Канарский грипп, или Вспомнить всё! - Сергей Анатольевич Смирнов

Ураган помех разбушевался на экране. Хозяин старенького телевизора, садового домика, в котором этот телевизор был установлен, и пяди исконно русской земли в шесть соток, огороженной жидким штакетником, машинально протянул руку к усам антенны. Но картинка вдруг прояснилась сама собой и стала такой яркой и четкой, будто была последней волей издыхающего кинескопа.

Хозяин всего, что находилось вокруг него в радиусе полутора десятка метров, Александр Брянов — научный сотрудник тридцати восьми лет от роду — изумленно уставился в экран и увидел пальмы, ослепительный золотистый пляж, гору с охристой вершиной и девственную лазурь моря под чистым небом. Только что сквозь ураган слышалась пугающая какофония ночного кошмара — и вдруг мгновенное пробуждение в прекрасном новом мире, на тропическом пляже, пробуждение с единственной целью: немедленно пойти и купить таблетки от головной боли, расстройств внимания и потери памяти: МНЕМОЗИНОЛ… И ТОГДА ВЫ ВСПОМНИТЕ О ПОТЕРЯННОМ РАЕ…

Брянов привалился спиной к кирпичам недавно затопленной печки, крепче запахнул ватник и сделал философский вывод: «Ну, если это и есть весь ваш рай, то жить вообще не стоит. Пижоны хреновы!»

В домике было холодно, на дворе стоял сентябрь, и Брянов невольно вспомнил о своем давнем отпуске на Канарских островах — было дело! — и налил водки в кофейную чашечку. Но тут в темное окошко тихонько, вежливо постучали.

Брянов вздернулся и осторожно отставил бутылку: следовало быть готовым к чему угодно.

— Саш! Ты не заснул там?! — донесся снаружи знакомый голос.

Брянов показал бутылку темному окну.

— Сергеич, заходи! Гостем будешь!

«Гостем» стал сосед, по выходным и отпускам обитавший с семьей на той же линии, через два дома. График, установленный в садоводческом товариществе «Сокол-8», призывал сегодня обоих к дежурству в качестве сторожей-охранников.

— У тебя уже теплынь, — зайдя и бережно положив свое ружьишко на скамейку у стола, с беззлобной завистью сказал сосед и потянул носом. — Дернул меня черт кирпич дожить! Разнесу все к ядрене фене! Поставлю, как у тебя, скворечник.

— Не торопись, Сергеич, — вздохнул Брянов, полез в шкафчик в поисках хоть чего-нибудь пригодного для разлива и нащупал настоящий стакан. — У меня уже налито. Вот закуска. — Он указал на банку с огурцами. — Сейчас мы с тобой примем, пройдемся по делам, а когда вернемся, тут уже будет жара и полный кайф, как на Канарах.

— А то ты там был, — слегка усмехнулся сосед, внимательно следя за тем, как горлышко бутылки зависло над краем стакана.

— А то нет… — ответил Брянов.

— Да? — безучастно отозвался сосед, наблюдая, как наполняется стакан, и вдруг резко поднял его. — Мне хватит. По нижней риске. — И только потом позволил себе удивиться: — Когда ж ты успел?

Брянов не смог ответить сразу. Он закрыл глаза, вгляделся в сумерки памяти. Числа получались неразличимы… Но что-то было свое, нетелевизионное: пальмы, широкий золотистый пляж, полукруглые окна старинного здания в колониальном стиле, гора с охристой вершиной вдали.

— А черт его знает… Лет пять… или шесть назад, выходит так.

— Ты никогда не рассказывал, — заметил сосед, с которым Брянов за последние годы успел скоротать на дежурствах дюжину-другую таких вот ночей.

— Да как-то так… Вот сегодня и расскажу.

— За это и выпьем, — предложил сосед. — Чтоб было чего вспоминать хорошего в нашей жизни.

Опрокинув и не спеша закусив, заторопились уже оба разом. Брянов выключил сиплый слепнущий телевизор, выдернул вилку, оценил взглядом работу печки. Он засунул в нее поглубже пару сыроватых полешек, придавил дверцу железной кочережкой и даже плеснул из чайника воды на цинковый лист под ней.

Сосед внимательно следил за этими мерами предосторожности, но в заключение все же заметил:

— Гляди, не подпали хату…

Он был человеком ответственным и по натуре и по должности — помощником одного химического министра. Обещая развалить свой красивый кирпичный особнячок, он просто демонстрировал широту русской натуры своему менее обеспеченному соседу.

— Погоди секунду! — спохватился Брянов, когда оба уже спустились с крыльца.

Он вернулся в дом и прихватил с собой свое главное и единственное дачное оружие — кусок плотной кабельной изоляции длиной с милицейскую дубинку. Изнутри был вынут сердечник, а пустота наполнена шариками из подшипников, концы были запаяны, и к одному приделана петля для ношения. Это оружие ближнего боя появилось у него больше двадцати лет тому назад, когда он, Саня Брянов, единственный из дачников, вызвался помочь деревенским в одной серьезной по тем временам разборке за сферы «клубного влияния». Разборка не состоялась, а оружие оставили Сане за храбрость и на случай новой мобилизации. Он его прятал, потом хранил как память, и наконец оно оказалось пригодным для жизни законопослушного гражданина, пока что неспособного взять в руки «ТТ», «узи» или гранатомет.

Сосед обычно поглядывал на этот «хвост» с усмешкой, поглядел так в темноте и теперь. Разговор продолжился не про Канары, а на тему старую, но злободневную. С этим и двинулись по линии в сторону ограды, за которой стоял лес.

Сосед как всегда знал последние оперативные сводки. За полмесяца обобрали всего четыре дома — два на участке молочного завода, два у электротехников. Убытки не большие. Правда, в одном доме стены изнутри солидолом вымазали и нагадили на всех матрацах. Наверно, хозяин не нравился — старые счеты.

«Сучары!» — думал Брянов, крепче сжимая рукоять своего оружия.

Зато тремя остановками по железной дороге дальше, и не абы где, а на генштабовских дачах, поработали основательно. В понедельник, часов в пять утра, подкатили три «Нивы» без номеров, выскочила из них орава в спецназовских масках, повалила ворота, без шума нейтрализовала трех сторожей с двумя овчарками и быстренько прогулялась по поселку. Результат: выбито два десятка дверей, включая металлические, три десятка окон, оборваны линии связи и электропередачи, выведены из строя трансформатор и водокачка. Какого-то старого полковника заставили есть землю. Не взяли ничего, кроме пары бутылок армянского, по слухам, коньяка. В общем, потренировались и испарились.

— Что ты с такими сделаешь?

— Ничего…

— Вот «ничего» и есть. Но тут хоть оправдание будет. Сила солому ломит. А со шпаной что?.. Еще хуже. Так вот хожу