Подарок - Lada Баски

Посвящается Пашкиной спасительнице

Двенадцатый фонарик получился особенно удачно. Проволочные кружева причудливо оплетали домик. Димка передвинул незаметный рычажок и полюбовался уютным оранжевым огоньком, расцветающим в глубине. От него домик казался обжитым и уютным. Верилось, что там внутри горит камин, кружка с горячим шоколадом исходит вкусным паром, а на столе стоит блюдо с еще теплыми плюшками.

Димка утвердил домик на столе и принялся включать и выкладывать рядом остальные фонарики. Лампа Алладина, кораблик, маяк, снеговик, елочка, сова… Светились загадочные огни святого Эльма, праздничная звезда, желтые птичьи глаза. Джинн дразнился из лампы красным языком пламени. Сияло улыбчивое солнышко. Месяц надменно испускал настоящий лунный свет. И разноцветно сверкала радуга.

Вместе с Димкой на все это богатство черными глазками-бусинками взирал Мотя – стеклянный розовый слон. Давным-давно он позволил найти себя в парковом фонтане. Он удачно скрывался за мерцающими струями, и Димка был уверен, что, если бы Мотя захотел, никто никогда не нашел бы его. Просто Димка ему понравился. Вот он и показался будущему другу. С тех пор они были неразлучны. Однако именно эту свою работу Димка от него пока скрывал. Ему хотелось, чтобы Мотя оценил результат. От этого зависело Чудо.

Совершить Чудо Димка решил еще месяц назад, когда Пашка писал письмо Деду Морозу. Вообще-то это был секрет, но Пашка по малолетству не умел их хранить. Точнее, скрывать по-настоящему. Кроме того, он только недавно научился писать печатными буквами и тратил на это многотрудное дело все силы. А потому не замечал того, что творится вокруг, - что старший брат заглянул ему через плечо и прочел главное: «Подари мне свет».

Пашка начал терять зрение еще летом. Он растерянно шарил глазами по небу, когда ему кричали «Смотри, самолет!». Не замечал парус на горизонте. Стал страшно неуклюжим. А когда перестал узнавать издалека соседей, мама с папой повели его к врачу. Потом к другому, третьему. Пашка нервничал, плакал и видел все хуже и хуже. Лекарства не помогали. А один врач сказал:

– Он слишком верит в свою болезнь, его нужно разубедить, – и добавил непонятное, – психосоматика, что вы хотите.

Папа с мамой разубеждали Пашку по-своему – они ничего «не замечали». Учили его читать и писать («когда пойдешь в школу, пригодится»), дарили яркие раскраски, играли с ним в мяч. Но серый туман в Пашкиных глазах становился все гуще, и Димке казалось, что он даже стал видимым. И вот теперь брат просит о чуде. Понятно, у кого еще просить, как не у Деда Мороза. Но только на Деда надейся, а сам не плошай. И Димка приступил к работе.

Каждую свободную минуту он теперь посвящал фонарикам. Он рассуждал просто – ведь это праздничный свет, Пашка обязательно его увидит. И обрадуется. Он поверит в свое выздоровление и на самом деле вылечится. Только фонарики должны быть особенными. И Димка старался. Сколько раз он начинал и бросал, сколько заготовок выбросил, прежде чем начало получаться что-то стоящее. Он менял цвета и краски, формы, задумки. Каждому фонарику он сочинял историю, с каждым разговаривал. Для каждого выбрал песню. Димка представлял, как пробьют часы, он попросит Пашку закрыть глаза и загадать желание. Быстренько повесит фонарики на елку и выключит свет, ведь в темноте они будут сиять еще ярче. И тогда брат откроет глаза и…

– Не то, – сказал Мотя.

Димка не поверил своим ушам.

– Почему?!

– Не тот свет, - ответил Мотя.

Сердце упало. То есть на самом деле стало холодным и тяжелым, как бетонная плита, и ухнуло куда-то в живот. Он не мог не верить Моте, ведь тот разбирался в чудесах куда лучше Димки. Но и так сразу согласиться с поражением не хотелось.

– Сегодня Канун. Я больше ничего не успею. А может, все-таки…

– Успеешь. Поделись улыбкою своей.

– Что? – Димка растерялся. Но Мотя больше ничего не сказал. Додумывай сам, как знаешь.

С минуту Димка сидел, уставившись на горящие огоньки, и осмысливал сказанное. Песню он знал и тихо ненавидел, как любой детсадовский ребенок с хорошим голосом. Но при чем тут она?

«Поделись улыбкою своей

И она к тебе не раз еще вернется.

И тогда наверняка

Вдруг запляшут облака…»

Слова зазвучали в его голове почти против воли. Отмахиваясь от них, Димка, наверное, освободил дорогу неожиданной мысли, которая дремала где-то в глубине и вдруг всплыла на поверхность. А что, если…

Боясь передумать, Димка нырнул под кровать и достал старую пенопластовую коробку. Бережно погрузил в нее по-прежнему включенные фонарики, прикрыл крышкой и сунул коробку в большой рюкзак. Натянул сапоги и куртку, посадил Мотю в забранный прозрачным пластиком карманчик, привычно «забыл» шапку и шагнул в снежные сумерки короткого зимнего дня.

Почему-то ему казалось, что нужно торопиться, хотя куда идти, Димка не представлял. Для начала он направился к метро. Срезая для скорости путь, он пошел не по дорожке, а вдоль домов, как вдруг его словно что-то толкнуло. Он поднял голову и увидел в окне бабку.

Это была одна из тех старух, которые всегда всем недовольны, одних осуждают, на других жалуются, а детей просто гоняют по поводу и без повода. Димка не знал, как ее зовут, но знал, что она сейчас позвонит его матери и скажет, что «ваш-то опять на улицу без шапки вышел». К гадалке не ходи. И вдруг заметил то, на что сразу не обратил внимания.

Бабка сидела в темной квартире и смотрела на улицу через забранное решеткой окно первого этажа. По потолку не бегали сполохи от елки или голубого экрана. То ли экономила, то ли просто настроение не праздничное. В соседних окнах уже вовсю готовились, а то и отмечали. Бабка сидела одна.

Димка потоптался под окном, скинул с плеч рюкзак, достал фонарик-елочку. Она была, как и полагается, зеленой, и приветливо излучала надежду на лучшее. Она радовала глаз и могла хоть ненадолго прогнать одиночество. Димка подпрыгнул и подвесил фонарик на спиралине оконной решетки.

Бабка ахнула, не ожидая ничего хорошего. Но фонарик покачивался перед глазами, и в воздухе вдруг зазвучала давно забытая песенка:

Елочка, ёлка –

Лесной аромат.

Очень ей нужен

Красивый наряд.

Пусть эта ёлочка

В праздничный час

Каждой иголочкой

Радует нас.

Что-то дрогнуло в нерадостных глазах. Какое-то время бабка смотрела на фонарик,