развилки-то кто подвез?
— На попутке доехал. А потом пешком. «Нива» стучать начала в дороге, так я дядьку предупредил, они с брательником ее и забрали.
— Времени много потерял?
— Не особо. Доехал с ребятами из леспромхоза. А ты сам-то обратно теперича когда, Митрич?
— Дак ить как наснимают кино, так и повезу. Мне ведь в радость здесь побыть.
— Как тебе в столице-то живется? Не тошно?
— Ну, паря, скажешь тоже! Столица столице рознь. Наша-то душевна, яки мать родная.
— Твоя правда, Митрич. Вологда — мать. — Сосед повернулся к Полине: — Уж вы не обижайтесь.
— Почему я должна обидеться? — удивилась она.
— Что мы Москву за голову не считаем, — прищурился сосед.
— Серьезно? А, это потому, что Вологда должна была быть столицей вместо Москвы, да?
— Русский Север большой. Может и надо было его центром Руси сделать. Как вы думаете?
— Не знаю даже, — пожала плечами Полина. — Никогда не думала.
Через пять минут водитель крякнул и вырулил на широкую вытоптанную площадку перед деревянным домом с белыми наличниками и резным петушком-флюгером на крыше. Высокая трава вдоль низкого заборчика еще кое-где блестела от ночной росы, с куста на куст перелетали воробьи, и их щебет слышен был даже в автобусе.
— Где мы? — спросила Полина.
— В Лапино, — ответил сосед и, перегнувшись через ее колени, протер стекло рукавом куртки. — Туточки вас и поселят. А Чертова гора недалече.
Полина нахмурилась — слишком уж осведомлен был этот парень о том, кто они, и зачем приехали. Впрочем, в таких местах вести разносятся быстро. И, наверное, уже все местные в округе знают, что в их края приехали киношники. Разговоров теперь надолго хватит.
— А Ненастьево далеко отсюда? — спросила она.
— Ненастьево? — переспросил он, смерив ее заинтересованным взглядом. — Вам оно зачем?
— Я просто спросила, — передернула плечами Полина. — Бывала там как-то.
— Это когда же? — не унимался сосед. — Я даже не помню, чтобы в последнее время кто-то из пришлых им интересовался. Медвежий угол! Что-то вы сочиняете, девушка! И, кстати, как вас зовут?
— Случайное соседство еще не повод для знакомства, — вспыхнула она.
Он наклонился, чтобы поймать ее взгляд, и на секунду оказался так близко, что Полине не составило труда заметить, что и ресницы у него разноцветные — темные у основания и рыжеватые на кончиках. И глаза, которые поначалу показались зелеными, на поверку оказались цвета морской волны с вкраплениями золотистых точек. Внутри этих глаз она разглядела нечто такое, отчего ее поначалу обдало холодом, а затем жаром. За его видимой бесхитростностью и спокойствием скрывалась настороженность, и Полина вдруг поняла, что все это время он присматривался не только к ней, но и ко всем, кто находился в салоне. Не то чтобы ей была неприятна сама мысль об этом, но легкий оттенок досады она все же ощутила.
— Тогда всего доброго, — улыбнулся сосед. — Увидимся еще! — Подхватив ветровку и спортивную сумку, которая все это время стояла в проходе, он вышел из автобуса, оставив дверь открытой.
— Приехали? — широко зевнул Кушнер. — Надо же, как разморило…
— Ну не знаю как вы, а я глаз не сомкнул, — отозвался сидящий за Полиной Костров.
«Черт!» — Полина потерла переносицу, представляя, как все это время художник был свидетелем ее общения с местным «Рембо». Почему-то именно эта кличка вдруг возникла в ее голове относительно молодого соседа. Возможно, из-за его спортивного вида, или из-за татуировки на загорелом предплечье. Одно было ясно — подобного типа мужчины Полину не привлекали из-за своего напора и выпяченной напоказ брутальности. Молодой человек был обаятельным, но Полина никогда не доверяла первому впечатлению. К тому же, в этом парне было нечто, чего она никак не могла понять. А то, что было непонятно, притягивало. А потому немного злило…
Мысли об этом быстро улетучились, когда все попутчики проснулись окончательно.
— Господи, голова раскалывается! И шея затекла! — жалобно заныла Мара.
— Пей больше, — беззлобно посоветовал Кушнер, протягивая ей бутылку газированной воды.
— Лева, уже можно выходить? — Не дожидаясь разрешения, блондинка двинулась по проходу, рискуя наступить на развязанные кожаные шнурки и рухнуть на пол.
— Можно, — ответил за режиссера водитель. — Погуляйте чутка. Рано приехали. Сейчас о вас куры да петухи доложат, тогда и расселяться зачнем.
— Зачнем? — Мара остановилась и хихикнула в кулак.
— Так да, — водитель поскреб щеку, не понимая, что так рассмешило девушку.
Мара приобняла Кушнера и чмокнула того в макушку. Затем, скользнув взглядом по прикорнувшему к окну Сайганову, вышла наружу. Полина поерзала на месте и тоже решила последовать за ней. Хотелось свежего воздуха, да и от долгого сидения пятая точка основательно затекла.
Где-то действительно прокричал петух, затем замычала корова. Деревенская пастораль представала перед ними во всем своем утреннем великолепии.
Мара чиркнула зажигалкой, разглядывая окрестности, а затем театрально протянула:
— М-да…
— Боже, как же красиво, — Полина вдохнула воздух, наполненный запахами сухой травы и вербены, пестрыми соцветиями которой был заполнен палисад около дома.
— Провинция, — помятый Костров спрыгнул со ступеньки автобуса и засунул руки в карманы.
— Посмотрите, какое небо! — воскликнула Полина, вытягивая руку. — Ну вот скажите, где можно увидеть такое потрясающее солнце?
— В смысле? — Мара даже рот приоткрыла от удивления. — Солнце — это солнце, оно везде одинаковое. А у вас, кстати, ресницы выпадают, — она мазнула по правой щеке Полины рукой, в которой была зажата сигарета.
Полина отшатнулась и тут же закрутила головой в поисках своего ночного соседа. «Получается, не врал?»
Постепенно все собрались на площадке, потягиваясь, взлягивая ногами и протирая глаза.
Дверь дома распахнулась. На порог вышла сухопарая женщина в белой косынке и цветастом фартуке.
— Милости просим, гости дорогие. Что это вы там сгрудились? Айда в дом! — сказала она, попутно выпинывая из-под ног рыжего кота. Тот мелко потряс хвостом и, словно нехотя, направился в ближайшие кусты аспарагуса, из которых тут же взлетела воробьиная стая.
— Здравствуйте! — отозвался Кушнер. — Ничего, что мы в такую рань?
— Кому рань, а у кого и день божий в самом разгаре, — рассмеялась она. — Валентина Павловна я.
— Кушнер, — представился режиссер, протягивая руку, — Лев Яковлевич.
— Да я только из-под коровы, — смутилась хозяйка, вытирая ладонь о фартук. — Пойдемте завтракать. Митрич, — крикнула она водителю, — тебя тоже касается!
— Сейчас, Валюша! Только раскидаю поклажу.
— Раскидывать не надо! — Геннадий Викторович аж подпрыгнул. — Аппаратура дорогая, не дай Бог чего…
— Да что уж мы, криворукие, что ли? Знамо дело, занесем как невесту опосля венчания.
— Ох, мамочки, сравнения-то какие, — фыркнула Алла. — Лева, когда хочешь начать?
— Так к обеду и…
— Зачнем, — влезла Мара, повиснув на плече у
