Уезжая, я старательно уложил розу в бумагу. Память о Сахаре, что подарил мне Надир из Таманрассета...
Кабильский танец
Тизи-Узу... В памяти встают уходящие к горизонту курчавые от кустарника холмы, плантации оливковых деревьев, упорно карабкающиеся по крутизне, еще выше — стада овец, а на самых вершинах — домики кабильских крестьян, высвеченные солнцем. Плодородный край, населенный трудолюбивыми и отзывчивыми людьми, — Большая Кабилия.
В переводе Тизи-Узу означает «холм, поросший дроком». Не так уж давно это название соответствовало действительности. Русский ученый и путешественник Петр Александрович Чихачев, посетивший Алжир в 1877—1878 годах, упоминал и о деревне Тизи-Узу. Описывая эту деревню, расположенную на высоте 650 метров над уровнем моря, с населением примерно 500 человек, Чихачев приводит любопытный эпизод: «В окрестностях Тизи-Узу львы встречаются редко, но леопардов довольно много. Накануне два кабила охотились на кабанов и бросали камни в кусты, чтобы выгнать оттуда зверя... Однако на этот раз вместо кабана появился огромный леопард, бросился на одного из охотников и опрокинул его на землю. К счастью, его товарищу удалось метким выстрелом смертельно ранить зверя в голову. Раненого охотника с трудом перенесли в деревню, где он несколько недель боролся за жизнь, так как леопард нанес ему многочисленные раны».
Мы много ездили и еще больше ходили пешком по вилайе Тизи-Узу. Но ни в районе текстильной фабрики, ни около известного поселка Уадис, построенного советской молодежью на месте сожженных колонизаторами деревень, конечно, уже не встретили никаких опасных хищников. Тизи-Узу вырос в большой областной город. О прежней деревушке, пожалуй, напоминает лишь французская казарма. Не найти маленькой гостиницы, приютившей Чихачева, исчезли и поразившие его грязные немощеные улочки и жалкие лачуги...
Неповоротливый автобус осторожно пробирается по тенистым улицам, где на тротуарах под пестрыми тентами посиживают за столиками молодые и старые алжирцы, прихлебывая кофе из маленьких чашечек. Улицы сходятся у центральной круглой площади, окруженной невысокими, старой застройки, домами с балконами. Наконец автобус выбирается из хитросплетения узких улочек и, набирая скорость, мчится к виднеющимся вдали многоэтажным домам.
— Это новый Тизи-Узу, — поясняют сопровождающие нас активисты из местного комитета Национального союза алжирской молодежи. — Небольшие дома — это кооперативное строительство или индивидуальная застройка. А вот те два высотных здания в стороне — дома для рабочих, они построены только что, за два последних месяца. Там дальше, на холмах, — университетский городок. Он еще не достроен, возводятся учебные корпуса и общежития, но в аудиториях занимаются уже несколько тысяч студентов. Представляете, наши кабильские парни из горных деревушек кончают университет и едут на стройки страны, обучают грамоте детишек. Невозможно было бы так быстро готовить специалистов без помощи преподавателей из стран социализма, из Советского Союза...
За двадцать лет в АНДР создан и укрепляется государственный сектор в промышленности, сельском хозяйстве, проведена аграрная реформа. Население пользуется бесплатным медицинским обслуживанием. В госпиталях, поликлиниках, медпунктах работают тысячи алжирских врачей, медсестер, много здесь и советских медицинских работников. (Когда эта статья готовилась в набор, стало известно, что в МИД СССР подписан очередной протокол о культурном и научном сотрудничестве между СССР и АНДР на 1983—1984 годы. Там, в частности, предусмотрено, что число советских медиков, работающих в Алжире, будет увеличено. Примеч. ред.)
— Кстати, в госпиталь Тизи-Узу приезжают крестьяне из самых дальних деревень, чтобы попасть на прием к советским терапевтам, хирургам, которые делятся своим опытом с нашими врачами. Вы, наверное, не знаете, что в больнице работает медсестрой Малика Думран — известная у нас певица...
Об исполнительнице песен на кабильском языке Малике Думран нам уже рассказывали. Выросшая в крестьянской семье в горах Кабилии, она сумела окончить медицинское училище. С детства участвуя в праздниках односельчан, видя их танцы, подпевая грустным и веселым народным песням, она сама стала сочинять песни — и музыку и стихи.
