Тепло простившись с членами семьи великого герцога, Лист покинул Веймар и отправился в Вартбург. Год назад им были написаны «Вартбургские песни из торжественного лирического представления „Невеста, добро пожаловать в Вартбург“» (Wartburg-Lieder aus dem lirischen Festspiel «Der Brautwillkomm auf Wartburg») по произведению поэта и романиста Йозефа Виктора фон Шеффеля (von Scheffel; 1826–1886). Цикл включал: 1. Вступление и смешанный хор «К госпоже Любви» князя Витцлава (Einleitung und gem. Chor «An Frau Minne» von Fürst Witzlaw). 2. Вольфрам фон Эшенбах «Когда мы с немецкими песнями…» (Wolfram von Eschenbach «Als wir mit deutschen Klingen…»). 3. Генрих фон Офтердинген «Не мечтал ли я…» (Heinrich von Ofterdingen «Hab’ich geträumt…»). 4. Вальтер фон дер Фогельвейде «При заходе солнца» (Walter von der Vogelweide «Beim Scheiden der Sonne»). 5. Добродетельный писец «Я всегда писал мало» (Der tugendhafte Schreiber «Ich schreib allzeit nur wenig»). 6. Битерольф и кузнец из Рула «Тюрингские леса…» (Biterolf und der Schmied von Ruhla «Thürigens Wälder sender»). 7. Старый Реймар «Любящие сердца соединяются…») (Reimar der Alte «Wo liebende Herzen sich innig vermählt»). В исполнении были задействованы хор (в первой части), тенор (в третьей, четвертой и седьмой), баритон (во второй, пятой и шестой) и бас (в пятой части). 23 сентября в Вартбургском замке цикл был исполнен с большим успехом. Но автора заставило незамедлительно выехать в Рим известие о болезни Каролины Витгенштейн.
В свой 62-й день рождения Лист был приглашен на аудиенцию к Пию IX. Они проговорили наедине более четверти часа.
Тем временем в Пеште шли приготовления к торжественному празднованию пятидесятилетнего юбилея творческой деятельности Листа. Юбилейную комиссию возглавили архиепископ Хайнальд и Корнель Абраньи. Объявление подписки для сбора средств на золотой лавровый венок для юбиляра сопровождалось обращением: «В текущем году Ференц Лист отмечает полвека своей публичной художественной деятельности. Отпраздновать это событие достойным и его деятельности, и его отечества образом следует прежде всего венгерской нации, которая имеет счастье называть его одним из великих своих сыновей»[676]. Кроме того, была заказана памятная медаль с портретом Листа и учрежден фонд имени Листа, из которого предполагалось ежегодно выделять три стипендии наиболее талантливым ученикам будущей Музыкальной академии.
Когда 30 октября Лист ступил на венгерскую землю, уже на границе его встретили приветственными криками. Путь до его новой пештской квартиры в доме 4 на площади Хал (Hal-tér)[677] превратился в триумфальное шествие.
Основные торжества начались в шесть часов вечера 8 ноября. Листа поздравляли депутации не только со всех концов Венгрии, но и из Вены, Пожони, Веймара, Рима. От Вагнера пришла поздравительная телеграмма в стихах. На следующий день праздник продолжился; Листу был вручен золотой лавровый венок, а вечером в зале «Вигадо» при огромном стечении народа под управлением Ганса Рихтера была исполнена оратория «Христос», имевшая грандиозный успех. 10 ноября на юбилейном банкете архиепископ Хайнальд произнес слова, вошедшие впоследствии чуть ли не во все биографии композитора: «В свое время Лист пришел к нациям, теперь — нации пришли к нему!» Растроганный Лист ответил со слезами на глазах: «Телом и душой я принадлежу вам!»[678]
В те дни Лист стал свидетелем еще одного знаменательного события в истории Венгрии — рождения венгерской столицы: 17 ноября 1873 года города Пешт, Буда и Обуда актом венгерского правительства были объединены в один — Будапешт.
Девятнадцатого ноября он писал в Рим Каролине Витгенштейн: «Когда 9 ноября я получил венок, врученный мне от имени венгерской нации, я заявил, что рассматриваю этот дар лишь как залог того, что, будучи сохранен в пештском Национальном музее, он явится свидетельством благородной щедрости страны к тем, кто сохраняет ей верность до конца. К этому венку я хотел бы еще добавить 4 или 5 предметов, хранящихся у нас в Веймаре, а именно: драгоценную дирижерскую палочку из золота, подаренную мне Вами… Рояль, подаренный Бетховену лондонской фирмой Бродвуд… Пюпитр из чистого серебра, стоявший в Альтенбурге на бетховенском рояле… Маленький золотой бокал, подаренный мне в 1840 году в Пресбурге графинями Баттяни, Каройи, Сеченьи, Эстерхази и другими, мою пештскую саблю… я не хотел бы долго затягивать это дело и постараюсь, по возможности, передать мои дары господину Пульскому[679], директору Музея, еще до конца 1873 года»[680].
