— Стоять! Во имя Бога, ни с места, собаки!
Офицеры бросились в толпу и восстановили какой-то порядок ударами и проклятьями. Пока «Сан-Фелипе» погружался, солдаты, спустившиеся на берег и наконец перестроившиеся, ждали с оружием на изготовку. Но чего ждать, они не знали, не знал этого и маркиз, яростно требующий от Неба и Преисподней объяснения непостижимой случайности.
Объяснение вскоре было предоставлено. Вдали, в темноте, маячила еще более темная тень большого корабля, медленно приближающаяся к Челюсти Дракона. Плеск весел и скрип уключин подсказали, что корабль выходит из бухты, а донесшиеся вскоре до слуха испанцев скрип блоков и дребезжание рангоута дали понять, что на корабле поднимают паруса.
Маркизу, вглядывающемуся с доном Клементе в темноту, все вдруг стало ясно. Пока он вел матросов эскадры захватить корабль, как предполагалось, набитый пиратами, пираты перебрались через бухту, захватили покинутый, как было известно, корабль и открыли огонь по испанцам на «Сан-Фелипе». Это был адмиральский галион, замечательная сорокапушечная «Мария Глориоса» с целым состоянием в трюме, и пираты уходили на ней в море под носом бессильного адмирала. Он сказал об этом со злобой, такая же злоба сжигала и дона Клементе, пока он не вспомнил о пушках, наведенных Бладом на пролив; они должны были стоять на местах и оставаться заряженными, потому что из них не стреляли. С горячностью он сообщил адмиралу, как еще можно одержать над пиратами верх, и адмирал мгновенно загорелся этой идеей.
— Клянусь Богом,— воскликнул он,— что этим собакам не уйти из Сан-Доминго, хоть мне и придется потопить собственный корабль! Эй, там! К пушкам!
Адмирал бегом повел за собой спотыкающихся в темноте людей к батарее. Они достигли ее как раз в то время, когда «Мария Глориоса» входила в Челюсть Дракона. Меньше чем через пять минут она должна была оказаться прямо под дулами орудий. На таком близком расстоянии промахнуться было невозможно, и шесть пушек стояли наготове.
— Канонир! — выкрикнул маркиз.— Немедленно отправьте этого проклятого пирата в ад!
Один человек проворно вышел вперед. Позади мелькнул свет, зажженный фонарь передавали из рук в руки, пока он не дошел до канонира. Тот схватил его, зажег от пламени фитиль, потом шагнул к ближайшей пушке.
— Постой! — приказал адмирал.— Пусть корабль поравняется с нами.
Но канонир при свете фонаря сразу увидел то, чего не могли предположить ни адмирал, ни дон Клементе. С проклятием бросился он к другому орудию, навел свет на запальное отверстие и снова кинулся дальше. Так он быстро двигался от пушки к пушке, пока не достиг последней. Потом пошел обратно, помахивая фонарем в одной руке и шипящим шнуром в другой, так медленно, что адмирал вышел из себя.
Менее IBM в ста ярдах проходила «Мария Глориоса».
— Живей, остолоп! Живей! — закричал адмирал.
— Взгляните сами, ваше превосходительство.
Канонир направил свет фонаря на запальное отверстие.
— Заклепано, Вбит мягкий гвоздь. То же самое и с остальными.
Адмирал начал ругаться с таким пылом, на какой способен только испанец.
— Он ничего не забывает, демон, собака, пират!
Меткий мушкетный выстрел с корабля разбил фонарь.
За выстрелом последовали насмешливый возглас и взрыв хохота с палубы «Марии Глориосы», величественно шедшей через Челюсть Дракона в открытое море.
Перевел с английского Дмитрий Вознякевич
Королевство Саудовская Аравия первым в арабском мире установило дипломатические отношения с СССР, Было это в 1926 году. Но спустя 12 лет советская миссия покинула Джидду.
Пожалуй, лишь группы советских мусульман бывают в этой стране, совершая ежегодные паломничества в Мекку и Медину.
С Александром Богатыревым, корреспондентом ТАСС в Каире, мы прилетели в Эр-Рияд, чтобы освещать совещание министров иностранных дел исламских государств. Так предоставилась возможность побывать в Саудовской Аравии.
