— Ну что? Ты готова? – я плюхнулась на кровать Марины, и рассмеялась при виде крутящейся у зеркала подруги. — Мариш, ты чего каблуки и платье напялила? Напоминаю: мы в поход идем! Удобная обувь, штаны, ветровка и репеллент, я же скидывала тебе список. На каблуках ты далеко не уйдешь.
— Какой поход? – сморщила она нос, и чихнула, а затем продолжила шлифовать лицо банановой пудрой.
— В смысле? Мы две недели договаривались, обсуждали. Через полтора часа автобус до гор. Марин?
— Пфф, вот чокнутая. Я и не собиралась идти – царапины зарабатывать и ногти ломать. Что я, дура чтоли?
— Ты издеваешься? – я вскочила с кровати. — Ты же «за» была!
— Просто сказала то, что ты хотела услышать, – дернула она плечиком.
— Я не хотела услышать, что подруга так подло кидает меня в последний момент. Предупредила бы хоть, что планы поменялись.
Вот блин! Не то чтобы я была большой любительницей походов: идешь, идешь, а в конце пути – овраг или деревце. Но так хотелось сделать красивые фотографии – обычно я людей снимаю, но в последнее время природа влечет. И Марина соглашалась, сказала, что вместе пойдем. И купит снаряжение. И поедем.
— У меня и не было планов в горы тащиться. Видишь – свидание у меня, – Марина крутанулась на высоких каблуках. — А тебе пора, он сюда придет, не хочу, чтобы тебя видел. Иди в свои горы.
— Стыдишься меня? – я посмотрела на свои армейские штаны, купленные для похода, в горле обида застряла.
Марина вечно так – колется, обижает. Не со зла, надеюсь, просто характер такой.
— Да, ты как служанка. Иди уже. Скоро за мной парень заедет, да и Мирон придет. Нечего перед ними вертеться, – подруга взглянула на меня со злобой, и, почему-то, мне показалось, что с завистью.
Помню, она смеялась над моими густыми волосами, которые в прическу собрать – сплошное наказание. Уговорила меня покраситься и подстричься, сказала, что сама устроит все. Развела что-то в миске, мы в ее комнате сидели, и краска жутко воняла. Тогда Мирон вошел в комнату. Спросить, чем пахнет. И жутко орал, выкинул миску с краской в окно, на клумбу.
На следующее утро я увидела на том месте пожухлые цветы и белую землю.
— Все. Иди. Увидимся, как приедешь, – бросила Марина.
— Сомневаюсь, что захочу с тобой видеться. Не стоит так со мной поступать, – сердито высказала я, и вышла из ее комнаты, хлопнув дверью.
Может, она именно что со зла со мной так? Постоянно ведь подставляет, принизить пытается! Но с другой стороны… мы ведь с первого класса вместе. Если бы не нравилась наша дружба – Марина бы сказала мне.
Я встряхнула волосами, сжала кулаки, и сбежала по лестнице. Поскорее бы убраться из этого дома, подальше от сладкого запаха духов Марины, к которой у меня все больше неприятных вопросов копится. И обиды. Непонимания.
— Эй, куда бежим? – у порога меня поймал вошедший в дом Мирон – он только вернулся, в руке спортивная сумка. — Что, опять поругались?
— Окончательно! – отрезала я. — Дай пройти, я… мне пора! Домой!
Одной идти в поход – глупо, да и настроение пропало. Что за фотографии у меня получатся, если руки дрожат, я даже кадр не поймаю.
— Ян, ты чего? – Мирон стер с губ свою извечную усмешку. — Ты же не собралась реветь?
— Я… – выдохнула, зажмурилась, сцепила зубы. Не собиралась я плакать. Пока Мирон об этом не сказал. А как сказал – сразу слезы накатили.
— Так. Понятно. Пойдем-ка, – он бросил сумку, взял меня за руку, и вывел из дома.
И мы пошли. Молча. Мимо дорогой машины, из которой вышел стильный парень – явно тот, с кем Марина собралась на свидание. Мимо нашего дома – тоже богатого, пусть и не такого, как у подруги, но сад у нас намного лучше. Мы просто шли. И Мирон просто держал меня за руку. Держал, будто это в порядке вещей – его такое простое, и в то же время интимное прикосновение.
Моя кожа и его кожа. И улица. И солнце. И плевать, что я не в платье и босоножках, а в жутких штанах и кроссовках – кажется, Мирон и не замечает этого. Зато он заметил другое.
— Волосы, – мы остановились в парке, у лавочки в тени.
— Что?
— Я поправлю, – его рука на несколько секунд замерла у моего лица – Мирон словно решал – прикасаться ко мне, или нет. И сдался. Заправил прядь волос мне за ухо, а затем зачем-то стянул заколку, и распустил мои волосы. — Мне всегда нравились. Твои волосы. Я хотел поговорить насчет вашей ссоры с сестрой. Хотел спросить, но успеем. После того, как ты влепишь мне пощечину.
— За что? – зачарованно спросила я. — За что пощечину?
Боже мой, он так близко. Никогда не был ближе! На улице тепло, но я чувствую жар кожи Мирона – так плотно он стоит ко мне. И жар, и биение сердца, и дыхание, и его запах. Волнение. Все чувства во мне сплелись, разрослись, и грозили перерасти в нечто совсем иное. Прямо сейчас.
— За то, что я сейчас сделаю, – Мирон склонился надо мной, и поцеловал.
