...Хисамуддин кончил читать и выпрямился, перед Иланчиком Кадырханом. Во дворец доносился шум улиц — голоса разносчиков и разговоры прохожих, смех и веселые крики. Перекликались стражники, охранявшие дворец, нараспев читал мулла с вершины минарета...
Хисамуддин бережно закрыл книгу и положил ее у подножия трона. Раб поднял ее и протянул, сгибаясь до ковра, повелителю. Иланчик все еще молчал, глядя на юношу. Он знал его отца, происходившего из рода Сунак, с которым не раз бок о бок бился с врагами. И теперь сын джигита проклинал саблю, пророчествуя беду... В круглые окошки били пыльные лучи солнца и расплескивались на кирпичиках мозаики пола...
— За прекрасные твои стихи, восславившие доблесть моих предков, — наконец проговорил медленно Иланчик, — дарю тулпара, обгоняющего ветер, охотничьего сокола, видящего волка за три полета стрелы, и пусть еще выше парит твое вдохновение!
Хисамуддин молча соединил ладони и склонился перед владыкой.
— Мирхаба, хан ханов! Мне не нужен белогрудый сокол, чьи когти рассекают рослый тавожник, мне не нужен и стремительный тулпар, чьи копыта дробят камень. Но в вашем городе есть на весь мир прославленная библиотека Абуна-сира аль-Фараби. Позволь мне, слуге твоему, доступ к этому хранилищу книг. Таково мое единственное желание...
— Хисамуддин мой, будет по-твоему! Оставайся в Отраре! Смотри за книгами, к которым мечтал прикоснуться. Закончи свой труд, запишешь повеление мое... Сабля доведет народ до беды... Но что тогда защитит народ от нее?..
Иланчик Кадырхан глубоко вздохнул и встал с трона, накинув на плечи шелковый чапан. Жестом велел Хисамуддину следовать за собой.
Под ногами ватой стлался туркменский ковер. Тянулся впереди длинный зал, вернее, аллея между арками, поднимающимися над ней, не закрывая неба. По обеим сторонам аллеи шевелились низкорослые деревья, пиния, тамариск, вяз, пальма, хурма. Аллея привела на открытую площадь, круглую, маленькую, как внутри юрты. Тут стояли дивные статуи — три бронзовых аиста с клювами, подобными стрелам. Из клювов аистов высоко взмывали струи, над фонтаном стояла кривая сабля радуги.
У главных ворот здания, в котором была расположена библиотека, стоял Анет-баба. Главный летописец ханского двора, стодевятилетний старец, увидев своего повелителя, дрожащими руками едва открыл огромный замок. Зажег светильник, повел Иланчика и Хисамуддина в темноту.
Большие комнаты соединялись между собой арками. На самом верху, под потолком, были маленькие окошки, через которые падали тонкие пучки света. Стены были без украшений, выложены из темно-серого кирпича.
— Сколько всего книг? — спросил Кадырхан.
Анет-баба ответил не сразу. Он поставил светильник в нишу, сунул руку за пазуху и вытащил трубкой свернутую бумагу. Развернул и начал читать тихим, ровным голосом.
— «Кипчакская летопись, обернутая в баранью шкуру, — семьдесят пять мотков, древних книг — десять, духовных книг, написанных на сафьяне козлиной шкуры, — одна тысяча тринадцать, рыбьей чешуей украшенные индийские книги, с рецептами великих лекарей и вобравших мудрость звездочетов — три кипа, арабские книги — тридцать, римская летопись — девять... — старик откашлялся, — ученые трактаты на языках фарси-пехлеви, иудейском, китайском, славянском, кипчакском — двенадцать тысяч семьдесят две, двести тюков папирусных свитков, девяносто вавилонских плит, на которых выбиты священные слова...»
Долго читал Анет-баба список. Хисамуддин уже зажег новый светильник. Кадырхан задумчиво листал какую-то тяжеленную книгу, его поразили ее краски, ее сложные орнаменты, которые ни разу не повторяли друг друга. Видно, немало потрудился писец, украшая каждый орнамент, будто на ковре. Обложка была из золота. Очень тяжелая книга. Хан пробовал почитать, но не разобрал ничего. Книга была написана на неизвестном ему языке.
До слуха все еще доносился надтреснутый голос старика.
— Итого, мой повелитель, в библиотеке хранится около тридцати трех тысяч очень ценных книг и рукописей! — заключил Анет-баба, пряча свиток за пазуху.
Наискось прошли площадь, вышли на боковую улицу.
