— Ну что? — спросил Дружинин стоявшего рядом на мостике своего замполита лейтенанта Алтунина.
— Люди в порядке, ждут команды,— ответил он и посмотрел на ют, где точно по боевому расчету стояли матросы.
Командир кивнул и вопросительно посмотрел на штурмана. Тот тоже все понял без разъяснений, для верности глянул в пеленгатор, ответил спокойно:
— Выходим в точку...
Все было буднично, как на учениях.
Развернулась на корме трал-балка, с ее носика начал потравливаться строп с массивным гаком на конце. Командир отделения минеров старшина 2-й статьи Чапаев, стоявший по правому борту, быстро подвесил к гаку звенья цепи — ползуны, и трал заскользил с юта, расцвечивая перламутровую гладь моря ярко-красными бусинками буев-носителей.
— Начинаем пахать! — торжественно сказал командир и сам сделал запись в вахтенном журнале: «07.48. Легли на первый галс. Дали ток в трал. Начали боевое траление».
Казалось, один только командир в эти минуты оставался спокойным. Но Алтунин видел, что и он тоже то и дело поглядывает на взбаламученную воду за кормой, на подвижный пунктир буев, далеко вправо оттянутых отводителем, скользящим в синей глубине, там, где прыгал на пологих волнах последний буй.
Не заметили, как прошел час в напряженном ожидании.
«Повернули на обратный курс. Легли на второй галс. Дали ток в трал. Начали траление»,— записал командир в вахтенном журнале. И вдруг вздрогнул от зычного крика сигнальщика-наблюдателя, стоявшего рядом, на крыле мостика:
— Два самолета, слева восемьдесят — сорок кабельтовых!
Самолеты шли низко, почти теряясь в утренней дымке, затянувшей близкий Синайский берег. Еще издали Дружинин скорее угадал, чем разглядел: израильские «скайхоки». Держась уступом вправо плотно друг возле друга, они пронеслись над мачтами, оглушив ревом двигателей, взмыли вверх, развернулись, снова прошли над самым кораблем, снова взмыли и быстро затерялись в синей глуби неба.
— Хулиганят! — с удивлением в голосе сказал помощник командира корабля капитан-лейтенант Судаков. Он хотел еще что-то добавить, но тут, как и в первый раз, истошно закричал наблюдатель:
— Два самолета, слева девяносто — сорок кабельтовых!
— Что ты кричишь?! — поморщился Дружинин, поднимая бинокль.
Теперь это были «миражи» с такими же, что и у «скайхоков», синими шестиконечными звездами в белых кругах на концах крыльев. «Миражи» проделали в точности те же маневры и скрылись над Синайским берегом.
— А ведь они демонстрируют,— сказал Алтунин.— Вот, мол, какие мы, все имеем, хоть «миражи», хоть «скайхоки».
— Не одни мы в заливе, чего они на нас-то демонстрируют? — усомнился Судаков.
— Мы ближе других к Синаю...
— Два самолета, слева восемьдесят — сорок кабельтовых! — снова прокричал наблюдатель, и в голосе его слышалось удивление.
Все так же, уступом вправо, двойка нырнула к кораблю, оглушила истошным воем реактивных двигателей. Но это были уже совсем другие самолеты — горбатые, остроносые, с черными подпалинами под хвостами, с почти треугольными, скошенными назад крыльями.
— Вот, пожалуйста, теперь «фантомы» пожаловали,— сказал Дружинин. И добавил вопросительно: — А ведь они нас пугают?!
— Пугают! — подтвердил Алтунин. И заключил: — Пугают потому, что боятся.
— Чего им бояться?
— А ничего. Они, что израильтяне, что американцы, что все натовцы, так запугали себя советской опасностью, что накладывают в штаны даже при виде безобидного тральщика.
— Это точно! — рубанул Дружинин.— Только ты бы, лейтенант, сходил на ют. Нас, конечно, не запугать, но все же...
На юте было пустынно. Так Алтунину показалось в первое мгновение. Хотя все здесь было, как всегда на учениях: стоял вахтенным у трала командир отделения минеров старшина 2-й статьи Чапаев, стоял вахтенным у динамометра командир отделения тральных электриков матрос Войханский, как и полагалось, не отрываясь, глядели — один в море, на прыгающие по волнам ярко-красные буи с флажками, другой — на белый диск прибора. Корабль шел с тралом, и внимание было теперь главным. Только выглядели они необычно, не по-военному как-то — в шортах и оранжевых спасжилетах, надетых прямо на голое тело.
— Как вам? — спросил Алтунин, ни к кому не обращаясь.— Самолеты не больно мешают?
— А пускай летают,— подчеркнуто бодро ответил Войханский, не сводя глаз со стрелки динамометра.— Какая-никакая, а тень.
