Трудно поначалу было входить в этот мир.
Печнаоба
Очень давно, многие сотни лет назад в Хевсуретии сложился обычай проводить поединки. Традицию эту породили непрерывные войны, требовавшие умения владеть оружием, а также законы кровной мести — своеобразный кодекс чести. Поединок кровников бывал смертельным, но довольно редко, так как гибель человека становилась большим несчастьем для обоих родов. Семья убийцы в силу неписаных в Хевсуретии обычаев и законов вынуждена была платить семье убитого и постепенно разорялась, оставалась сначала без скота, потом без земли и, наконец, без крова. Остальные же виды поединков были бескровными или кончались легкими ранениями. Например, печнаоба.
Этот дуэльный поединок проходил во время праздников, больших сборищ или при встрече на дороге. Сражаться имели право только представители разных родов. Поводом для поединка могли послужить оскорбление, неудачная шутка и даже громкий смех, неправильно истолкованный недругом. Бились на печнаобе всерьез. Иметь сабельные рубцы на лице, на голове или на руках было признаком зрелости и мужества.
Серьезные раны оплачивались. Длина раны на лице измерялась ниткой, на которую, видимо, укладывались зерна ячменя или ржи. Рассчитывались коровами: сколько зерен, столько и коров. Рана без увечья не наказывалась. Но штраф взимался за потерю пальцев, руки, глаза и трудоспособности в целом. «Единица наказания» — все та же корова.
Чтобы избежать не столько увечий, сколько кровной мести и разорения хозяйства, существовали различного рода компромиссные решения, не затрагивающие чести враждующих мужчин. Самый горячий поединок, например, могла остановить женщина, если она бросала между сражающимися свой головной платок — мандили.
Все хевсуры мастерски владели мечом и щитом и никогда с ними не расставались. Они всегда были под рукой, их брали в дорогу, они являлись как бы частью одежды. Мне не пришлось видеть хевсура на коне и в полном вооружении, едущего в соседнее селение, а вот Виктора Шкловского, путешествовавшего здесь в 1930 году, то и дело обгоняли всадники в шлемах, наручах, с мечом на поясе и щитом на спине. «Хевсур всегда ходит со щитом, как в Москве люди ходят с портфелем», — писал Шкловский.
Вот почему в каждом хевсурском доме — в качестве выражения доверия — вам и сегодня могут показать оружие.
Квиткири
В Хевсуретию нас отвез известный грузинский художник, чеканщик Ираклий Очиаури. На следующий день он должен был улетать в Соединенные Штаты, поэтому с рук на руки он передал нас своему родственнику Габриелю Очиаури, лесничему. Габриэль — житель селения Барисахо совсем еще молодой человек с большими черными усами — поселил нас в своем доме. Казалось, приезд гостей не произвел на него ни малейшего впечатления. Вначале нас это удивило и насторожило, но вскоре мы поняли: не обращать внимания и ничему не удивляться является правилом вежливости и хорошего тона в Хевсуретии. На самом деле Габриэль был внимательным, предупредительным и заботливым хозяином. Просто он проявлял к нам внимание так, чтобы мы этого не замечали. Например, утром невесть откуда на нашем столе появлялись яйца, мед, масло. К вечеру, когда нас не было дома, он приносил в бидоне молоко. Постели наши были застелены новым, не побывавшим еще в употреблении бельем.
Габриэль был суров и молчалив. Сам никогда ни о чем не спрашивал и разговора не заводил, на наши вопросы отвечал односложно. И тем не менее мы многое узнали от него; именно
Габриэль впервые познакомил нас с хевсурской одеждой, с правилами фехтовального поединка парикаобы, штрафами за ранения в печнаобе, с законом хевсурской чести и негласными правилами поведения.
При расставании, как и при первой встрече, он также не выразил никаких чувств и не сказал никаких слов. Даже не улыбнулся. Я так бы и не понял, друзьями ли мы расстались или же я чем-то его, обидел, если бы однажды, вернувшись домой, не нашел в своей квартире большой чемодан, а на нем записку: «Габриэль Очиаури». Он приехал в Москву, ко мне в гости. А к человеку, который тебе не по душе, в гости не поедешь.
Мне кажется, я знаю теперь, каков характер хевсура. Хевсур независим, горд, тверд в своих взглядах и решениях, осмотрителен в разговоре, правдив и верен своему слову.
