подавляли одним присутствием.
— Значит так, я с вами в зал не пойду, — краем рта сказал Совнар. — Я не должен свидетельствовать или работать против своего господина. Я не могу. А я знаю о вас слишком много, так что если я буду там — меня обязательно спросят, и я не смогу соврать. Мои отношения с Хальтрекароком это сильно осложнит.
Лахджа с опаской покосилась на Уннар Лим, но слова Совнара были направлены в конкретные уши, и никто другой их не услышал.
Вот и он — главный зал суда, в котором иногда даже демолордам приходится стоять под суровыми взглядами. Вдоль стен — массивные каменные скамьи для ожидающих, а двери словно надгробные плиты, и за ними клубится мрак.
— Ребенка оставьте здесь, — велела Уннар Лим. — Младенцу не место на разбирательстве.
Лахджа немного запаниковала. Что ей — оставить ребенка перед входом?.. Конечно, есть мужнин кошель, но… черт, да выйдут ли они из этих дверей обратно?!
— Давай сюда, я присмотрю, — проворчал Совнар, принимая настоящий облик и усаживаясь на скамью. — И про меня там ни слова.
Лахджа заколебалась. Может, лучше все-таки в кошель?..
— У меня большой опыт сидения с детьми, — раздраженно напомнил Совнар, поняв ее колебания. — Знаешь, сколько у меня детей?
— Сколько?
— Четырнадцать штук. И это только живых. И я их всех люблю.
— Я не оставлю ребенка с демоном, — запротестовал Майно.
— Муж мой, я тоже демон, если ты забыл, — напомнила Лахджа.
— Ты ее мать. А он кто?
— Я ее котофей, — сделал руками радугу Совнар. — Долго будете препираться? Суд сейчас начнется.
Двери резко распахнулись. Оттуда излился ледяной воздух и тот промозглый ужас, что сопровождает демолордов, когда те не маскируются. Судьи явились… а паргоронские судьи не любят долго ждать!
— Если что, я знаю, где ты живешь! — сунула Веронику Совнару Лахджа и вместе с мужем и Астрид вошла в зияющую черноту.
Вероника пыталась упасть со скамьи. Она уже дважды проползла ее из конца в конец и теперь озадаченно глядела в черную бездну. Это был просто пол Палаты, но Веронике было всего восемь лун, и она еще не знала, что пол может быть и вот таким.
Она ничего еще особо не знала.
— Сиди спокойно, — велел Совнар, цепляя распашонку когтями. — Если твоих родителей сейчас засудят и сожрут, я заберу тебя себе. Сделаем тебя колдуньей, будешь приносить дяде Совнару души…
— Дя, — сказала Вероника.
— Вот и молодец.
Вероника пока знала всего одно слово, причем очень короткое. Собственно, это вообще было не слово, а просто отчетливый звук, который означал то ли «да», то ли «дай», то ли «папа» — родители еще не определились. Папа настаивал на третьем варианте, но мама обоснованно сомневалась.
Не сумев упасть, Вероника принялась трясти погремушкой. Мерный шепчущий звук ее успокаивал. Совнара это тоже успокаивало, потому что он, вообще-то, сильно нервничал.
Не из-за Лахджи, конечно, или ее отпрыска. Из-за того, что сейчас его могут вызвать свидетелем, и он не сможет лгать. Да, на руке висят его любимые часики, самое драгоценное сокровище, но их могут заставить снять. А свидетельствовать против своего господина… ладно, он что-нибудь придумает.
Все банкиры-бушуки хранят множество мелких секретиков. Все они — бухгалтеры демолордов, и каждый немножечко хитрит со своим господином. Все это знают, все это понимают. Это в крови у бушуков, и ничего с этим не поделаешь. Демолорды смотрят сквозь пальцы на мелкие махинации, потому что в крупных делах каждый бухгалтер горой стоит за своего патрона, и пользы от них гораздо больше, чем вреда.
Но иногда демолорд все-таки может счесть, что бухгалтер перешел черту. И бедного бушука выкидывают в Центральный Огонь, а на его место ставят другого. Это право демолордов — по древнему договору они обязаны держать при себе бухгалтеров из потомков Мазеда, но могут сами выбирать конкретных личностей.
Существует высокая вероятность, что Совнара не вызовут. Лахджа и ее колдунец не посмеют его впутать. Они знают, кто в Паргороне их единственный надежный друг. Лахджа в свое время даже под пыткой его не выдала, после чего Совнар решил оказывать ей покровительство. Она демон молодой, не чуждый благодарности, а когда-нибудь Совнару может пригодиться такой союзник.
— …Совнар, ты ничем не занят? Загляни ко мне на минутку.
От этого голоса старый бушук вздрогнул. Сам Каген, директор Банка Душ. Как же он не вовремя… и ведь ему просто так не откажешь… хотя подождите-ка. А ведь все, наоборот, очень удачно.
— Ох, срочные дела, — сказал Совнар Веронике. — Куда бы тебя, малышка…
Нет, оставить здесь нельзя. Ларитры превратят ее в сухую шкурку. Да и Лахджа обидится, если Совнар просто бросит ее дочь. После такого на добрых отношениях можно ставить крест.
С другой стороны, если их с этим Дегатти все-таки засудят и казнят, у Совнара хотя бы останется живой сувенир. С дохлого айчапа хоть кулава щепотка.
— Пойдем, я познакомлю тебя с Паргоронским Купцом, — пообещал Совнар, помогая Веронике спуститься.
В свои восемь лун девочка была выше любого бушука. Но ходить еще не умела, только ползала. Совнар создал в воздухе темное зеркало и просеменил в него, увлекая за собой ребенка.
Башня Душ. Сердце Паргорона. Любой бушук здесь как дома, тут все друг другу друзья, все переплетены родственными связями и в самом воздухе царит семейная атмосфера. Рогатые карлики кланялись Совнару на бегу и умилялись милому ребенку с сиреневыми волосиками, россыпью веснушек и остреньким носом.
— Твоя? — спросила какая-то бушучка. — От человечки, что ли?
— Воспитанница, — спокойно ответил Совнар.
Веронику не смущало, что она среди демонов. Девочка сосредоточенно ползла за рыжим котом, сжимая в зубах погремушку. Она ничего не понимала, но на все глазела и все принимала, как должное.
Уже в кабинете Совнар запрыгнул прямо на стол и поднял туда же Веронику. Всесильный Каген недовольно посмотрел на это и спросил:
— Совнар, это твой ребенок?
— Нет, господин директор, просто знакомая попросила посидеть.
— Древнейший, Совнар, ты что, в няньки переквалифицировался?.. — изумился Каген. — Что за цирк?.. И перестань быть котом, когда я с тобой говорю!
Помимо собственной воли Совнар принял истинный облик. Стал рогатым карликом в дорогом шелковом сюртуке и пересел в огромное, очень высокое
