Вудману, поэтому я решил повысить градус драматизма, просто стоя на пороге. Мы долго смотрели друг на друга, но первой не выдержала Света: она молчала, но ее глаза стали улыбаться, излучая ликование и страсть. Потом мы целовались, непонятно сколько, пока я не услушал шаги, и решил схватить эту красотку, которая оказалась довольно легкой, и бросил ее на кровать.
Я отклонился от нее немного, чтобы посмотреть на чудесную картину, как ее волосы разлетелись по белому полотну одеяла, формируя лучи рыжего солнца. Это было чудесней шедевров Да Винчи.
«Откуда столько чуши в голове?» — охреневал я от этих странных сентиментальных мыслей.
Мои руки сами потянулись к ее обтягивающим джинсикам, которые, если бы не ее жест, слетели бы с нее через пару секунд.
— Джо, ты же знаешь про мое обещание? Я вот помню!
— Про что ты… — ответил я, временно опьяненный желанием отодрать эту сексуальную сучку.
— Дурачок, ты совсем забыл про танцы? Я же тебе обещала… — ее глаза сверкали от страсти, и если бы я не остановился, она бы тоже забыла про все на свете.
— Давай! Если мне не понравится, я буду тебя шлепать по попке, жестко…
— А если понравится?
— Тоже буду шлепать. Но нежно.
— Тогда я буду танцевать плохо… — она вскочила с постели и медленно прошла к столу, виляя попкой под пока отсутствующий ритм.
Она включила Криса де Бурга «Девушка в красном». Мой любимый трек. Черт ее знает, откуда она узнала, может, подслушала, как всегда, как я обсуждал это с Сэмом, или просто залезла в мои мозги, что вероятней всего. У Светы была какая-то ведьминская энергетика. Вообще, мне везет на волшебниц. Я не против магии. Особенно, в постели: заклинания на оральный секс, заговоры на интересные позы, заклятия на феерический оргазм.
Это был ремикс песни. Я какое-то время наблюдал за Светой, контролируя огонь нарастающей страсти.
Она танцевала под сложный ритм, синхронизируясь с романтической мелодией и соблазнительно вторя тексту губками. Ее волосы образовывали живой нимб рыжего света. Движения были отточены, словно она тысячу лет тренировалась, и каждый взмах руки был совершенен, вызывая дикое вожделение. Я хотел ее, но держался, потому что меня затянуло в эту воронку манящей грации сексуальной энергии.
Музыка все еще звучала, пока я, наконец, раздел Свету и страстно вонзился в ее нежную плоть. Мы продолжили танец вместе, кружась в ритме секса. Волны ее длинных волос омывали мое тело, пока я утопал в очаровании ее соблазна.
Было трудно контролировать карусель моих желаний, поднимающую меня на все новые и новые высоты безумства. Света красиво стонала. Можно было бесконечно слушать эту песнь любви, которая была прекрасна в безумстве страсти.
После всего, весь покрытый потом, я встал попить воды. Все это время она пристально смотрела на меня. Это был небольшой тест: у меня был пунктик насчет того, что девушка будет делать после первого секса. Если она уставится в потолок, значит нам с ней не по пути. Если спит — нужно присмотреться, может просто я ее затрахал, от чего почет и хвала мне, флаг в руки, нобелевка, почетный караул, слоны и клоуны. Но если она смотрит так, как Света — то это нечто редкое, необычное, ценное.
— На что ты так уставилась, дурочка? — с усмешкой спросил я, стоя перед ней голым.
— На тебя! Ты… — она не договорила, потому что я ушел кинулся на кровать, чуть не раздавив романтическую куколку. Света и вправду из-за своей хрупкости и длинных волос была похожа на мамину игрушку, которую она хранила с детских времен — девочку с фарфоровым личиком и длинными рыжими волосами. Света, будто та кукла, которая ожила и залезла ко мне в кровать.
Позже я понял, что же хотела сказать Света. Я прочитал это в ее глазах: «Ты мой!». Она и раньше глядела на меня, как на свою собственность. Теперь Света смотрела на меня, как королева на своего вассала страсти. «Это интересны вызов!» — подумал я, крепко сжав ее волосы, пока она не мяукнула жалобно от боли.
Она гладила меня, прижавшись всем телом, потом массировала спину, как кошка, нежными лапками активируя мои уснувшие чакры. Света сразила массажем волосами: они скользили по моей спине и плечам, как тонкие струи мягкого летнего солнца. Я с трудом сдерживался, чтобы не поддаться ее чарам.
Мне нравилось молчать со Светой. Хотя она любила поговорить — своим телом, жестами, нежными касаниями рук, взглядом, теплом ее улыбки.
На прощание, Света крепко прижалась ко мне. Казалось, она хочет продырявить меня своими обнимашками. Кстати, я забыл об этом сказать: ей нравилось быть субмиссивной. Хотя, иного и быть не могло со мной, ведь она не была моей клиенткой, ради которой я, скрипя сердцем, мог поступиться своим архетипом садиста. Света легко приняла свою участь, аккомпанируя стонами моим шлепкам и укусам.
Я обнял ее в ответ и пошел, не озираясь. Вслед я услышал недовольный окрик Светы:
— Джо! И ты уйдешь, так и не посмотрев на меня?!
Я оглянулся. Света стояла, скрестив руки, и неумело изображала недовольство, в то время, как ее озорные глаза выдавали ее с потрохами. Я никогда не видел такого взгляда, и непонятно, как я не замечал этого раньше. Она побежала ко мне и снова обняла. Света явно была в настроении телячьих нежностей. Но я был не против, если все это идет вкупе с бурной ночью.
…
Нежности и секс — это хорошо, но я чувствовал, что стал деградировать, и мне срочно нужно было пообщаться с умным человеком. Обычно, с этим делом проблема, и не потому, что я считаю самого себя продвинутым чуваком. Наоборот, я в курсе своей дебильности и потому тянусь к интеллектуальным персонажам. Чтобы они не заскучали со мной, я научился притворяться умным: статья из википедии там, туалетная книга тут, а дальше молчание, которое, как золото, сделает свое темное дело.
Мы договорились со Сногги встретиться в «Мертвом роботе». Я, как всегда, пришел пораньше. Мне нравилось побыть одному. Сэм тонко ощущал этот момент, и заговаривал только тогда, когда видел, что я вышел из моей раковины социопата.
Я пил рубиновый маларки, и он напомнил мне губки Светы. Этот напиток в Америке называют Прикосновением дьявола, и я все еще ощущал демонический магнетизм этих поцелуев. Вообще, в Свете было что-то дьявольское, дикое, какая-то древняя сила из далеких времен, когда чувства были неприкрыты в своей непосредственности и естественной красоте.
«Постой!» — я остановил свои мысли,