...Темными вечерами в Тизи-Узу мы ходили ужинать в столовую мимо здания курсов повышения квалификации. За высокими освещенными окнами сидят молодые люди, что-то записывают, слушают человека у черной доски, иногда встают и говорят сами. На улицах постоянно встречаются плакаты: крестьянин, солдат и рабочий сидят у развернутых учебников. Каждый четвертый алжирец учится. В стране более четырех миллионов школьников, 160 тысяч учащихся центров профессионального обучения. В один из таких профтехцентров мы были приглашены.
Его директор — спокойный седоголовый человек Али Азуни — ждал нас у входа под яркой эмблемой: множество ладоней поддерживали восходящее солнце и цифру 20 — столько лет строится новая жизнь в республике. Азуни ведет нас через мастерские и аудитории, вслух сравнивая местные ПТУ с советскими. Он бывал в Советском Союзе изучал систему профессионально-технического образования...
В механической мастерской неуклюжие подростки в синих комбинезонах переносили металлические детали.
— Это новички, мы их собрали со всей Кабилии. Будут грамотными специалистами, — уверенно говорит Азуни.
В одном из классов он подводит нас к худенькому пареньку с черной шапкой курчавых волос, склонившемуся над чертежной доской. Тот белозубо улыбается, представляется — Мулюд Те-селья. Он приехал в Тизи-Узу из далекой деревушки, где живет всего несколько семей.
— Что ты чертишь, Мулюд? — ласково спрашивает директор, похлопывая паренька по плечу.
— Проект новой деревни — вот клуб, почта, рынок, — с удовольствием показывает на своем чертеже мальчик. — Там будет хорошо жить...
Сквозь открытые окна слышится с улицы тягучая мелодия. Это приехал молодежный ансамбль «Львята» (вероятно, название шло от могучих львов, бродивших когда-то по кабильским холмам). «Львята» побывали на фестивале народной музыки в Валенсии, где заслужили одобрение жюри и темпераментной испанской публики.
Не прошло и пяти минут, как весь профтехцентр высыпал на улицу, ребята в комбинезонах самозабвенно танцуют под национальные мелодии...
На следующий день на рассвете мы уезжали в столицу, и на «холме, поросшем дроком», вслед нам зазвучала прощальная кабильская мелодия. Позади оставались студеные реки, зеленые холмы Кабилии и скалистые вершины массива Джурджура, розовевшие от солнечных лучей.
Алжир — Бумердес — Тизи-Узу — Бениани — Беджайа — Москва В. Лебедев, наш спец. корр.
Вернутся ли тюлени-монахи?
В олны Эгейского моря размеренно и спокойно накатывали на берег. В лучах утреннего солнца прозрачная морская вода, разливаясь на прибрежных камнях, превращала их в драгоценную россыпь.
Но вот безмолвие нарушили человеческие голоса и шум моторов. Пронзительно, беспокойно закричал детеныш тюленя. Его крик подхватили, и вот уже звучит разноголосый хор. Вспугнутые тюлени, неуклюже переваливаясь, устремились к морю.
Тревога не улеглась даже среди волн. Возбужденные тюлени кружили, ныряли, их блестящие головы выскакивали на поверхность, выпуклые глаза неспокойно сверкали.
Наконец, дождавшись самых ленивых, многоголовая процессия удалилась от берега небольшого греческого острова Самос (архипелаг Южные Спорады), постепенно исчезая из виду...
Тюлени покинули родные берега. Может быть, навсегда?
Некоторые наблюдатели утверждают, будто тюлень не способен учуять человека и даже по соседству с ним чувствует себя спокойно. Но это не так. Например, средиземноморские тюлени-монахи, относящиеся к семейству настоящих (безухих) восьмирезцовых тюленей, на редкость пугливые животные. Несмотря на то что большую часть времени они проводят в воде и даже могут спать на ее поверхности, монахи все-таки нуждаются в сухопутных лежбищах и не могут обойтись без берега, где рождают детенышей, выкармливают их, «переодеваются» во время линьки или просто отдыхают. В силу особенностей, характерных для этого чрезвычайно редкого вида тюленей, обитающего только в Средиземноморье, монахи не приспособлены к длительным океанским плаваниям или к переселению в более холодные воды. Они крайне неохотно меняют место лежки, устраиваемой обычно на одних и тех же участках берега. Когда же люди вторгаются в их владения, тюлени вынуждены покидать обжитые места, тем самым, может быть, обрекая себя на гибель. Остров Самос — одно из последних прибежищ тюленей-монахов. Когда по решению правительства Греции три зоны острова были объявлены государственным заповедником, местная администрация, воодушевленная идеей создания здесь фешенебельного курорта, начала крупные строительные работы на заповедной территории.
