Осмотрел окрестности. Наш лагерь защищен от моря береговым валом, рядом — ручей, дальше пологий склон сопки, покрытый мхом и кедровым стлаником. Напротив лагеря, в обрыве у ручья, обнажены пласты угля. Пробовали топить им печку — горит хорошо, но запах дров лучше, и дров на берегу много. В полукилометре, за изгибом ручья,— небольшая лагуна. Вода в ней с запахом сероводорода, на вкус слегка минерализована. На косе, отделяющей лагуну от моря, два ряда вкопанных комлями кверху стволов плавника, а вокруг много старых костей оленя. Видимо, это какое-то давнее ритуальное место — вот тебе и необитаемая земля!
Прошедшей ночью в прилив к самой верхней рейке створа море выбросило погибшую белуху — маленького кита. У нее кафельно-белая кожа, гладкая и упругая. Кое-где на боках и на хвосте идут параллельные борозды — следы медвежьих когтей. Видно, белуху уже прибивало где-то к берегу. Теперь можно ожидать визита медведей к нам. Я отрубил у белухи остаток хвостового плавника, привязал проволоку и протащил его по пляжу около километра к северу. Здесь начинаются скалы, вплотную подступающие к берегу. Хвост повесил так, чтобы его нельзя было достать снизу. Интересно, найдут ли его медведи и как снимут?
Прошел по берегу к северным скалам. Начавшийся прилив скрывает выступающие сглаженные лбы скал, возле них ныряет нерпа. Птицы уже улетели, олени откочевали в глубь материка. Судя по оставленным следам, медведей и оленей летом бывает здесь довольно много. Кроме них, есть зайцы, пищухи, бурундуки, какие-то копытные — козы или бараны. Из птиц — вороны с приятным мелодичным курлыкающим криком, трясогузки, кедровки, сороки. Много птиц — чаек, куликов, бакланов, нырков.
Ночью через залив в лунном свете видна темная полоса гористого камчатского берега, над ним светлая полоска неба. А вблизи — глухой шум прибоя и ни одного огонька вокруг...
14 сентября. Николай Федорович и я работаем на ближних маршрутах. Поиски строительного камня пока безуспешны. Камень есть, кругом скалы, но они выветрены, в трещинах, крошатся руками.
Сегодня увидели первого медведя. После завтрака Геннадий пошел брать очередной отсчет и вдруг вернулся с криком: «Ребята, медведь!» Мы бросились на пляж. Медведь шел в нашу сторону, до него было метров сто. Высокий темно-коричневой окраски зверь шел спокойно, опустив голову. Увидев бегущих галдящих людей, он остановился, оглядел нас и, развернувшись, ушел в кусты, на сопку.
Продолжая обследовать район, я прошел по берегу в сторону полуострова Средний, на север. В километре от лагеря к морю вплотную подступают скалы. Вертикальной стеной, высотой около ста метров, скалы тянутся, постепенно снижаясь, до перешейка, соединяющего полуостров Средний с нашим берегом. Пляж галечно-гравийный, в прилив почти весь скрывается под водой. Обрыв во многих местах подрезан волно-прибойными нишами. Конгломераты, брекчии, песчаники, из которых сложен обрыв,— рыхлые, неустойчивые, часто случаются обвалы. В дождь под обрывом ходить опасно: низвергаются водопады, летят камни. Нет, здесь нам не найти подходящий строительный материал...
Вернулся на стоянку поздно. В нашем лагере были гости, рыбаки из поселка Манилы. Зашли к нам на сейнере по пути домой. Рыбаки знают, что в Пенжинской губе намечается строительство крупной электростанции, с вниманием слушают нас и расспрашивают о нашей работе. У них не вызывает удивления, что ПЭС предполагают строить в этих диких и безлюдных местах. Они говорят о богатстве недр этого района, о мягком климате на побережье и о том, что здесь есть условия для развития сельского хозяйства. Будущее своего края они тесно связывают с приливной электростанцией.
15 сентября. Сегодня я на дежурстве. Поднялся в четыре утра. Темно, шумит прибой, завывает ветер. Моя задача — каждый час брать отсчет уровня моря по рейке. Ночью прилив, так что ходить далеко не пришлось. Вообще-то отсчет брать несложно — стоишь по колено в воде, светишь фонариком на ближайшую рейку и в бинокль смотришь отсчет по ней с точностью до сантиметра. Но сегодня ветрено, и вести наблюдения мешают волны, приходится выжидать, чтобы определить среднее положение уровня. После этого надо еще измерить температуру воды и воздуха, определить направление ветра и его скорость. Данные записываю в журнал. За несколько часов работы продрог основательно и бегу в лагерь. А в палатке тепло, ровным светом горит керосинка, все спят. Отдаленно, будто совсем из другого мира, доносится бормотание приемника. Над головой хлопает брезент палатки...
