Д-р Станислав Кокошка, Прага, Чехия
«Самый германский из всех славянских»
Реальная власть в «Протекторате Богемия и Моравия» перешла, конечно же, в руки немцев, хотя злосчастный Гаха так и оставался марионеточным президентом до самого 1945 года, а его правительство не было распущено (точнее, несколько правительств успели сменить друг друга за эти годы, и многие опальные министры «пошли в расход»). Впрочем, рейхспротектором был назначен Константин фон Нейрат, дипломат и аристократ, известный своими умеренными взглядами и даже брезгливым отношением к нацизму — из-за этого в свое время ему даже пришлось «уступить» Риббентропу пост министра иностранных дел. Но и его власть в значительной степени составляла декорацию, а реальный контроль над страной сразу оказался в руках СС, гестапо и лично статс-секретаря протектората группенфюрера Карла Франка. Это на него возлагалась ответственность за базовую стратегическую задачу — «окончательное решение чешского вопроса». В официальных документах план назывался именно так, хотя в отличие от случая с евреями речь шла не о тотальном уничтожении, а «всего лишь» о тотальном онемечивании. «Я абсолютно влюблен в этот город, — со свойственной ему сентиментальностью говорил после посещения Праги в 1940 году Йозеф Геббельс. — Он источает германский дух и просто обязан поскорее вновь стать германским».
Немцы сносят чехословацкий пограничный столб. Октябрь 1938 года. Фото: AFP/EAST NEWS
И, разумеется, нацисты тут же бросились использовать процветавшую экономику Чехии. Благодаря фиксированному грабительскому курсу валют — 10 крон за 1 марку — они получили возможность по дешевке вывозить из протектората промышленные и сельскохозяйственные продукты, а граждане рейха чувствовали себя в Праге миллионерами. Мощная индустрия Чехии стала под полный контроль новых хозяев и вскоре, естественно, перешла на военное положение. В конце концов (уже в разгар войны) дошло до того, что всякое неоружейное производство здесь было запрещено.
Подавленные чехи поначалу сопротивлялись пассивно, тем более что они лишились всякой поддержки извне — и западные правительства, и «обиженный» СССР после Мюнхена считали чешскую карту безнадежно битой и полностью переключились на подготовку к большой игре. Руководители Великобритании и Франции вынуждены были признать, что политика умиротворения провалилась, и следующую жертву Германии, Польшу, придется так или иначе защищать. Надвигающаяся война требовала учитывать все возможности, игнорировать СССР больше было невозможно, и западные страны без особой охоты начали переговоры с Советским Союзом.
В свою очередь, и Гитлер, и Сталин убедились в полном бессилии и феноменальной трусости западных лидеров. Для фюрера это было сигналом к эскалации агрессии. «Враг не ожидал столкнуться с моей громадной решимостью. Наши враги — просто мелкие черви, я видел их в Мюнхене, — говорил Гитлер за неделю до нападения на Польшу в августе 1939 года. — Сейчас я больше всего боюсь, как бы не нашлось какого-нибудь ублюдка, который в последний момент предложит мне посреднический план». Для советского вождя Мюнхен и его последствия стали признаком того, что договариваться о чем бы то ни было нужно не со статистами, а с тем, кто принимает решения. Если у Сталина и были до этого различные варианты построения внешней политики, то после марта 1939 года он сделал свой выбор. И без того призрачная возможность построения единой антинацистской коалиции была утрачена. После заключения договора с Германией о ненападении из официальной советской пропаганды были исключены все антифашистские мотивы. «Империалистическая война» является делом буржуазии, в ней нет правых и виноватых, а если кто и не прав, так это прикрывающиеся демократическими лозунгами западные капиталисты. Новая доктрина заставила находящихся в подполье чешских коммунистов занять достаточно пассивную позицию по отношению к оккупантам, что, конечно, нанесло большой ущерб имиджу левых сил.
Поэтому самые драматические и героические события этого первого года оккупации оказались связаны просто со стихийными выступлениями самой «беспокойной» части любого общества — студенческой молодежи. Они начались с утра в день отмененного праздника национальной независимости, 28 октября 1939 года, и скоро вылились в заметные локальные беспорядки. Между прочим, во многих случаях их специально провоцировали немецкие спецслужбы, чтоб получить повод для «закручивания гаек». В результате все чешские вузы закрылись, сотни студентов и преподавателей отправились в концлагеря. Девять человек казнили.