Кроме перечисленных предметов Лист хотел передать Национальному музею драгоценную вазу — дар императора Николая I. Но так как основная часть ценностей находилась в Веймаре и была подконтрольна Каролине Витгенштейн, поначалу совсем не одобрявшей такую щедрость, подарки Листа попали в музей только после его смерти…
Незадолго до Рождества, 20 декабря, Лист посетил, пожалуй, самого выдающегося представителя венгерской литературы Мора Йокаи (Jókai; 1825–1904). Его стихотворение «Любовь мертвого поэта», посвященное памяти Шандора Петёфи, прочитанное в тот вечер, глубоко тронуло композитора, которому имя Петёфи было столь же дорого. Лист тут же решил написать мелодекламацию для голоса и фортепьяно. Это сочинение занимало его все последующие рождественские дни. Он писал Каролине Витгенштейн: «…останемся вместе в любви к миру и спокойствию, и пусть нас не смущает ничто иное. Вернуться сейчас в Рим я не могу. Я уже сообщал Вам, что до самой Пасхи хочу остаться в Пеште. Венский концерт состоится в воскресенье 11 января. Сразу после него я проведу три недели в провинции, у Сеченьи, в Хорпаче, или где-нибудь в другом месте. Я хочу бежать от масленичных развлечений и несколько дней писать — помимо множества отложенных писем — музыку»[681].
Музыка и родина — эти два понятия всегда были для Листа основополагающими. Венгерский музыковед Бенце Сабольчи справедливо утверждает: «Одно достоверно: „мировой стиль“ и „венгерский голос“ Листа всё больше приближались друг к другу, чтобы в последний период его жизни и творчества сливаться в полное, неделимое единство»[682].
Акт пятый
ЖИЗНЬ РАДИ БУДУЩЕГО (1874–1886 годы)
Как сложится эта последняя глава моей жизни, я не могу пока еще предугадать.
Ф. Лист. Письмо Ф. Бренделю
С началом 1874 года Лист словно вернулся во времена своей юности. Он снова стал давать благотворительные концерты, от которых публика приходила в бурный восторг, снова стал центром музыкальной жизни сразу трех стран: Венгрии, Германии и Италии. Везде его приезда ожидали с нетерпением. «Лист среди нас!» — повторяли как заклинание все, кому посчастливилось хотя бы мельком встретиться с этим необыкновенным человеком.
В январе Лист отправился с благотворительной миссией в Вену (концерт состоялся 11-го числа), а оттуда в Шопрон, где на следующий день дал еще один благотворительный концерт. Его встречали овациями, как и 30, и 50 лет назад.
Как и во времена «виртуозных лет», на Листа стали сыпаться бесконечные предложения выступить или хотя бы поприсутствовать, «освятить» своим посещением различные мероприятия. «Среди других я получил и следующие приглашения, из Цинциннати, дирижировать там в следующем месяце на музыкальном празднике… из Дюссельдорфа, присутствовать при исполнении там 5 мая „Легенды о святой Елизавете“; из Брауншвейга, чтобы я не отказал в своем присутствии на Собрании музыкантов, на котором будет исполнено несколько моих сочинений. Из Вены, Праги, Дрездена и т. д. и т. д. с просьбой, чтобы я своей игрой на фортепьяно украсил их многочисленные благотворительные концерты. Хорошо подумав, я везде отказал»[683], — писал Лист Каролине Витгенштейн.
Он действительно оставался равнодушен к этим проявлениям славы. Всё препятствовавшее его творчеству теперь осознанно отвергалось им. В феврале 1874 года Лист образно написал княгине Витгенштейн, что его единственная честолюбивая мечта — по возможности дальше закинуть копье в мир будущего. К сожалению, княгиня Каролина оказалась права, когда с грустью констатировала: «Пройдут поколения, пока его поймут полностью, ибо он гораздо дальше закинул в будущее свое копье, чем Вагнер»[684]. Это полное понимание не пришло и до сих пор…
Вернувшись в Будапешт, Лист наконец представил публике завершенную еще зимой мелодекламацию «Любовь мертвого поэта», уже в который раз подтверждая неизменность главного принципа своей жизни: «Я обоготворяю нашу родину и наше искусство. Моим единственным желанием является служить им без личных притязаний и тщеславия, либо работой в уединении над моими произведениями… либо в совместном труде с моими друзьями на благо общественных интересов»[685].
Увы, Лист не мог принадлежать только себе. «Совместный труд на благо общественных интересов» и занятия с многочисленными учениками являлись несомненным проявлением величия Листа-человека, но непреодолимым препятствием для Листа-композитора.