Алтунин с благодарностью посмотрел на него и вдруг подумал, что это ведь он успокаивает его, замполита. Чтобы не беспокоился за матросов. Он отступил за лебедку, собираясь вернуться на мостик, и вздрогнул от незнакомо громкого, испуганного вскрика Войханского:
— Подсечена мина!
Резко обернувшись, Алтунин успел поймать взглядом рывок стрелки динамометра.
— Прямо по корме — мина! — доложил вахтенный у трала так громко, что крик его, наверное, услышали бы на мостике и без трансляции.
И все замерло на корабле. Пометавшись глазами по взбаламученной водной глади, Алтунин нашел черный шар, ярко поблескивающий на солнце мокрым боком. Мина быстро удалялась, и Алтунин с беспокойством оглянулся на кормовую артустановку, стоявшую на камбузной надстройке. Оттуда, из-за серого броневого прикрытия, выглядывали черные стволы и виднелась голова наводчика в каске, прильнувшего к прицелу. Алтунину показалось, что целится наводчик недопустимо долго: ведь все знали, что подсеченная мина будет качаться на волнах всего несколько минут, а затем наполнится водой и затонет.
Сухой треск короткой очереди резанул по ушам, со звоном посыпались медные гильзы. Снаряды взбили пену возле самой мины. Раздался еще такой же короткий треск. В тот же миг палуба под ногами дернулась, море за кормой вздрогнуло сразу все, грязно-белым холмом вспучилось в том месте, где только что была мина. Холм этот стремительно поднимался все выше. Тяжкий звериный рык, переходящий в шипение, догнал корабль и прокатился дальше, к другим тральщикам, к едва видному вдали низкому Синайскому берегу, серо-дымной полосой отбившему горизонт.
Алтунин восхищенно, по-мальчишечьи, улыбался, смотря, как оседает гора воды. Он еще постоял, посмотрел на невесть откуда налетевших чаек, роем мошкары вившихся над местом взрыва. Потом спохватился, шагнул на ют, чтобы взглянуть в глаза минерам, похвалить. И остановился, словно наткнувшись на неожиданный перекрик докладов:
— Подсечена мина!
— Прямо по корме — мина!
«Что это они балуются?! — подумал Алтунин в первый момент. И тут же с холодным беспокойством удивился:— Неужели мин так много?»
Снова, сразу после команды, с мостика, ударила кормовая установка. И снова, и снова. Комендор, как видно, волновался от такого неожиданнрго повтора, не попал даже с третьего раза. А мина, черным пятном плясавщая на волнах, все уменьшалась то ли от; того, что быстро удалялась, то ли тонула. Алтунин потянулся к краю надстройки, пытаясь разглядеть, кто там такой мазила, и тут же почувствовал, как толкнулась палуба от недалекого взрыва. Гидродинамический удар раньше звука достигал корабля.
Снова вспучилась вода, снова глухой рык прокатился над морем. Алтунин подождал, не подсечется ли третья мина, и, не дождавшись, пошел на мостик.
— Не пугают,— сказал он Дружинину.
— Что?
— Самолеты, говорю, не пугают. Наши люди, как всегда, на высоте. «Пускай,— говорят,— летают, все-таки тень».— Алтунин засмеялся, но никто его не поддержал, и он замолк. Командир стоял на правом крыле мостика, смотрел за корму. Помощник выглядывал из левых дверей рубки и тоже высматривал что-то за кормой. Две мины подряд всех заставили ждать третью.
Солнце жгло все сильнее, и Алтунин, покосившись на командира, расстегнул пуговицы на рубашке, подставил грудь горячему ветру. Командир покосился на Алтунина и тоже начал расстегиваться. Из-под козырька его выцветшей пилотки стекали струйки пота и высыхали у подбородка.
С моря, где маячили другие тральщики, докатился низкий гул взрыва. Командир посмотрел в бинокль и опустил его: мина взорвалась на достаточном удалении от корабля, значит, и у соседей все шло как надо.
На шкафуте у трапа, ведущего на мостик, показался боцман с кистью и банкой.
— Разрешите, товарищ капитан третьего ранга?
— Что такое?
— Звезды отштамповать. Две мины — две звезды.
— Где отштамповать?
— На рубке. Чтоб видней.
— Надо? — повернулся командир к замполиту.
— Надо.
— Штампуйте, раз надо.
Боцман соскользнул с трапа, и через две-три секунды его голова показалась над краем рубки. Видимо, он висел там, держась за скобы. Но как умудрялся еще и держать банку с краской, и работать кистью — это Алтунину было непонятно. Он хотел пойти посмотреть, как боцман это делает, и помочь в случае чего, но тут чуть не над ухом снова гаркнул наблюдатель, оглушил:
