ублюдка, но меня буквально придавливает к стене сильное тело, не позволяя не то что двигаться, а даже вздохнуть. Ну не трахнет же он меня прямо здесь, кто угодно войти может.
— Ты что творишь, скотина! — пытаюсь шипеть, но на губы ложится тяжелая рука, а дыхание обжигает. Черт, черт, черт. Нужно в руки себя взять, нужно сопротивляться. Но чем сильнее он давит сзади, демонстрируя стояк, тем сильнее мне хочется расслабиться. Начинаю протестовать, только когда его руки забирается за пояс юбки и колгот, прямо в трусы.
— Ну уж нет, отпусти немедленно, я на тебя заявление накатаю.
— Давай, — жестокий, холодный голос, кажется, проникал в каждую клетку. — Расскажи о том, как кончила в кабинке туалета, пусть все завидуют.
— Но я не, — зачем-то сказала и тут же задохнулась от ощущения пальцев в своей промежности. Они жалили клитор, трогали складочки, проникали внутрь, растягивая меня, вынуждая задыхаться от нехватки воздуха. Волна наслаждения поднялась от живота к груди и вернулась, вынуждая буквально захлебнуться стоном от того, как удовольствие распирало меня изнутри. — Сволочь, ненавижу
Он вытащил пальцы, а я смогла повернуться, от бессилия сползая по стенке, уперев колени в унитаз. Посмотрела на него, а он смотрел на влагу, что тянулась между его пальцами. Еще больше осталось в трусиках, которые можно теперь только выкинуть.
— Убирайся, урод. Не подходи ко мне.
— Да ладно, я просто пришел убедиться, что ты та еще пиздаболка, — опустился он рядом со мной на корточки, ну почему никто не заходит в туалет, почему, твою мать.
Он вдруг облизнул каждый палец, а я смотрела и не верила своим глазам. Это выглядело ужасно пошло, но вместо тошноты я ощущала новую грань безумия. Зачем он это делает. Почему я на это смотрю.
— Вкусная училка.
— Да пошел ты, — хочу вырваться, но он толкает меня обратно, нажимает на горло и прижимается к моим губам. И я уже не думаю о Маше, в которую он совал свой язык, только о вкусе собственной влаги, которая заполнила мой рот.
Он отпустил меня резко, оставив сидеть в той же позе, и тут же вышел, не сказав ни слова. Даже руки не помыл. Просто ушел ровно в ту секунду, когда прозвенел звонок.
Глава 11.
Теперь я реально боялась. Боялась, что теперь это будет повторяться каждый день, что теперь он будет меня преследовать, что он будет меня шантажировать. Но больше всего я боялась, что не смогу ему отказать, что снова и снова буду подвергаться этому эротическому искушению, тонуть в его власти, становиться его игрушкой. И что мне будет это нравиться.
Но мои страхи или ожидания не оправдались. Платон не пришел ни на следующий день, ни через неделю. В какой-то момент мне даже стало казаться, что все, что произошло в этом туалете, кабинку которого я стала посещать довольно часто, мне приснилось. Я даже имела неосторожность узнать про судьбу своего студента у декана, но тот только пожимал плечами. Мол, вернется.
Я даже расслабилась, начала немного приходить в себя, все увереннее заходить в вуз и в нашу группу, надеясь лишь на то, что он больше не появится. Даже решила для себя, что, если он придет только в последний день своего обучения, я ему гордо поставлю экзамен. Заслужил, что ни говори.
И обиду на то, как легко он оставил меня в покое после случая в туалете, я затолкала как можно глубже, стараясь вообще об этом не думать. Вот даже вечером, когда сыночка навестила, дела все были сделаны, а в комнате можно задохнуться от чистоты, я не думала про туалет. Почти не думала. Только сидела на диване, еле-еле сдерживая пальцы, которые так и норовили коснуться промежности даже сквозь короткие, уже заношенные шорты. И в тишине ночи единственное, что может спугнуть память, которую подгоняет возбуждение, это стук в дверь. Громкий такой, способный как минимум заставить вскочить и броситься к сумочке, где с момента похищения находится баллончик.
Стук повторился, и я, держа перцовый баллончик впереди себя, стала подбираться к двери. Это было общежитие, в котором помимо меня жило много народу, но еще никто из них не стучался ко мне в дверь в полночь.
— Кто там?
В ответ лишь молчание, а ручка двери начала дергаться.
— Кто там?
— Это я, открывай.
Я задохнулась, узнав голос Платона. Две недели его не было даже близко к вузу, и почему — я не знала, а тут он вовсе завалился ко мне домой. Стучит в дверь.
— Аврора…
Я не могла произнести и слова, просто молчала и держала перед собой баллончик.
— Аврора, блять, я же и дверь могу выбить.
Он может. Я поспешила открыть дверь, но не распашку.
— Что вам нужно, Распутин, ваши долги по курсовой и зачеты мы можем обсудить…
Договорить не успела, он просто толкнул дверь, ударив меня в плечо и вошел, да еще так, словно эту комнату я снимала у него и мне пора выметаться.
— Да уж. Тебе так мало платят? — осмотрел он комнату в двенадцать квадратных метров так, словно тут как минимум бегали тараканы. И мне даже обидно стало. Я тут прибралась только что, и мне казалось, что тут уютно.
— Моя зарплата не вашего ума дело, вам стоит покинуть, — начала говорить и снова не успела. Он закончил осмотр и повернулся ко не. Оценивающе взглянул на мои шорты, майку и нагло улыбнулся.
— Что вы здесь забыли.
— Ну что ты как не родная, обиделась, что не звонил? Отец умотал в отпуск с мамой, пришлось делами заняться.
— Меня совершенно не волнуют ваши дела, Распутин! — закричала я. — Уходите, или я вызову полицию.
Взгляд из добродушного мгновенно превратился в колючий и злой. Энергия раздражения окатила меня с