Однажды вместе с Габриэлем мы отправились в соседнее селение Гвелети. Тропинка шла лесом и круто вверх. Корни дубов и кленов выступали на тропе, как вены натруженных рук. Мы шли долго и, когда лес кончился, увидели зеленые склоны гор, черные еще лоскуты посевов, глубокие, далеко просматривающиеся ущелья и темные зазубрины скал на фоне бездонно-синего неба...
Селение Гвелети — это всего четыре дома с плоскими крышами. Оно стоит на гребне горы, с вершины которой открываются долины на все стороны света. И все четыре долины замыкаются снежными вершинами. На противоположных склонах видны такие же крохотные селения — одно, второе, третье... Их разделяют пропасти ущелий, а по прямой — рукой достать, можно перекликаться.
Единственный мужчина, которого мы нашли в Гвелети, собирал камни со своего поля. По просьбе Габриэля хозяин показал нам древний хевсурский дом. Теперь в нем уже не жили, но тут осталось все, как было раньше.
Старые дома в Хевсуретии были как бы трехэтажными. Наверху, в чорхо, находилась летняя спальня, здесь же хранилась различная утварь — ковры, глиняная и медная посуда, плетеные корзины с ячменем. В среднем этаже, в центре помещения, горел очаг, а вокруг него размещались каменные или деревянные сиденья.
— Куда же дым выходил? — спросил я Габриэля, не обнаружив никаких труб.
Габриэль молча показал на дыру в верхней части стены. Через эту же дыру в помещение проникал свет.
В нижней части дома держали скотину и хранили навоз. Навоз представлял большую ценность: земля здесь не очень-то плодородна.
В северной Хевсуретии каждое жилище одновременно служило и крепостью. Из таких домов-крепостей состоит, например, селение Шатили. Дома там прилепились друг к другу на громадной высоте. Это делало их недоступными для врагов, позволяло выдерживать любую осаду. Сделаны они были из камня, и поджечь их было невозможно.
— Послушай, Габриэль, — сказал я, — мне кажется, ваши новые дома не совсем то, что нужно для хевсура, занимающегося хозяйством. Эти квадратные двухэтажные дома на высоких ножках и с широкой лестницей хороши для мингрелов, абхазцев или аджарцев, разводящих в долинах виноград. Но годятся ли они для горца?
— Правильно, правильно, — кивает головой Габриэль. — В Гудани делают хевсурский дом.
Настоящий хевсурский дом! Квиткири!
Этот дом мы увидели. Архитекторы Грузии задались целью построить настоящий хевсурский дом, но со всеми современными удобствами. И вот такой пока экспериментальный дом почти построен. Вместе с газом и электричеством в нем есть помещение для скота, сеновал, кладовые... Учесть все потребности хевсурской семьи непросто, для этого, наверное, надо вырасти здесь, в горах. Насколько дом удался, покажет время.
Талавари
Больше всего нам повезло в селении Верхнее Барисахо, где мы познакомились с хевсурской одеждой.
В одном из домов шла генеральная стирка. Синяя домотканая одежда, раскрашенная вышивками из красного и желтого шелка, висела повсюду. На плетне горели в солнечном свете красно-сине-желтые носки, с балкона свисали расшитые черкески — чохи с кармашками для газырей. Чохи, как и хевсурские рубахи, висели на продетых в рукава прямых палках, что подчеркивало их несколько непривычный покрой: рукав у них пришит под прямым углом. В давние времена таким покроем пользовались народы Передней Азии. Рубашку и чоху типа хевсурских носили еще халдеи, хеты, ассирийцы и вавилоняне.
Дочка хозяйки, светловолосая девочка Лет десяти-двенадцати, держа на коленях ярко расшитую рубашку — садиацо, пришивала к ней монеты, среди которых попадались и серебряные монеты с двуглавым орлом. В лице девочки не было ничего хевсурского; при других обстоятельствах ее вполне можно было бы принять за московскую школьницу. Монеты вскоре были пришиты, и мы попросили девочку надеть свою рубаху. Я ее сфотографировал, и хозяйка предложила надеть такую же рубаху моей жене. А вскоре, весело смеясь, она вместе с девочкой стала обряжать и меня. Габриэль давал пояснения.
— Наша полная одежда талавари называется. Талавари — это все: ботинки, ноговицы, рубашка, шаровары, чоха, шапка...
Длинная, чуть выше колен, рубашка из очень толстой и плотной домотканой шерсти была щедро расшита крестиком. Красным и желтым шелком по синему фону были расписаны грудь, спина, воротник, обшлага рубахи. И не только шелком, но и мелким бисером.