Взгляд «младших братьев»
В отличие от чехов, с самого начала считавших ЧСР «своим» государством, многие словаки в 1920—1930-х годах чувствовали себя не у дел в стране, управляемой из Праги. Собственно, уже в 1918 году была создана Глинкова словацкая народная партия (по имени ее основателя Андрея Глинки), которая в широком смысле боролась за равные с чехами возможности. Однако за 20 лет существования республики «младшие братья» так и не получили обещанной автономии — неудивительно, что в конце концов они оказались фактически по одну сторону баррикад с судетскими немцами. Конечно, большинство словаков не испытывали большого желания сотрудничать с Гитлером. И в настоящее время многие решительно «осуждают» Словацкую республику, созданную в 1939-м. Другие отмечают, что тогда выбор был невелик: или страна будет разделена между соседями, или оккупирована и присоединена к рейху подобно «Протекторату Богемия и Моравия», или же, наконец, станет существовать как относительно самостоятельное государство. Влиятельная ГСНП решительно выбрала последний вариант. А учитывая аппетиты, к примеру Венгрии, которая хотела поглотить Словакию целиком, такое государство могло возникнуть лишь при поддержке Германии, способной обуздать Будапешт. Президентом новопровозглашенной республики, как известно, стал Йозеф Тисо, «унаследовавший» руководство ГСНП после смерти Глинки. Он имел степень доктора теологии, владел несколькими языками, а также особой «лирической харизмой», позволявшей ему с равным успехом общаться и с интеллектуалом, и с крестьянином. Авторитет Тисо был очень велик, что и позволило стране избежать сползания в национал-социализм по немецкому образцу. Многие словаки и сейчас находят добрые слова для покойного главы государства. Жилось, мол, при нем неплохо, курс местной кроны продержался на твердом уровне до самого 1945-го, несмотря на множество невыгодных хозяйственных соглашений, навязанных рейхом. Нация впервые получила некоторую степень свободы и, конечно же, за это чувствовала благодарность по отношению к немцам. Единственное, от чего морщились и морщатся все словаки без исключения — это безапелляционный Венский арбитраж, отдавший значительную часть их территории венграм. Этой несправедливости противопоставить было, конечно, нечего — о спорах с Гитлером думать не приходилось.
Войтех Карпати, Прешов, Словакия
Чехия в черном
С этих пор «мягкий и обходительный» оккупационный режим с лицом Нейрата резко изменился, а после нападения Германии на СССР «метаморфоза завершилась, и он приобрел (с сентября 1941-го) безжалостные черты нового и. о. рейхспротектора, 34-летнего Рейнхарда Гейдриха — по совместительству шефа Главного управления имперской безопасности, одного из основных специалистов по «окончательному решению еврейского вопроса». Он привез с собой грандиозный план превращения столицы в образцовый немецкий город, символ «нового порядка». К счастью для старой Праги, недостаток времени и ресурсов помешал его осуществить.
Между тем английские спецслужбы и чехословацкое правительство в эмиграции успели оправиться и сразу стали действовать с размахом, задумав один из самых известных «актов возмездия» за весь XX век. Было решено устранить Гейдриха, тем более что, бравируя, он всегда ездил в открытом «мерседесе» и без охраны. 27 мая 1942 года словак Йозеф Габчик и чех Ян Кубиш подстерегли машину нацистского руководителя прямо на одной из пражских улиц, возле крутого поворота. Пистолет дал осечку, граната «приземлилась» слишком далеко, и ранения Гейдриха поначалу казались не слишком опасными, но через несколько дней в больнице началось заражение крови, и спустя неделю Гейдрих умер. Месть нацистов, как обычно, была кровавой — в общей сложности за одного эсэсовского генерала они истребили около 1300 человек. Настоящим кошмаром стало уничтожение деревни Лидице, жителей которой подозревали в сочувствии партизанам. 192 мужчин расстреляли на месте, женщин отправили в концлагерь Равенсбрюк, где почти все они погибли, 82 ребенка были убиты в газовых камерах лагеря Хельмно. В живых оставили только тех, кому было меньше трех лет от роду — как годных для онемечивания. Хроникеры снимали все на пленку — экзекуцию потом широко освещала геббельсовская пропаганда.
