Надо просто встать и идти... просто встать... Но то, что легко выполнимо там, внизу, в долине, здесь, на заоблачной высоте, сделать трудно. В лагере уже знают, что мы на седле Эльбруса, то есть на высоте 5300 метров, и наверняка думают: «Ну уж триста-то метров дойдут!»
А я лежал на подстилке из полиуретана, подставив лицо солнцу, и ежился от пронизывающего ветра. Рядом, повиливая хвостами и внимательно рассматривая меня, сидели девять моих друзей — полярные лайки. С двумя из них — Пушкариком и Старым — мы, можно сказать, ходим в «одной упряжке» уже восемь лет, с тех пор, как совершили переход, организованный газетой «Советская Россия» — от Уэлена до Мурманска. Тогда прошли около 10 тысяч километров по нашему Заполярью. И вот судьба забросила Пушкарика и Старого на высочайшую вершину Кавказа...
Восемь лет назад я и не предполагал, что такое может случиться. Идея родилась неожиданно. Побывав в Приэльбрусье, прикинули, что можно подняться на Восточную вершину на упряжке. Знал, что собаки одолеют склоны в 45—50 градусов, но вот как они будут вести себя, как скажется на них высота — мог лишь догадываться. И тут узнаю из газет, что французы поднялись на упряжке лаек на Монблан, высота которого 4807 метров...
Из Свердловска, где мы живем, выехали на автобусе. Собаки хорошо перенесли пятидневную поездку. И вот мы в Приэльбрусье, на живописной горной поляне Азау, на высоте 2300 метров.
Наша экспедиция отличалась от многих экспедиций тем, что вместе с маршрутной группой и кинооператорами приехали наши семьи и друзья. Конечно, это создало определенные сложности, но зато все смогли пусть понемногу, но внести свою лепту в необычное восхождение. Не стало помехой и то, что возраст членов нашей экспедиции колебался от 4 до 48 лет.
Вот и первый выход в горы. Мне интересно было узнать, как собаки будут вести себя на крутых снежных склонах, у скалистых обрывов, на осыпях. Я от души веселился, глядя, как они кувыркались в снегу, пролетали на боку или хвосте по несколько метров вниз, тормозя всеми лапами. Толкались, рычали, успевали хватать снег языком и проявлять знаки внимания ко мне. Потом энергии у них поубавилось. При подъеме их розовые языки стали задевать за камни. Но что отрадно, ни у одной лайки не возникло желания близко подходить к опасным обрывам. Они вели себя так, как и положено разумным существам. Насладившись свободой, собрались около меня и так гурьбой держались до конца нашего акклиматизационного выхода.
Через несколько дней мы поднялись на поляну Гарабаши, на высоту 3800 метров, где расположились в домиках-бочках. Здесь устроили высотный базовый лагерь. Для эксперимента с высоты 3500 метров, со станции Мир, до поляны Гарабаши с помощью упряжки привезли более ста килограммов груза. Пожалуй, во время этого подъема мне стали понятны основные трудности, которые ждали нас впереди. Прежде всего это движение рывками, что совершенно не принято в альпинизме, и, во-вторых, надо постоянно кричать собакам команды, а ведь порой не успеваешь отдышаться сам.
Для Эльбруса в конце мая характерна изменчивая погода. Вчера было солнце, а ночью началась пурга, да такая, что к утру собак замело, только уши да черные носы торчали из снега. Но полярным лайкам это не внове, и поэтому чувствовали они себя великолепно, судя по аппетиту и желанию приласкаться к хозяину. Правда, из опыта знаю, что ездовые собаки, даже погибая, могут улыбаться тебе и махать хвостом... И все же, наблюдая за ними, я не заметил какого-либо отклонения в их поведении.
Уже здесь, на склонах Эльбруса, обсуждали с альпинистами возможности использования полярных лаек для спасательных работ — как для поиска пострадавших, так и для транспортировки. Среди альпинистов был и Юра Соловьев, мастер спорта, заслуженный спасатель, родной брат Сергея Соловьева, руководителя нашей Полярной экспедиции на собачьих упряжках. Собаки Юре очень понравились. Откровенно говоря, я еще не встречал никого, кто бы не проникся уважением и любовью к этим трудягам при первом же знакомстве. Я и сам после Полярной экспедиции увлекся собаками и, кажется, теперь уже на всю жизнь...
«Деловые» качества лаек оценили все, особенно во время первого выхода к Приюту одиннадцати на высоту 4200 метров, когда Пушкарик в считанные секунды откопал из-под снега палку колбасы, и только проворность одного из альпинистов спасла ее от уничтожения. Вообще у лаек, особенно у чукотских ездовых, очень тонкий нюх, и потому появилась вполне серьезная идея — каждому уходящему в горы альпинисту класть в карман кусочек колбасы.