Цокая копытами, проскакал всадник. Проплыла молодая красотка с кувшином на плече, прошел земледелец с верблюдом в поводу, маляр, густо пахнущий красками, раб с мешком за плечами, юноша, слонявшийся от скуки. Все дальше и дальше уходили Кадырхан и Хисамуддин в путаницу узких улочек. Поэт не спрашивал куда...
Зашло солнце, и с гор Каратау медленно надвинулась ночь. На макушку крепостного вала вскарабкался месяц. Впереди темнела сопка Кокмордан с черной, в каменных обручах, осевшей от времени мечетью.
Вошли в мечеть. Громадный портал центрального помещения подпирали шесть каменных колонн. За ним простирались просторная молельня и помещение для заклинании и духовного песнопения. Кадырхан, едва переступив порог, повернулся налево. Здесь, на повороте, шла к куполу винтообразная лестница. Однако повелитель не ступил на лестницу. Наклонился, обеими руками нажал на третью снизу каменную ступень. Камень поддался, прямо под этим камнем показалось устье пещеры.
В подземелье уходили крутые ступени. У самого входа потолок был очень низок, но дальше, в глубине, он уходил вверх, и, только подняв светильник, можно было разглядеть его каменные своды. Под ногами валялись обломки, осколки плит. Коридор вел их все дальше и дальше. Воздух был тяжелый, сырой, но чувствовалось, что какими-то невидимыми отдушинами туннель выходил на поверхность. Туннель снова превратился в узкую щель. Вскоре ноги опять коснулись ступенек, ведущих вниз. Потом они оказались в новом коридоре, глубже прежнего. Коридор привел их в маленькое проходное помещение.
Отсюда тянулись две дороги. Постояли у развилки, свернули налево, через несколько десятков шагов очутились в просторной комнате. «У хана есть одно тайное подземное помещение под названием гар. Там содержатся прекрасные пленницы отрарского хана, хранятся редчайшие драгоценности», — рассказывали старики.
— Так вот, мой Хисамуддин, все это построено нашими предками во время прежних больших войн. Это их великое творение, наследство потомкам, священная тайна для черного часа всенародных бед и потрясений. Теперь растет опасность... Чингисхан на востоке... Сейчас мы уже за пределами городских стен... Я показал тебе это, чтобы ты знал, что делать с книгами, если придет последний час Отрара...
Когда они вышли через потайной выход из устья какой-то ямины, густо заросшей саксаулом, вокруг была только степь. Величественные очертания стен великого города темнели далеко позади. Была ночь...
Наш «газик» остановился возле сопки Кокмордан, одного из курганов города, и совсем рядом с передними колесами машины мы увидели в земле трещину, почти скрытую глыбой оплывшей почвы. Под землю уходил узкий лаз, терявшийся в темноте... Быть может, именно здесь начиналась подземная дорога, сооруженная предками Иланчика Кадырхана, — одна из тех, о которых оставили полулегендарные сведения историки древности. Случайно ли близ сопки Кокмордан тридцать лет назад собака одного из пастухов, забредшего сюда невзначай с отарой овец, прыгнув в одну из нор за барсуком, принесла в зубах старинную арабскую книгу в порыхлевшем от времени переплете?..
И случайно ли последняя легенда о поэте Хисамуддине утверждает, что в черные дни жизни города он перенес все отрарские книги в тайное и надежное место, в подземелье, куда не узнал хода никто из врагов?..
Подземелье, ход в которое остался неизвестным и тогда, когда в 1903 году А. Черкасов, известный русский археолог, первый из ученых собравший по крупицам достоверные и легендарные сведения о библиотеке, которую могли скрывать курганы Отрара, начал раскопки на месте погибшего города.
Многие тысячи древних книг... Если они действительно уцелели, лежали где-то в земле,— сколько они могли бы рассказать исследователям о прошлом? Ведь среди них должны были оказаться труды древних ученых, чьи имена затерялись в веках. Произведения безвестных писателей и поэтов древности. И не случайно так упорно и настойчиво шел по следам легенды русский археолог. От древности нам досталось ничтожное количество книг. Погибли, сгорели в огне пожаров, были уничтожены религиозными фанатиками книги Александрийской и Карфагенской библиотек. Были уничтожены библиотеки в Хиве, Ташкенте, Самарканде, Бухаре. Здесь, в Отраре, тысячам книг, возможно, повезло больше, чем книгам всех остальных библиотек древности. Современники писали о разгроме крупнейших книгохранилищ прошлого. О гибели Отрарской библиотеки не дошло до нас ни единой строчки... То, что ее книги до сих пор хранятся где-то под курганами, допускают сейчас многие ученые, и среди них крупнейший исследователь творчества Фараби А. Машанов.
