В смысле про меня? – Леха продолжал тупить.
– Нет, про Николая Рубцова, поэта вологодского!
Харламов зачем‑то подошел к дверям раздевалки, прислушался. За фанерой колыхался шум трибун и ринга, рядом слышался смех подростков.
– Давай уже, быстрее шевелись, – он вернулся от дверей и сел рядом, – или ты на награждение хочешь остаться? Все ж серебряный призер…
Дверь распахнулась. Через порог несколько суетливо, что для него было никогда не свойственно, шагнул Рома Ушаков. Тренер «Труда» и секундант Ермакова.
– Что, Лех, как ты, нормально? – скороговоркой выдал он.
В руках Рома теребил картонку грамоты и вымпел в триколоре российского флага.
– Нормально… Голова, вот, только раскалывается, – Леха через силу улыбнулся.
Его всё ещё коробило содействие Романа сопернику. Пусть и спорт, но всё равно цепляло.
– На, вот, тебе за второе место, – он сунул грамоту и вымпел Малыгину в руки, – Ермакова всё равно не будет на награждении, решили так всё отдать.
– Серьёзное что‑то у него? – Харламов внимательно взглянул в глаза секунданту противника.
– Да нет, – Ушаков, заметно тревожась, оглянулся на дверь, – его братва к судьям подходили, мол, Малыга с локтя приложил. Газовали…
– Сука… – коротко матюгнулся Харлам.
– Да вы, чего?! – Леха, забыв про головокружение, соскочил со скамьи, – всё по‑честному было! Какой локоть?!
– Краснова нет, разрулить некому, – Ушаков, словно не замечая финалиста, разговаривал уже только с Дмитрием, – может, ты, этта, своим позвонишь? Травникову?
– Куда? Я их только в смену рабочую и вижу. Да в зале… А ещё рано. И Новый Год опять же…
Харламов, подойдя к окну, задумчиво поскреб узоры измороси. Леха примолк, наконец, догнав, как может развиться ситуация. Он не по правилам, «по‑сучьи», рубанул уважаемого человека. За это надо ответить. Деньгами или здоровьем. Краткий ликбез основ бандитско‑уголовного уклада он в своё время получил ещё в Ярославле, а более подробные лекции дослушивал уже от Харламова, которого специфическая работа в ночном клубе снабдила богатым жизненным опытом.
– А они все в больничку укатили? – Харламов отлип от стекла и повернулся к Ушакову.
– Телки остались, вроде… – неуверенно пожал плечами Ушаков, – если они с ними были, а не прилипшие.
– Можно попробовать незаметно через пожарную лестницу выйти, – Ушаков мотнул головой куда‑то за стену, – но, Димон, ты же, понимаешь, они найдут его…
– Пока искать будут, решим вопрос, – интонация Харламова была тверда, но без особой уверенности.
Тем не менее на Леху и этот лучик света подействовал успокаивающе.
Он резко собрался, натянул свитер, переобулся, вжикнул молнией куртки.
– Сейчас, – Ушаков, вышел за дверь, оставив друзей в раздевалке.
– Дим, ну, ты же видел, – начал было Малыгин, обращаясь к Харламову.
– Видел! – резко оборвал его старший товарищ, – и все видели, как какой‑то лох залетный чемпиона разматывал! На глазах его девок!
– Но все же по правилам было, да и проиграл я…
– Проиграл ты для федерации бокса Вологодской области, по судейским бумажкам! А для понятийных ты с локтя Юру Ермака дважды на жопу усадил!
– Так что теперь с боксом завязать? – внезапно Леха ответно обозлился, – или в шахматы дернуться?!
– Да, нормально, всё ты сделал, – Харлам похлопал друга по плечу, – даже я в тебя не верил. А тут такое…
– Я не хотел, так получилось… – хмуро буркнул Малыгин.
Со второго этажа можно было выйти по лестнице через зал и на центральный выход через вахтера либо, пройдя мимо женских раздевалок, выйти на курительную площадку. Харламов вышел первым, зыркнув по сторонам, махнул Малыгину на выход.
– Иди по коридору направо, около бабских раздевалок выход на пожарную лестницу, около неё жди меня, – он показал куда‑то за изгиб коридорного прохода.
– А ты куда? – не торопился вставать на маршрут Леха.
– А я через зал пройду, у Ушакова ключ возьму от замка навесного на лестнице и с улицы поднимусь, – Харламов слегка подтолкнул Малыгина, – только, не выползай на балкон, не свети рожу свою героическую…
Леха сделал несколько шагов, но, отчего‑то передумав, развернулся в сторону выхода на внутренний балкон. Возможно, это был миниатюрный акт протеста против унизительной процедуры сваливания через черный ход, может быть жест тщеславия или банальная выходка из любопытства. При этом Леха отдавал себе отчет, что друзья Ермакова, парни явно необремененые душевными терзаниями, выслушивать аргументы защиты точно не будут. А попасться под их кулаки, монтировочные ломики или кастеты сразу после определения виновности – стопроцентная инвалидность. Где‑то в глубине души, конечно, рисовалась картина почти мультяшного побоища одного героя против всех с его обязательной победой, но… Леха, несмотря на возраст, был реалистом. Сам Ермаков старше на несколько лет, а его группа поддержки вообще уже, судя по лицам, приближалась к категории «мужики». Плюсовались сюда короткие стрижки, перебитые носы, свирепые взгляды и накачанное мясо, обтянутое черной кожей. В общем, хорошего мало. Тем не менее Малыгин вышел на внутренний балкон, нависавший над пространством спортивного зала.
На ринге одиночными ударами разминала друг друга пара тяжеловесов – финальную стадию завершали боксёры постарше и потяжелее. Зал соответственно наполнился почти в аншлаг, поэтому Леха не сразу отыскал глазами спину Харламова, который в сопровождении Ушакова, скрылся в дверном проеме околозального коридорного продола. Очевидно, пошли за ключом в тренерскую. Ярким пятном, на фоне довольно однообразной мужской зрительной массы, сверкнули красивые девушки, явно кого‑то ожидавшие у центрального выхода. Малыгин их вспомнил. Эффектные спутницы из компании Ермакова, вот только, вроде бы, трое их было…
Леха не успел додумать, как проем заполнили плотные мужские фигуры. Черные кожаные куртки, хищно‑агрессивная поступь, демонстративно неснятые перчатки. Четверо. Стало быть, один экипаж вернулся. Двое, обменявшись с девушками какими‑то фразами, разошлись в обхват зала. Оставшаяся пара бойцов, прямо через зал решительным ходом ринулась к лестнице на второй этаж.
Леха, ощутив мелкий бес в ладонях, разметался глазами по залу. Однако, ни Харламов, ни Ушаков в периметре зала ещё не появились. Резко отступив, Малыгин бросил ещё один взгляд на приближавшихся бандосов. Автоматически отметил топорщащуюся кожу коротких курток. Думать, чтó там, под дубленой кожей, времени не было. Он быстрым шагом направился к пожарной лестнице в слабой надежде на отсутствие замка или хлипкость двери.
Увы, тяжелая рассохшаяся дверь хоть и поддалась, но обнажила в узком проеме крупные стальные уши, сквозь которые