…Саудовская столица показалась нам чрезвычайно просторной. Ее площадь превышает площадь Москвы, а население чуть больше двух миллионов человек. Город стоит посреди пустыни, и ничто не мешает ему свободно расширять границы. Многоквартирным домам здесь предпочитают частные виллы. Еще в середине нынешнего столетия королевство представляло собой страну кочевников-бедуинов и крестьян, населявших редкие оазисы. Города были невелики и играли роль скорее торговых и административных, чем промышленных центров. Эр-Рияд молод, он возник на месте древнего поселения двести лет назад. История города тесно связана с родом Саудитов — нынешних правителей страны. В 1824 году они избрали его своей столицей. В том же Эр-Рияде в 1950 году было всего 100 тысяч жителей. Причем к тому времени он уже восемнадцать лет был столицей единого саудовского государства. Бывшие бедуины и крестьяне, устремившиеся в столицу, принесли вместе с собой и привычку жить особняком.
Лишь в самом центре города мы ощущали временами тревогу, да и то из-за того, что несколько улиц реконструируются. А так — широкие магистрали с транспортными развязками на двух, а то и трех уровнях. Кольцевая дорога имеет по четыре ряда движения в каждом направлении. В отличие от Москвы она не служит границей города.
Саудовские водители скрупулезно соблюдают правила дорожного движения. Для арабской страны это большая редкость. Причем полицейских даже на оживленных перекрестках вообще не видно. Оказалось, что основные магистрали города просматриваются телекамерами, а нарушители караются чрезвычайно строго. Сотрудники местной автоинспекции без лишних слов отбирают права. Получить их вновь — целая проблема.
Конечно, не все жители Эр-Рияда имеют собственные автомашины. Есть здесь и общественный транспорт — автобусы и такси.
Как-то вечером мы отправились в центр города, в район Батха. Долго кружили по узким улицам, чтобы припарковать машину поближе к бывшему королевскому дворцу Аль-Мурабба, построенному из глины, одной из немногих исторических достопримечательностей города.
Пока подходили к дворцу, начался дождь. Несколько минут тяжелые капли разбивались об асфальт, почти не смачивая его. За телебашней засверкали молнии, ухнул гром. Редкие прохожие бросились врассыпную. Мы тоже укрылись от грозы — под портиком дворцовых ворот. Только мальчишки радостно плясали в струях воды: дождь в этих местах — редкость, а гроза — и подавно.
Завтрак у принца
Король сейчас живет в другом дворце. Он — фактически единовластный правитель страны. Ее конституция, как сказано в подготовленной министерством информации книге «Это наша страна», «Коран — книга, ниспосланная богом пророку Мухаммеду». Все проекты законов направляются сначала в комиссию мусульманских богословов — улемов, которые проверяют их на соответствие нормам шариата — исламского права.
Саудовская Аравия — не только абсолютная, но и так называемая теократическая монархия. Король является главой и светской, и духовной власти. В стране распространено собственное понимание ислама, известное как ваххабизм. Это религиозно-политическое течение было основано в середине XVIII века проповедником Мухаммедом ибн Абд аль-Ваххабом и вскоре получило поддержку Саудитов. Суть его — в призыве вернуться к чистоте раннего ислама, к строжайшему соблюдению принципа единобожия, отказаться от поклонения святым и новшеств. Ваххабиты требуют от мусульман вести пуританский образ жизни, избегать проявлений роскоши в быту.
Одеваются саудовцы действительно довольно скромно. Мужчины носят длинные белые рубахи с круглым воротом, застежкой на 3—4 пуговицы и прорезными карманами. Нечто подобное можно встретить во многих арабских странах. В Саудовской Аравии такая рубаха называется соб. Зимой на него надевают плотную накидку без рукавов, с прорезями для рук — мишлях или бишт, чаще всего она бывает черного, коричневого или бежевого цветов. Накидка оторочена шитьем, подчас золотым, но не выглядит богатой. На голову сначала надевают такыйю — белую ажурную вязаную шапочку, а на нее набрасывают сложенный наискосок головной платок — готру. Платок, обычно белый или красный, удерживается на голове двойным обручем из конского волоса — укалем. И наконец, обувь. Называется она нааль и представляет собой кожаные сандалии без пятки.
О женской одежде — разговор особый. Здесь лишь отмечу, что она столь же традиционна, как и мужская.
По одежде саудовцы безошибочно отличают «своих» от «чужих». Всякий, кто носит пиджак, для них — иностранец. Арабы из других стран, нередко одевающиеся «под саудовцев», к числу иностранцев не относятся.
