Я пытался представить себе, что чувствовал Хирам Бингам, в начале нашего века впервые вошедший в город. Экспедиция Бингама работала в Мачу-Пикчу несколько лет. Сам Бингам опубликовал несколько работ о раскопках, а все найденное здесь отвез в Соединенные Штаты. Это впоследствии бросило тень на подлинность его научного интереса. Бингама заподозрили в том, что он вел раскопки исключительно ради личного обогащения. И поэтому заявления участников экспедиции, будто в ходе раскопок никаких ценных золотых предметов найдено не было, вызвали сомнения.
А что же все-таки нашел Бингам в Мачу-Пикчу? Многое: керамику, утварь, около двухсот различных предметов из бронзы. Нашел ножи, топоры, стилеты, зеркала, кольца, иголки, браслеты, украшения из серебра... Большое количество каменных молотков без ручек — без сомнения, они принадлежали строителям города.
Самый большой интерес, однако, вызвали исследования захоронений. На кладбище были обнаружены 109 скелетов женщин и только 22 скелета мужчин. Показалось странным: большинство умерших женщин были молодыми, в возрасте до тридцати лет. Исследователи вспомнили записи Гаспара де Карбахаля, исследователя Амазонки, который пишет, что его извещали о существовании в горах целой провинции женщин — якобы они «живут в каменных домах и одеваются в платья из тонкой шерсти»... Все это напоминало, конечно, миф об амазонках, но, возможно, речь шла о девственницах Мачу-Пикчу? Этот город-крепость был секретной столицей империи, ее священной тайной. Небо и камень здесь сходились так близко, что только отсюда инки могли разговаривать с богами, принимать решения...
Я спустился с горы Мачу-Пикчу в город и еще раз обошел его постройки, постоял возле священного камня «интихуатана», на наблюдательной башне. Солнце садилось, его лучи еще озаряли белые ледники далеких вершин, а от шумящей внизу реки Урубамбы поднималась сиреневая ночь. Постепенно она заполнила ущелье, окутала крутые склоны. На фиолетовом небе зажглись звезды, и город показался мне сказочным кораблем, летящим в пространстве. Я подумал, что, наверное, архитекторы и строители этого города не могли не испытывать такого же удивительного чувства полета. Это была вершина их творчества — каменный город летел меж звезд...
В. Весенский
Слева от дороги появилась небольшая рощица. Табличка у опушки гордо гласила: «Булонский лес», значит, вольтийская столица Уагадугу недалеко. Чуть позже справа засверкало озеро, а потом — цепь водохранилищ, разделенных тремя плотинами. С изумлением я увидел, что шоссе взбегает на плотину, через которую переливаются потоки воды. Автомобили, мотоциклы, велосипеды, прохожие движутся по этой странной дороге. Вода несется поперек асфальтового шоссе и отвесно падает в водохранилище.
День клонится к вечеру. У плотины скопилось множество людей: купаются, стирают, моют машины, ловят рыбу. Вдруг издалека донесся шум и рев, и по плотине промчался мотоциклист, а за ним, несколько отстав, полицейская машина. Мчащиеся на огромной скорости, они, подняв фонтаны брызг, залили прохожих с ног до головы. Толпа хохотала, люди в мокрой одежде прыгали, ныряли в озеро, танцевали, пели. Потом все стихло. Через десять минут одни снова спокойно ловили рыбу, другие мыли машины.
Прекрасная страна Верхняя Вольта — там, где есть вода. Если есть...
Доктор Конате
Но большая часть страны совсем другая: бедная, неразвитая, с нездоровым климатом.
Широкая авеню Независимости ведет к президентскому дворцу и комплексу министерских зданий. Здесь чисто, ухоженные деревца. В боковых улочках — открытые сточные канавы, птицы-стервятники смотрят с крыш мазанок. Едва кончается столица, начинается мертвое пространство: выжженная безжалостным солнцем красноватая пустая земля. Земля, привыкшая к жажде. И все же такой многолетней засухи, какая обрушилась на прилегающие к Сахаре страны — их называют страны Сахеля — в 1972—1976 годах, даже здесь еще не бывало.
Сложности усугубляются еще и тем, что во всей Верхней Вольте всего шесть собственных врачей, два архитектора и двести инженеров, из которых лишь у одного высшее образование.
Иностранные специалисты — а международные организации послали их немало — считают, что засуха в Сахеле имеет черты бесконечной катастрофы. Нужно как можно скорее переходить к новым формам помощи. Недаром говорят в Африке: «Если дашь голодному рыбу, он проживет день. Если научишь его ловить рыбу — научишь жить».
