Вон когда еще говорилось Шолоховым о неблагополучии в сельском хозяйстве, вон еще когда болела его душа, если видел бесхозяйственность, равнодушие, показуху, лозунговые рапорты! Впрочем, резким, бескомпромиссным в оценке безобразий, чиновничьего головотяпства он был и в тридцатые, и в сороковые, и в пятидесятые, и в семидесятые годы… Настоящий художник никогда не бывает конъюнктурщиком в делах общественных, государственных, примеров тому из мировой литературы — масса.
За стенами палатки слышится шум подъехавшей легковой автомашины. Выглядываем в оконца. Из светло-серой «Волги» выходят люди. В одном из них узнаю местного журналиста Юрия Губанова, а в другом… Да это же Павел Кузнецов, поэт, лучший переводчик Джамбула! Я слышал, что он на днях приехал по командировке «Правды» писать очерк о нашей Урало-Кушумской оросительной системе, и этот очерк потом появился в газете. Бедная Урало-Кушумская, сколько и кто только не писал о ней, а по-настоящему система не давала отдачи и после пятидесяти лет своего существования! Бездумно, волюнтаристски вкладывались народные миллионы рублей, журналисты били тревогу, а воз… Страшно представить, что произошло с Урало-Кушумской ныне, на пороге XXI века, когда туда вернулись едва ли не первобытные времена…
Выходим наружу. Приветствия, поздравления. Гости говорят, что «попутно» заехали проведать — «всего лишь» 100–150 километров крюк. Я щелкаю фотоаппаратом, снимая всю группу на фоне палатки. Потом этот снимок Юрий Борисович поместил в своей книге, посвященной творчеству М. А. Шолохова.
Минут через десять Михаил Александрович просит у гостей прощения: «Нас ждет работа…».
Прощаемся, и «Волга» уезжает. Михаил Александрович и Юрий Борисович возвращаются в палатку, у них действительно не все еще обговорено, кроме того, Лукину здесь же надо написать статью, которая завтра появится в «Правде», статья должна быть завизирована Шолоховым.
А мы втроем — Александр Шолохов, зять Александр Максимович и я — отправляемся на озеро попытать охотничьей удачи. Повезло только Шолохову-младшему: он снял матерого крякового селезня. Возвращаемся через час-полтора, Мария Петровна говорит, что лапша готова, пора садиться к столу.
Быстро летит время. Прочитана и завизирована статья. И тут Михаил Александрович, взяв бумагу и авторучку, вдруг создает смешную мини-новеллу, героем которой является Юр-Бор, причем блистательно выдержаны стиль, динамика Хемингуэя. Подарил ее Лукину:
— На память о пребывании здесь!
Я переписал юмореску для себя и попросил Михаила Александровича завизировать ее. Он подписался: «Хеменуэй»… Потом тоже попросил:
— Перепиши и для меня…
Настала минута отъезда, надо поторапливаться: осенние дни коротки, а дорога предстоит длинная, сложная. Лукину надо успеть передать по телефону статью.
Выкатываю из багажника арбузы, достаю хлеб, еще какие-то продукты. Говорю, что, как заметил, хлеба у здешних охотников недохват, так вот — «от лисички»… А арбузы — гостинец уральской земли, они здесь всегда хороши, особенно на супесях: еще и ножа не поднесешь, а уж он лопается, обнажая медовую алость. Арбузы принимаются с удовольствием, а от хлеба и прочего Михаил Александрович категорически отказывается: «В долгой дороге всякое, знаешь, может случиться!» И окликает «шеф-повара»:
— Раиса Александровна, положи-ка ребятам гостинца, кабанятинки свежей!..
Отказываться, знаем, бесполезно.
Было около шести вечера, когда мы уезжали с Жалтыркуля. Вскоре приземистая широкая палатка и стоящие у входа ее люди скрылись за серебристым от солончаковой наледи взгорком.
Петр Лапченко
ВОСПОМИНАНИЯ О ШОЛОХОВЕ
Я не писатель и впервые рассказываю о той жизни в станице Вешенской в период 1928–1941 годов прошлого века, в которой жил и творил писатель Шолохов. (В воспоминаниях фигурирует много людей, фамилии их приводятся, но, к сожалению, имена и отчества многих я забыл…)
Станица Вешенская являлась райцентром Вешенского района, который входил в состав Донецкого округа (центр Миллерово). Округ входил в состав Северо-Кавказского края с центром в Ростове-на-Дону.