Утром на гидрологический пост выходит Геннадий, а я решил обследовать побережье, на этот раз на юг от лагеря, в сторону мыса Елистратова. Мыс, как и полуостров, назван в честь геодезиста Елистратова, который в 1787 году произвел первую топосъемку Пенжинской губы, объехав побережье зимой на собаках. Так сказано в лоции Охотского моря.
Примерно в километре от лагеря снова начинались скалы, и я шел к ним по пляжу, который с каждым часом становился шире — был отлив. Обрывы высокие и мрачные, все разбиты трещинами, осыпающиеся. Неужели сюда при избытке электроэнергии качественный строительный материал придется завозить издалека?!
16 сентября. С четырех утра я опять на дежурстве. Ночью похолодало, и впервые захотелось вернуться на корабль. В девять часов взял последний отсчет, сдал дежурство и пошел на соседнюю сопку, на ягодник. Там, я знаю, есть пятачок голубичника. Вокруг полыхает яркими красками осенняя тундра, огнем горят низкие кусты рябины с гроздьями красных ягод, ярко-желтые ивы, бархатисто-зеленые кусты кедрового стланика, мох бордовый, желтый, зеленый, коричневый. Поднялся на вершину сопки. Через залив, на Камчатке, просматривается Пенжинский хребет, а за спиной, на материке,— такой же заснеженный хребет...
17 сентября. Ночью медведь съел подвешенный мною остаток хвоста белухи. Он не прыгал за ним под скалой, как я рассчитывал. По следам видно, что он обошел скалу, влез на нее там же, где и я, и снял приманку. Серьезный и сообразительный зверь!
Амплитуда прилива увеличивается день ото дня. Максимум прилива приходится на вторую половину ночи, а отлива — на вторую половину дня. Тогда дно сильно обнажается, и в неожиданных местах выступают из воды камни, залив неузнаваемо меняется. На гравийно-галечном дне водорослей нет, они, видимо, не выдерживают постоянного осушения, особенно зимой, когда дно перепахивают льдины. Теперь днем для снятия отсчетов приходится ходить далеко: море откатывает почти на полкилометра. А ведь теперешняя амплитуда прилива «всего» 6 метров, что же будет, когда она возрастет до 11 метров!
18 сентября. Выходим с Николаем Федоровичем в двухдневный маршрут. В шесть утра мы уже на тропе. Прошли вдоль берега, через перешеек спустились в Северную бухту. Недалеко от спуска выбрали место для лагеря — кусты ольхового стланика, ручеек, есть плавник на дрова. Решили здесь оставить часть вещей, а вечером вернуться и заночевать. День посвятили обследованию полуострова Средний. Он очень живописен: скалы обрываются прямо в море, волны разбиваются о них, взлетают высокие фонтаны брызг. Вода, пена, камни...
Полуостров при ширине в один километр на два километра выступает в море и лишь узким перешейком соединяется с материком. Перешеек сложен молодыми породами — это сланцы, песчаники и пески, а сам полуостров — базальтовый массив. Вообще-то базальты — один из лучших строительных материалов, однако этот массив подвергался сжатию и расколам: он разбит сетью трещин — широкими, в сотни метров, и тонкими, с волос. Местами скалы похожи на груды плотно связанных тонких табличек, пляж прямо-таки усыпан этими табличками. Когда идешь по ним, они звенят словно каленая сталь. Этот камень можно использовать разве что на щебенку.
На стоянку вернулись поздно. Расчистили в кустах площадку, натаскали бревен с берега, сложили два костра-нодьи. Между кострами постелили надувные матрасы. От нодьи тепло и светло. Но ночью пошел дождь.
19 сентября. Утром разожгли костер, вскипятили чай, согрелись. Во время чаепития я случайно оглянулся и увидел двух медведей. Они стояли метрах в двадцати, оба на задних лапах, и внимательно смотрели на нас. Один — здоровенный, матерый, шерсть тронута сединой, второй — среднего размера, но рядом с первым он казался медвежонком. Я крикнул Николаю Федоровичу, медведи вмиг присели и пропали...
Итак, необследованным у нас остался один район — самый северный.
После нескольких часов ходьбы вышли к бухте со скалистыми берегами. Там, где море срезало берег, остались кекуры — отдельные скалы причудливой формы. На южной стороне, до широкого ручья, впадающего в бухту, картина та же, что и на полуострове Среднем: сильно разрушенные базальты. Однако за ручьем начались базальты массивные, плотные. У самого берега высокие обрывы были сложены столбчатыми базальтами. Даже не верилось, что это естественный камень — словно кто-то напилил столбы пятигранного сечения и плотно сложил их. Этакие гигантские карандаши. Отличный строительный материал! Наше настроение поднялось до самой высокой отметки. Забыв про усталость, про тяжесть рюкзаков с образцами, прыгая с камня на камень, мы продвигались все дальше на север. Море здесь подрезало базальтовый массив, образовав высокие обрывы. У их подножия — мостовая из срезанных и отшлифованных базальтовых пятиугольников. Мостовая была не сплошной, местами зияли провалы или дорогу преграждали отвесные стенки, обрывающиеся в море.