Международным комитетом по борьбе с засухой в странах Сахеля руководит доктор Ибрахима Конате. Резиденция этой организации находится в Уагадугу. Шесть государств подписали совместную конвенцию: Верхняя Вольта, Мали, Мавритания, Нигер, Сенегал и Чад. Позднее к ним добавилась Гамбия.
Доктор Конате — малиец. Он один из тех немногих образованных, интеллигентных и деятельных людей, которые так нужны Африке.
— Пять лет прошло с тех пор, но последствия засухи только-только начали ликвидироваться. Людские потери огромны, хотя, вообще-то, зарубежная печать их несколько преувеличивала. Нам еще не обойтись без иностранной помощи, но лучше как можно быстрее становиться на собственные ноги. Люди не должны привыкать к тому, что можно жить не работая и получать пайки. Впрочем, к счастью, мы не привыкли нахлебничать: здесь, в Сахеле, манна никогда не падала с неба. Необходимо повышать культуру обработки земли, сажать леса. У нас говорят: «Сажаешь дерево — притягиваешь дождь». Одна беда — все знают эту поговорку, но, к сожалению, мало кто ею руководствуется. Поэтому наша организация прежде всего внимательно следит за проведением в жизнь алжирского проекта «зеленой плотины». Не слышали? В северной части Сахары должна возникнуть — в двадцать километров шириной — полоса леса. Она протянется на полторы тысячи километров.
У затянувшейся катастрофы страшные социальные последствия. Разрушились семьи: мужчины ушли в поисках пищи или работы, и часть их не вернулась. В итоге легион покинутых жен, десятки тысяч сирот.
Доктор Конате задумывается.
— Не забывайте еще одну из тяжелейших проблем — кочевников. Во всех наших государствах. Их нужно вовлечь в общественную жизнь. Они должны начать производить, перестав быть только потребителями. И тут нам надо использовать всякую возможность, ведь речь идет об очень важном деле. Иногда говорят, что, если туареги и другие кочевники осядут, Сахара опустеет. Но ведь когда их скот уничтожает растительность, наступает пустыня. Мы считаем, что включение кочевников в общество — это прежде всего просвещение. Мы посылаем к ним учителей. Случается, что ночью, когда учитель заснет, кочевники потихоньку сворачивают палатки и уходят. Поэтому мы стали готовить учителей-туарегов. Выход один — пусть школа кочует вместе с учениками.
Засуха была везде страшной, но больше всех пострадали Мавритания, Чад и Нигер. Ведь большая часть их территории покрыта песком. Я вам советую: посмотрите на нашу работу в Нигере, там скопилось больше всего кочевников, а потом вернитесь в Вольту.
Засыпанные песком
Нельзя сказать об этой стране, что она превратилась в пустыню. Она всегда была пустыней. Каждый пятый житель Нигера — кочевник. Наверное, ни в одной столице Сахеля — разве что в Нуакшоте, в Мавритании — не ощущается так остро дыхание пустыни, как в Ниамее. При северном ветре песок засыпает глаза, солнце скрывается в непрозрачном мареве, и день превращается в ночь.
В столице Нигера и ее окрестностях собрались тысячи туарегов. Их пригнали сюда голод и жажда.
О кочевниках не скажешь, что они похожи на беженцев. Они не утратили ни достоинства, ни гордой осанки. Их присутствие превратило Ниамей в уголок Сахары.
Столица — небольшой город, тысяч сто жителей. В один прекрасный день — точнее, несколько дней — в город группами и поодиночке стали въезжать туареги на конях и верблюдах. Это были всего лишь передовые отряды многотысячной армии кочевников Сахары. Всадники были голодны, измучены дорогой, угнетены и подавлены. Те, что послабее, женщины и дети, брели за ними, останавливаясь на пути в специально созданных для них лагерях, которые здесь стыдливо назвали лазаретами.
Вскоре туареги образовали в Ниамее группу самой низко оплачиваемой рабочей силы. Многие пошли в ночные сторожа. Они жгли костры перед домами и виллами, неподвижно лежа в темноте и время от времени переговариваясь на непонятном своем языке.
Жилые палатки разбили на окраине. Впервые за сотни лет повелители пустыни, спокон веку наводившие ужас на Северную Африку, перешли на оседлый образ жизни.
Нигерские власти отнеслись к проблеме кочевников серьезно, оказывали им помощь. Но настал момент, когда государство не смогло больше тащить на себе столь тяжкий груз.