Станица расположена на левом берегу Дона и условно делится на нижнюю и верхнюю части. В нижней части большинство составляет казачье население. Там же находилась Троицкая церковь. Верхняя часть станицы включает в себя центр, где расположены все учреждения, две школы (начальная — четырехлетка и школа-девятилетка). В центре каменный собор — Архангельская церковь. Значительная часть населения — иногородние, в числе которых много служащих, ремесленников, станичная интеллигенция того времени.
После голода 1921–1922 годов жизнь при нэпе стремительно набирала темпы — чувствовалось резкое улучшение. В хуторах и станицах строилось много жилья. По воскресеньям станичный базар ломился от изобилия сельхозпродукции, которая была баснословно дешева. В этот период в станице разворачивалась общественная жизнь. Активно работали пионерские и комсомольские организации. В числе первых организаторов были братья Ореховичи, Никоновы, братья Кружилины. Из пионеров того времени впоследствии вышло немало людей, которые внесли достойный вклад в развитие страны. Павел Орехович — известный ученый в области экономики, его брат — академик, известный ученый в области медицины, руководитель одного из институтов АМН СССР. Кружилин Георгий Никитич — ученый-энергетик, член-корреспондент АН СССР.
Вешенские школы в те годы давали хорошие знания, и многие выпускники поступали в вузы Ростова-на-Дону, Новочеркасска, Москвы. Учителя были настоящими профессионалами. Мне хочется вспомнить их добрым словом, а некоторых и назвать — в частности Мрыхина Тимофея Тимофеевича, который еще до работы в Вешенской был учителем М. А. Шолохова в школе станицы Каргиновской; Солдатову Надежду Андреевну — заслуженного учителя СССР; физика Обухова Андрея Абрамовича; математика Самецкого Рафаила Николаевича; братьев Лосевых и еще ряд других.
М. А. Шолохов приехал на постоянное местожительство в Вешенскую в 1926 году. Купил обыкновенный двухэтажный дом с небольшим подворьем в нижней части станицы. А позже — в 1927–1928 годах — в станичную библиотеку поступили первые его рассказы: «Коловерть», «Родинка» и другие. Я учился в школе, и мы, ученики, с большим интересом читали эти рассказы. И даже с некоторой гордостью: вешенская земля дала такого писателя!
В первые два года писатель не часто появлялся в общественных местах. Выезжал иногда на охоту на белом коне — то верхом, то в тарантасе. В эти годы он напряженно работал над романом «Тихий Дон».
Тогда в районе была сравнительно тихая, спокойная жизнь. Но в конце 1928 года начались первые репрессии (пока немногочисленные); они ограничивались ссылкой на 2–3 года в соседние области (Сталинградскую, Воронежскую). С окончанием нэпа репрессии начали получать больший размах.
В тот период я жил в Вешенском детдоме, где заведующим был замечательный человек — Бондаренко Александр Матвеевич, большой любитель рыбной ловли, к которой он приобщал и нас. Кроме этого он прививал нам, детдомовцам, любовь к литературе. Заметив мой интерес к политическим событиям, он стал давать для чтения газеты не только пионерские, но и для юношей, взрослых, а также журналы того времени. В 1928–1930 годах вышли в свет 1-я и 2-я части романа «Тихий Дон». Уважение к писателю у простых, обыкновенных людей после прочтения этих книг неизмеримо возросло. Так ярко, сочно описать нашу придонскую природу, нашу жизнь мог только человек, знающий и любящий свой край.
Но в то же время появились люди, которые поставили себе цель опорочить дискредитировать писателя. Парадоксально, но наступление велось и со стороны элитной части белой эмиграции, которая окопалась в Париже, и со стороны некоторых деятелей РАППа (Российская ассоциация пролетарских писателей). Первые утверждали, что роман написан по материалам некоего Крюкова, а вторые — что роман «Тихий Дон» реакционное произведение, созданное белогвардейцем.
Разумеется, мы в Вешенской вначале ничего не знали. И впервые столкнулись с этим, когда в конце 1929 года прочитали в газете «Больше-вистская смена» (орган крайкома комсомола, издавалась в Ростове-на-Дону) статью под претенциозным названием «Неопубликованные главы „Тихого Дона“».
В первой части статьи утверждалось, что в Вешенском районе живет много белогвардейцев и даже есть генерал, который якобы в 1919 году собирался идти на Москву. Далее расписывалось, как засорена комсо-мольская организация района, назывался ряд фамилий «детей белогвардейцев» и даже упоминалось о том, что секретарь райкома комсомола Шевченко Андрей крутит любовь с дочерью Ермакова Харлампия, известного рубаки красноармейцев (Ермаков известен как прототип Григория Мелехова в романе «Тихий Дон»).
