Переполненная звездами ночь повисла над Волгой. Стволы орудий блестели от лунного света и мелкой росы. Флагманский миноносец с погашенными огнями бесшумно рассекал волжские воды.
Рейснер едва различала на мостике фигуры капитана, штурмана. За «Прочным» чуть обозначались движущиеся силуэты «Прыткого» и «Ретивого» — буксирных пароходов, переделанных под канонерские лодки. На всех этих «Ванях», «Ольгах», «Ташкентах» замерли в нетерпеливом ожидании десантники Маркина.
Для Ларисы Рейснер тоже наступило мучительное ожидание сигнального выстрела. С этим выстрелом красная флотилия откроет ураганный огонь по судам адмирала Старка.
Сигнальный выстрел не был оглушительным. Пронзительная вспышка в ночи — и миноносец содрогнулся всем корпусом. Лариса качнулась, ухватилась за край борта...
Налет красной флотилии был страшным в своей неожиданности. Черные стволы дымов росли над Волгой.
Напряжение боев под Казанью нарастало.
7
«Благодарю. Выздоровление идет превосходно... Лучшие приветы». Торопясь, оставляя на бумаге чернильные кляксы, Лариса Рейснер переписывала ленинскую телеграмму. Маркин выдергивал из ее пальцев листок, совал вестовому:
— На канонерку «Олень»! Прочесть бойцам ответ товарища Ленина...
Перо запиналось и прорывало шершавую бумагу, глуховатый голос Маркина поторапливал, жилистая рука его мелькала перед глазами.
— На плавучий форт «Сережу»! Зачитать всем от командиров до кочегаров. Быстрее же, Лариса Михайловна!
Рейснер слышала, как новый вестовой соскальзывал с трапа в шлюпку, как взбрызгивалась под веслами вода, и принималась за очередную копию. За ее спиной тихо, но возбужденно спорили пулеметчики Серега Гордеев и Всеволод Вишневский.
— Как по-твоему, окаянный ты мой приятель, можно через головы наших ребят лупить из пулемета по белым?
— Можно, но осторожно.
— Вся загвоздка в том, чтобы своих не покрошить.
— С комиссаром разве потолковать?
— Совершенно даже необходимо. Маркин — он собаку съел на всяких выдумках.
Рейснер с необычной остротой почувствовала тревожную атмосферу последних часов перед штурмом Казани. Атмосферой ожидания охвачены сейчас Маркин, пулеметчики Гордеев и Вишневский, все бойцы волжской флотилии, она сама. В Москве Ленин тоже переполнен ожиданием. Сколько еще остается до штурма? Пять часов, или триста минут, или восемнадцать тысяч секунд... Чернеют ряды бойцов на палубе миноносца. Командоры стоят у своих орудий, пулеметчики — у «максимов» и «виккерсов».
Лариса Рейснер на мгновение прикрыла глаза. Представила, как на всех боевых и вспомогательных судах проходят митинги. Вполголоса читается телеграмма — простые ленинские слова... И как бы в ответ своим мыслям услышала приглушенный голос Маркина:
— Друзья! Мы запрашивали Москву о самочувствии нашего Ленина. И вот пришла телеграмма. От самого Владимира Ильича. — Маркин вытащил из нагрудного кармана телеграфный бланк, вскинул руку. — Вот она, телеграмма от Ленина-Лариса Рейснер уже наизусть выучила текст телеграммы. И все же мысленно повторяет слова, произносимые Маркиным: «Благодарю. Выздоровление идет превосходно. Уверен, что подавление казанских чехов и белогвардейцев, а равно поддерживавших их кулаков-кровопийцев будет образцово-беспощадное. Лучшие приветы. Ленин»...
Лариса Рейснер знает: на этот раз не разразится буря восторженных криков — нельзя привлекать внимание противника. Рейснер только видит кулаки и бескозырки, вскинутые над головами, да Маркина с трепещущей телеграммой.
До штурма Казани осталось четыре часа...
— Телеграмма Ленина — боевой приказ. Все мы горим волей к победе и будем сражаться как львы. Белая Казань доживает свои последние минуты, — сияя бледным от бессонницы лицом, говорил Азин.
Командиры слушали, замкнув его плотным кольцом. Азин передохнул и, уже смеясь, добавил:
— Когда враг побежит, не давайте ему опомниться. Гоните его и в хвост и в гриву!
Отшутившись, стал отдавать короткие приказании:
— Вятский коммунистический батальон атакует войска, прикрывающие реку Казанку. Задача Северихина — уничтожить их, переправиться через Казанку и соединиться с Оршанским полком Пятой армии. Оршанцы сейчас находится у деревни Сухая Речка. Задача ясна, Северихин?
— Совершенно ясна. Я сделаю все возможное, — ответил Северихин.
