетним Шоном он договорился, что тот в условленный момент выйдет к нему на сцену. Нам с Йоко предстояло наблюдать за ними из зрительного зала. Момент был самый что ни на есть подходящий, чтобы поддержать наших сыновей, заявить о своей дружбе и вместе отдать долг памяти Джона.
Нас с Джимом проводили на кухню. Джим не снял обувь в прихожей и мне не позволил. Кухня была очень просторная, залитая солнцем, с мебелью из светлого дерева по стенам и длинной стойкой посередине. Вдоль одной стены стоял низкий стол со скамьями, заваленными подушечками — на них мы и сели. Меня несколько вывела из равновесия лежащая на полке пластмассовая копия пистолета, из которого застрелили Джона.
Йоко вышла к нам в сопровождении венгерского дизайнера по имени Сэм Хавадтой, с которым она начала встречаться спустя несколько месяцев после смерти мужа. Хотя Йоко всегда утверждала, что никогда больше замуж не выйдет, ходили слухи, что они тайно расписались в Венгрии. Впрочем, меня нисколько не беспокоило, женаты они или нет. Да и почему бы Йоко не завести себе мужчину? Сэм показался мне вполне симпатичным, и я надеялась, что он убедит Йоко поддержать мероприятие.
Пока я объясняла, что за концерт мы задумали, рассказывала о наших идеях и планах, Йоко не проронила ни слова, даже ни разу не улыбнулась. Сердце мое ёкнуло, но я по инерции продолжала говорить, стараясь особенно подчеркнуть, что это будет очень важно для наших сыновей и для почитателей Джона, если мы вместе поддержим посвященный его памяти концерт.
Когда я закончила, Йоко сказала, что подумает над этим и потом свяжется со мной. Я тут же понеслась на другой конец города и едва успела к началу концерта Джулиана. Йоко не было вплоть до перерыва, когда она зашла в последнюю минуту и села, вместе с Сэмом и Шоном, на несколько рядов позади меня. Концерт прошел просто здорово. Когда Джулиан позвал на сцену Шона и они вместе заиграли на гитарах, зал взорвался диким ревом и аплодисментами.
После концерта Йоко, Шон, Джулиан и я пошли вместе выпить в Hard Rock Cafe, и там нас несколько раз сфотографировали репортеры — единственные фото, где мы вместе с Йоко. Я сияла от счастья, и даже Йоко выдала некое подобие улыбки. Правда, изобразить непринужденное общение у нас так и не получилось.
Через несколько дней после встречи с Йоко мне позвонил Сэм Хавадтой. «Йоко не хочет участвовать в вашем концерте, — проинформировал он меня. — Вообще — то она сама давно планирует провести концерт памяти Джона». Я просто потеряла дар речи.