Не удержался от похвал собакам и заслуженный мастер спорта СССР, «тигр скал» — Иосиф Георгиевич Кохиани. Это он напутствовал нас, когда мы готовились к восхождению, и сказал, что даже если мы поднимемся на Седло Эльбруса — это уже победа.
...И вот оно — седло, всего триста метров до вершины, полтора часа работы на подъеме. О спуске я не думал. Да и думать было тяжело. Голова гудела от высоты, недостатка кислорода и восьмичасового выкрикивания команд. Я снова мысленно возвращался к этапам восхождения...
Штурм вершины начался с Приюта-11. В два часа ночи ушла — на высоту 4600 метров — ставить палатку на скалах Пастухова группа горных туристов из Казани. Следом в четыре часа утра стали подниматься в сопровождении альпинистов участники киногруппы и телевидения. Их было пятеро. Я тоже помогал тащить аппаратуру, а с упряжкой от Приюта-11 до скал Пастухова должны были подняться два инструктора школы ездового собаководства — Дамир Дуйсекешев 18 лет и мой сын Женя 15 лет. Им полагалось выйти через час-полтора, чтобы было достаточно светло для съемок.
Поднявшись к скалам Пастухова, я начал беспокоиться за ребят, за упряжку. Холодно, сильный боковой ветер с поземкой... Если они не дойдут, то придется спускаться за ними. Мысль об этом не давала покоя. Но наконец-то я услышал крики команд и вскоре увидел, как из-за камней выползла упряжка. Слава богу! Но вел упряжку один Женька, оказывается, Дамир, почувствовав себя плохо, вернулся на Приют-11.
Собаки сразу свернулись калачиком и легли в снег, а мы, закончив съемки, забрались в палатку обогреться и попить горячего чая. Сказывается высота. Немного пригрелись, и у всех слипаются глаза, так хочется спать. А ведь все только начинается! Саша Муругов — кинооператор, очнувшись от дремы, вдруг говорит, что с упряжкой на вершину не подняться... Я успокаиваю его, мол, надо попытаться — добраться хотя бы до седла, а сам мучительно анализирую самочувствие свое и собак. Они поднялись на скалы Пастухова явно уставшие, а ведь до вершины еще километр...
Все, надо идти, нельзя расслабляться. Договариваемся о взаимодействии с киногруппой и уходим вверх. Восхождение осложняется тем, что часто приходится подолгу ждать, когда оператор займет выгодную позицию. Потом опять рывок — и снова ожидание, но чувствую, что собаки втягиваются в работу.
Все шире панорама Большого Кавказского хребта. Небо из голубого становится темно-синим. Облачности почти нет, и это радует. Снегу по колено. Это и плохо, и хорошо. Плохо потому, что идти тяжело, а хорошо — ибо гарантированы от срывов. Ведь покатись вниз камень или кусок льда, упряжка может броситься следом, собаки любят поохотиться за всем, что шевелится. Во время Полярной экспедиции случалось, что упряжка неслась к обрыву, на котором от ветра колыхалась трава...
Конечно, мы подстрахованы — нас сопровождает мастер спорта по альпинизму Володя Рыкшин, и все же по снегу идти спокойнее.
Вот показались остатки избушки, построенной когда-то на седле Эльбруса. Останавливаемся, скармливаем собакам по свежемороженой рыбине — едят с удовольствием. Я же с трудом проглатываю пару кусочков сахара. Надо дать собакам и себе передохнуть.
Тяжело подходит Вася Бажин. Он единственный из киногруппы, кто поднялся на эту высоту. Василий считает, что задача выполнена — никто еще с упряжкой собак так высоко не поднимался. Он прав, но ведь все-таки мы не на вершине...
Говорю вслух:
— Сейчас встанем и пойдем!
И встал. Машинально крикнул собакам:
— Хак! Вперед!
Не сразу сообразили, из-за чего они вдруг сбились в кучу. Оказывается, кто-то рассыпал по снегу сухари...
Переваливаем через седло и по обратной стороне Восточной вершины Эльбруса поднимаемся по твердому снежному насту вдоль скалистой гряды. Напряжение возрастает. Слева по склону — фумарола. Собаки с любопытством смотрят в сторону поднимающегося пара, но командам подчиняются и проходят мимо. Срывается камень и катится по склону. Рывок, но Володя успевает воткнуть ледоруб в наст и пресечь движение упряжки в сторону. Собаки успокаиваются и снова идут вверх. Западная вершина, что за спиной, становится все ниже и ниже. Темп восхождения хороший, но выкрикивать команды собакам уже выше моих сил... До вершины метров пятьдесят. На склоне — крупные камни с проплешинами снега. Володя советует оставить упряжку, а самим подняться на вершину. Скорее думаю, чем отвечаю: «Стоило ли тогда все это затевать?! Хак! Хак!» Уже потом Володя признался, что никак не ожидал, что собаки и здесь пройдут...
