тобой почему-то спокойно. Хорошо, что ты не стал… Мне будет сложно принять тебя таким, но иногда я тебя понимаю, когда ты говоришь, что нет человека — нет проблемы,— всхлипывала она, утирая слёзы рукавом мантии.
— Соберись, Гермиона, нам нужно ещё показаться в гостиной и отвести от себя подозрения,— как можно более спокойным тоном попросил я, выуживая из кармана свежий носовой платок.
В гостиной факультета было не очень много народа. Рон Уизли играл в волшебные шахматы с Дином Томасом за столиком посреди помещения. Три наших охотницы: Джонсон, Спиннет и Белл ругались с Вудом около стенда с объявлениями перед входом на факультет. Алан Виккерс сидел в кресле перед камином, потерянно морщась и потирая виски, смотрел на огонь. И маленькая компания из четырёх первокурсников резалась в плюй-камни около лестницы на девчоночью половину. Мы незаметно для всех пробрались в гостиную под мантией-невидимкой и расположились в тени за столиком у окна, где разложились пергаментами и сделали вид, что вымучиваем эссе с домашним заданием. Вообще создали вид рабочей атмосферы и сосредоточенной занятости.
В периодически открываемый проход заглядывал наш староста, сурово нахмурившись, оглядывал орлиным взором пространство гостиной и заново исчезая. Наконец, видимо, углядев наш дуэт, он аж в лице переменился.
— Поттер, Грейнджер, вы где были?— агрессивно спросил наш префект, подойдя к столику.
— Не понял сути вопроса, Уизли. Здесь мы были и вот уже час, как делаем домашнее задание,— не отвлекаясь, продолжая переписывать параграф из учебника по гербологии в эссе своей новой ручкой, ответил я.
— Я вас не видел!— взвизгнул он.
— И что?— я наконец отвлёкся и презрительно на него посмотрел. — Это магия, Уизли! Существуют такие заклинания, как чары отвлечения внимания и отвода глаз, чтоб придурки, подобные тебе, не мешали занятым волшебникам.
— Да я!.. Вы немедленно!.. — воскликнул он от переизбытка чувств, не зная, что сказать.
— Пошёл, вон!— вставая и надвигаясь на него, прошипел я. — Или тебе напомнить наш прошлый разговор? Так это запросто, Уизли!
— Я… Мне…
С ненавистью смотря на меня, он пытался что-то мне сказать, но так и не решился. Было ещё что-то, которое, судя по его настрою, он хотел высказать и обвинить именно меня. К чему бы это?
— Ты нам мешаешь делать уроки, староста!— процедил я.
***
Следующее утро началось с грандиозного шухера, о котором все узнали за завтраком. Новость, что несколько старшекурсников после магической дуэли загремели в Больничное крыло, обсуждалась повсеместно, так как ночью в замок были вызваны родственники всех пострадавших, а уже сейчас прибыла целая дюжина авроров в компании двух невыразимцев. Вот ведь! Подкинул я забот бедной мадам Помфри. Ко всему прочему, сегодня в замке объявился Дамблдор в компании близнецов Уизли и теперь он хмуро сидел на своёй золотой тронообразной табуретке и задумчиво обозревал Большой зал с завтракающими студентами. Братья Уизли сидели за столом Гриффиндора необычайно тихо и пришибленно, вяло и неохотно отвечая на шквал вопросов от Ли Джордана. Браун и Патил просто разрывались и не знали, к какой новости приложить свои таланты сплетниц-разведчиц, отчего практически не завтракали, а вертелись на месте и усиленно крутили ушами, как локаторами РЛС ПВО при приближении вражеских ракет.
Я ловил на себе только несколько взглядов, от которых мне было тревожно и которые пытался невозмутимо игнорировать. Самым настораживающим было внимание от Спраут, когда она с небольшим таким интересом на меня поглядывала. Вторым был панический и виноватый взгляд Диггори, как будто высматривающий на моём лице признаки негативного к нему отношения. Не то, что бы это меня нервировало, но напрячься заставило. И самое плохое — это было поведение Гермионы. Она очень сильно нервничала, съёжилась и казалось, что пытается стать ещё меньше и незаметнее. Сейчас она неосознанно выдаёт себя таким настроем, причастностью к последним событиям. И если у кого-то за неё зацепится взгляд, то могут возникнуть вопросы, просто так, проверить на всякий случай, а она не сможет отбрехаться. По ней сразу видно, что она врёт, когда заведомо говорит неправду. Совершенно не умеет лгать. Скрывать и недоговаривать умеет, но если её станет опрашивать кто-то из взрослых, то может и выдать себя именно такой своей чертой. Вспомнив, как она на первом курсе выгораживала нас с Роном в туалете, возле туши тролля перед МакГонагалл и Снейпом, тут любой взрослый понял бы, что она грубо "грузит баки" и "вешает лапшу". Она и сейчас такая, совсем не изменилась.
— Успокойся, Гермиона, — зашептал я ей на ушко. — Вспомни, что я тебе рассказывал про окклюменцию и постарайся контролировать себя. Сейчас даже самый лучший момент для тренировки. Представь у себя в голове свою библиотеку и самое безопасное и уютное там место…
Я тихо говорил ей на ухо, ровным и убаюкивающим тоном, и это стало приносить свои плоды. Она, наконец, расслабилась, робко улыбнулась и даже стала завтракать, правда, немного механически и неестественно. Всё же хорошая у неё выдержка и даже после вчерашнего стресса она не истерила… почти.
Занятия и лекции тянулись как бесконечная резина. Я всё время ожидал, что какая-нибудь сволочь сболтнёт там, шепнёт тут и ко мне появятся вопросы. Я-то отмажусь и отболтаюсь, но всё равно не хочется привлекать к себе лишнее внимание лишним скандалом. Иначе тут мне придётся строить из себя всего-такого Тёмного Лорда и помножить на ноль кучу народа. У меня нервы не стальные, а терпение не бесконечное. Слишком много в Хогвартсе моральных уродов и откровенных подонков, на мой взгляд. Детишки, либо почувствовавшие свою силу, либо с пелёнок знавшие о том, что волшебникам изначально положено больше, чем обычным людям. Про тезис о том, что большая сила подразумевает такую же ответственность они все слыхом не слыхивали, а учителя, который бы именно научил правильно пользоваться своими силами, в Хогвартсе нет, и предмета такого нет. Даже, казалось бы, маггловедение учит совсем не тому, что нужно, а взращивает эталонных магглоненавистников и нацистов. Не учит перенимать что-то хорошее и полезное, а учит только ненавидеть. Вообще нет учителей в Хогвартсе — только преподаватели. На это почётное звание претендует только наш добрый директор, культивируя вместо здоровой конкуренции между факультетами такую же здоровую ненависть и пропагандируя среди боевого факультета Гриффиндора беззубую силу любви и всепрощения. Так что учителей или воспитателей в своей вотчине старый козёл не потерпит.
***
— Есть какие-нибудь новости, Браун,— спросил я блондинку, сидящую напротив.
Мы сидели за обедом в
