— Будут думать, что она просто пухлая. Это как раз с хвостом будут сложности.
— А почему вы и с ней не используете голограмму? — спросил отец.
— Попробуем, — отвел взгляд Майно. — Просто с детьми это трудно, потому что… пользователь… должен и сам… сосредотачиваться… это… знаете… психотренинг, мы этому учимся, а совсем маленькие дети… тут нужна усидчивость…
— Я понял, я понял, — перебил отец.
Фу, выкрутился!
Так и быть, Вриар третьей степени твой.
— Ладно, до завтра что-нибудь придумаем, — решила Лахджа.
— В крайнем случае оставим ее дома, — добавил Майно.
— Нет! — запротестовала Астрид. — Я научусь психопенингу!
Она сжала кулачки и засопела, приказывая крыльям и хвосту стать невидимыми. Но те, конечно, не послушались. Только чуть-чуть замерцали, что ужасно удивило Лахджу.
— О, демоническая си… кха-кха!.. — закашлялась она, отчаянно надеясь, что ее слов не разобрали. — Ну вот, видите. Ей немного не хватает сил.
Лахджа с ностальгией вошла в свою бывшую комнату. Она жила здесь до конца школы, а потом переехала в Хельсинки и поступила в университет. Конечно, она часто приезжала в гости, пятьдесят километров — это вообще не расстояние. Но потом… случилось то, что случилось.
За минувшие годы детскую переделали в гостевую комнату. Часть мебели заменили, люстра была новая, на тумбочке стояла симпатичная лава-лампа. Но на стенах по-прежнему висели постеры Vacuum, The Rasmus и The Cardigans, а на шкафу пылилась электрогитара.
— Ага-а-а… — протянул Майно, снимая инструмент. — Что я нашел… Кто-то придирался к моей игре на лире, а сам…
— Во-первых, я не придиралась, — смущенно отвернулась Лахджа. — А во-вторых, это было давно, и тогда все школьники лабали на гитарах. И в-третьих, я оставляла ее в мансарде. Что она тут делает?
— О-о-о, мы это заберем, — пообещал Майно со злодейской ухмылкой. — И ты обязательно меня побалуешь.
— А мы не сможем там ее подключить, — нашлась Лахджа.
— Мы что-нибудь придумаем. Ноутбук же как-то подключили.
— А хорошо, давай! Устроим семейный концерт! Я на гитаре, ты на лире!.. Астрид посадим на барабаны, а Веронике дадим маракасы.
— Хорошо!
— Хорошо!
Никто не собирался давать слабину. Взгляды скрестились так, что почти зазвенел металл. Лахджа подпустила демонической силы, но Майно защитился волей чародея.
Воздух чуть слышно загудел.
— У твоих родителей молоко скиснет, — сказал Дегатти.
— Да, и правда, — опомнилась Лахджа.
Майно прошелся по комнате, разглядывая место, где его жена провела детство. Любопытно, конечно, взглянуть на жизнь людей другого мира. Другая обстановка, другой интерьер… многое совпадает, конечно, потому что тут тоже живут люди, которым нужно все то же самое, но некоторые детали отличаются, иногда в неожиданную сторону.
— Это часы, да? — уточнил он. — Эти стрелки указывают время? А до вращающихся циферблатов у вас не додумались?
Лахдже не понравился его снисходительный тон. Ей самой сначала были непривычны парифатские часы — без стрелок, зато с двумя или даже тремя ободами-циферблатами, — но на поверку те оказались удобнее. Просто гляди на верхнюю часть и читай: столько часов, столько минут. Часовой обод еще обычно и разделен на четыре дуги — утро, день, вечер и ночь.
Но все равно — чего он задается, будто сам эти часы изобрел? На Земле зато календарь гораздо удобнее. Без Бриллиантовых Носорогов, в которых сам черт ногу сломит.
Астрид очень понравилось у бабушки с дедушкой. Те сразу принялись наверстывать упущенные пять лет, особенно бабушка. Всего за полдня Астрид совершенно залюбили, не переставая восхищаться, какой у нее хороший аппетит. Девочка поужинала три раза, а потом убежала во двор, радуясь изобилию снега.
— Мам, не закармливайте ее, — попросила Лахджа, приглядывая за дочерью орлиным взором. — Она не растолстеет, но привыкнет переедать.
Демоница немного волновалась насчет соседей. Солнце уже село, и вряд ли Хямяляйнены именно сейчас вздумают наведаться в гости, но что если кто-нибудь просто выйдет подышать воздухом? Папа с Хямяляйненом раньше любили степенно беседовать, куря по разные стороны живой изгороди… да может, и сейчас любят.
Хотя ладно, крылья и хвост можно выдать за костюм для колядок… о, а ведь отличная мысль! Конечно, сегодня еще не День подарков, но не беда. Просто надеть на Астрид еще и ободок с рожками, тогда никому и в голову не придет, что крылья настоящие.
Если, конечно, Астрид не взлетит…
— В сауну пойдете? — спросил папа, отряхивая сапоги от снега.
— Сейчас, — ответила Лахджа, высматривая Астрид.
Та все-таки ухитрилась улетучиться. Лишь бы в лес не убежала… а, нет, вон она. Изучает садового гнома у крылечка. Какой симпатичный — ярко раскрашенный, в красном колпаке, очках…
— Не похож, — вынесла вердикт Астрид, вернувшись к маме с бабушкой. — Настоящие не такие конфетные.
— Настоящих не бывает, — сказала бабушка Лийса.
— У нас на Кукурузе бывают.
— У вас есть какие-то маленькие инопланетяне? — сразу заинтересовался дедушка.
— Да, есть, это гости с планеты… Артубба, — принялась импровизировать Лахджа. — Симпатичный гномик, мам. Где купили?
— А мы не покупали, мы выиграли, — сказала мама. — Мы тебе разве не говорили?.. а, ну да. Мы в прошлом году выиграли декоративный набор. Садовые фигурки, диванные подушки… что еще там было, Элиас?..
— Настольные часы, — ответил папа. — И лава-лампа, мы ее в твою комнату поставили…
— …И лава-лампа, мы ее в твою комнату поставили, — донеслось из наушника.
Агенты смотрели на мониторы. Перемазанный снегом садовый гном передавал картинку плохо, но крылья и хвост у девочки видны отчетливо. В подушках камер не было вовсе, а только микрофоны, но объекты беседовали несколько часов, причем об очень интересных вещах.
Потом объекты удалились. Взрослые в сауну, где прослушивающих устройств не было, а маленькие остались в доме, с Канервами. Но младенец говорил только то, что говорят все младенцы, а девочка постарше периодически выдавала сенсационную информацию, но воспринимать ее явно следовало критически.
— Это просто праздник какой-то, — нарушила молчание Нялкяйнен. — И правда пришельцы. А ты говорил, голяк.
— Я связался с руководством, — ответил Ульссен. — Это выше нашего уровня допуска. Не выпускаем их из виду и ждем спецов.
Машина медленно катила по улице. Порвоо, сонный финский городок. Особенно сонный сегодня, вечером двадцать четвертого
