дверь не запиралась. Но всегда была закрытой. Я почувствовала, как по спине пробежала стадо мурашек, непонятно зачем рванулась вперед, зацепила ногой что-то, и это что-то, покатившись, издало дикий грохот. Кое-как удержавшись на ногах, я поняла, что Петр меня прибьет, за здоровый сон шефа он мог в буквальном смысле снять с меня голову. Но вот почему-то Петра не было, а были тихие удаляющиеся шаги, который в какой-то момент замерли. В этот момент время для меня словно замерло. Странное удушливое чувство, похожее на то, что я испытала во время последнего столкновения с Юлианной Сергеевной, накатило на меня волной. Все вокруг стало восприниматься очень четко, очень выпукло и ярко. Мне казалось, что я могу разглядеть любую тень, любой силуэт, услышать любой звук. Замершие было шаги возобновились снова. И быстро удалялись. Я слышала чье-то сердцебиение, слышала писк приборов, а потом все схлынуло, оставив после себя только дикую слабость. Я отдышалась и додумалась включить фонарик. Посветил на пол, я едва не заорала, поняв, что стою в луже крови. Выдохнула, посмотрела на железное ведро прямо по центру коридора, и наконец осознав проблему, поспешила к палате Ивана Федоровича. Думала ли я о том, что если там кто-кто, кто хочет убить старика, то слабенькая девочка шестнадцати лет не станет ему помехой? Нет. Я вообще ни о чем не думала, действовала на каких-то своих инстинктах. Но слава богу, у палаты никого не было. В свете фонарика у самого порога увидела шприц с открытой иглой. Потянулась было схватить, но правила, вбитые в подкорку мозга криминальными сериалами, завопили, что нельзя брать посторонние предметы голыми руками, оставляя отпечатки пальцев. Подняла платочком, засунув в карман халата. Дверь в палату была открыта. Я осторожно заглянула, опасаясь увидеть остывающее тело, но нет. Медицинские приборы приятно и равномерно попискивали и, вроде никаких отклонений не было. Иван Федорович, которого я до этого никогда не видела, оказался седым, изможденным мужчиной, таким худым, что казалось, его морили голодом.
— Насмотрелась, мышка?
— Нет, то есть да. То есть нет, я случайно, точнее, специально… Я не хотела., то есть хотела, но сериалы, — под внимательным взглядом холодных голубых глаз я путалась в словах и мыслях, пыталась говорить быстрее, сбивалась, начинала сначала, и, снова путалась.
— Стоп!
Я замерла, как мышь под веником, внимательно глядя на мужчину. А ведь он совсем не старый, пронеслась странная мысль, только седой и худой очень.
— Теперь еще раз вдохни и выдохни. Начнем с того, где Петр?
— Не знаю. — Я послушно вздохнула, вздохнула, достала из кармана шприц. Я это возле вашей палаты нашла. А когда поднималась, вроде в кровь наступила.
— А чего шум не подняла?
Я только пожала плечами и убрала шприц обратно в карман. На меня посмотрели, как на идиотку. Бывает. Я начинаю к этому привыкать.
— Сядь, я позвоню.
О чем Иван Федорович говорил, я не прислушивалась, погружаясь в осознание, что опять влезла не туда, куда было нужно. Буквально через пять минут прискакал доктор в помятом халате, явно накинутом в спешке, а на лацкане халата блестело маслянистое пятно от какого-то соуса. Меня он сразу не заметил. Первое, на что обратил внимание — пациент. Проверил что-то по показаниям приборов, посветил фонариком в глаза и облегченно выдохнул. Именно тогда он заметил меня.
— Это кто?
— Мышь, — Хрипло рассмеялся Иван Федорович. — Полезная, как оказалось, зверушка. На вайфай прикормленная. Мне она, возможно, спасла жизнь, а тебе карьеру. Что там у тебя в кармашке? — Обратился он ко мне. Я достала завернутый в платок шприц и протянула врачу. Тот внимательно осмотрел жидкость, цокнул языком, но ничего не сказал. Только посмотрел на меня внимательно.
— Шла бы ты к себе в палату, — заметил врач, — завтра поговорим.
— С ней бы по свежим следам поговорить, — заметил с кровати мужчина. — Петра моего нашли?
Врач зыркнул на него, как на врага народа, и кивнул.
— Нашли. В реанимации. Откачиваем. А ты на ребенка посмотри, она же белая вся. А грымза меня, если с ней что-то случится, съест без костей и потрохов. Вот за что вы мне? — он закатил глаза и как-то картинно вздохнул.
Стало безумно интересно. Кто же эта грымза такая. Некоторое подозрение у меня сразу промелькнуло, но именно что промелькнуло.
— Я в порядке, — откликнулась я. — Не в полном, но мысли в порядок привела.
Врач снова цокнул языком, явно недовольно.
— Ну, тогда ладно. Рассказывай.
Что б я тогда понимала, что для этих двоих значит рассказывать. События этой ночи я повторяла и повторяла в разных вариациях. Что слышала, что чувствовала, какие запахи ощущала. Как меня накрыло. Как надолго. Испытывала ли я подобное раньше, почему пошла к палате, почему не вернулась, почему не позвала Петра, почему вообще никого не позвала.
Когда мне позволили вернуться в палату, на горизонте уже забрезжил восход солнца. Я забралась на подоконник, обхватила ноги руками и задумалась. После долгого и обстоятельного разговора в голове было пусто, в голове крутилась только одна мысль: ну его к черту, бесплатный вайфай.
Для меня эта история продолжилась уже накануне выписки. В день отъезда меня пригласил к себе главврач. Тучный серьезный и крайне представительный мужчина внимательно изучал историю болезни, а когда он немного приподнял край документа, я увидела, что моей.
— Присаживайся.
— Я дисциплинированно села. За окном роскошно украшенного кабинета золотилась последними ясными деньками осень. Безумно хотелось на улицу, а не вот это вот все.
— Ты умная девочка и понимаешь, что обо всем, что произошло, надо молчать.
— А в больнице что-то произошло? — Я сделала большие и растерянные глаза. — Надо же, даже не догадывалась.
Главврач посмотрел на меня одобрительно и кивнул.
— Ничего не произошло.
Некоторое время он еще молчал, а потом достал из кармана халата черную визитку с серебряным тиснением. На ней, кроме, номера, ничего написано не было. Я недоуменно уставилась на главврача.
— Что ты на меня смотришь, как баран на новые ворота. — Мужчина недовольно поморщился. — Все тебе объяснять надо. Карточкой не разбрасывайся и никому не показывай. Если совсем прижмет, позвонишь по номеру, о тебе позаботятся. Впрочем, ты девка вроде боевая. Сама понимаешь, некоторых людей лучше не беспокоить ни по пустякам, ни вообще.
— Может, ее тогда лучше сжечь? — насторожилась я. Проблем у меня откровенно хватало, но я была уверена, что эти проблемы из тех, с которыми я могла справиться. А черная глянцевая визитка с серебряным тиснением жгла руки, еще не оказавшись в моих руках, словно индульгенция грешнику. Что-то, что может