— А ты сделай и невозможное. Атаку Северихина поддерживают батареи Бандурина и Екамасова...
— Есть! Есть! — отозвались командиры обеих батарей.
— Полтавский полк обходит и уничтожает белочехов. Его поддерживает эскадрон Турчина.
— Победа или смерть! — воскликнул Турчин.
— Только победа! Добровольческий отряд Дериглазова окружает батальон поручика Листовского. Смотри, Дериглазов, каппелевцы дерутся как черти...
— Мои татары по Казани соскучились, командир...
— Все! — Азин положил руку на кобуру маузера. — Патронов не просить, снарядов не требовать. Их нет. Резервов тоже нет. Дополнительных приказов не ждать — каждый командир действует по обстоятельствам и своему усмотрению. Друзья, помните — героев ждет признательность революции, трусов и дезертиров — позор.
До штурма Казани оставалось три часа...
Разведчик Оршанского полка Кузьма Долгоруков испуганно озирал крутые обрывы, опоясанные белыми стенами, и над ними желтую узорчатую башню Суумбеки.
— Мать честная, сколь всяких препон! Казанку переплыви, на обрыв влезь, стены одолей. А они тебя из пулеметов, а они тебя из гаубиц. Пять раз убьют, пока доберешься, — жаловался он своему дружку Фоме Березкину.
— Иван Грозный Казань брал? — строго спросил Березкин.
— Когда это было! При Иване-то кулаками дрались, а беляки такие гостинцы приготовили, упаси бог и помилуй!
— А ты вдоль обрыва глянь. Видишь, в него Проломная улица уперлась. Под этот самый обрыв Иван-то Грозный тыщу пудов пороха закатил — и стены в небо. Через пролом и пошли наши мужики — и пошли до самой башни.
— А все-таки нету во мне смелости на такую штурму...
— Чудной ты, Кузьма, мужик! Страховито не тебе одному. Мне ведь тоже не до пляски. А что Ленин бает? Забыл? Ленин аж по телеграфу отбил — истребить белую контру...
С кремлевского обрыва над головами разведчиков шарил прожекторный луч — мертвенно-бледный, холодный, безжалостный.
До штурма Казани оставалось два часа...
Шпионы приносили Каппелю самые неприятные известия. Под Свияжском обнаружены эскадроны красной конницы. Между станцией и городком скапливаются пехотные части. Дозорные катера красных замечены под береговыми обрывами Верхнего Услона. На Левобережье, у станции Красная горка, появились рабочие отряды. Каппель выслушивал эти известия и все сильнее проникался мыслью о возможном падении Казани. Генерал Рычков, капитан Степанов, поручик Листовский находятся в ловушке. Красные обложили город с трех сторон. Уйти в случае поражения могут только сам Каппель по правому берегу да флотилия адмирала Старка. И все же Каппель решил драться до последней пули. Он все еще надеялся на стихийность и случайные обстоятельства гражданской войны.
Идея психической атаки, такая соблазнительная и так славно разработанная Каппелем, сейчас отпала. «Нельзя идти в атаку парадным строем против орудий, пулеметов и конницы красных, — после долгого раздумья решил Каппель. — Это безумие! Я использую психическую атаку, но позже». Он только разослал по всем батальонам приказ, который заканчивался словами: «В плен не брать, самим не сдаваться».
В избу, где помещался штаб Каппеля, прибежал запыхавшийся лазутчик. Ему удалось заколоть штыком красноармейца, везшего на передовые позиции красных под Свияжском телеграмму Ленина. Каппель прочитал телеграмму и сразу оценил нравственное, политическое и вдохновляющее значение ленинских слов для красных.
Каппель вышел на крутой волжский обрыв. Было все еще темно, сыро и знобко. На Левобережье мигала одинокими рыжими огоньками Казань. Каппель посмотрел на реку — скрытые обрывами, притаились пароходы адмирала Старка. А где-то, выше Верхнего Услона, может, совсем рядом, стоят балтийские миноносцы. По обоим берегам Волги, в сосняке, в неубранной пшенице, в ивовых зарослях, в перезревших травах лежат красные. Ни костров, ни стука, ни вскриков. Во всей этой полновесной, но болезненной тишине только сурово шумит волжская вода.
Каппель не знал, что до штурма Казани осталось тридцать минут...
В пять часов утра красная флотилия открыла ураганный огонь по Верхнему Услону, городским пристаням и судам адмирала Старка. В пять часов со стороны Красной горки пошли в наступление рабочие полки левобережных войск Пятой армии. В пять часов Владимирский и Петроградский полки, роты латышских стрелков и волжских матросов ринулись на штурм позиций полковника Каппеля. В этот же час на восточной окраине города Азинская группа завязала бой с белочехами, офицерским батальоном поручика Листовского...
