Вот тут показывали по телевизору наших воинов в Чечне. Согласен: война на Кавказе и Отечественная война — принципиально разные войны, их даже сравнивать нельзя. Конечно, это другая война, иные объективные и субъективные причины, обстоятельства. Это все известно. Общее в них то, что гибнут наши солдаты и командиры, страдает гражданское население, разрушены населенные пункты. Но мы с вами не можем помочь нашей армии!
СЕМЕНОВ: Помочь армии! А как помогают инвалидам и участникам войны у нас? Слов много, а дел?! Вы знаете, что при начислении пенсий сэкономили на участниках войны — отменили в зачет стажа один год пребывания на фронте к трем годам. Лекарства разделили на платные и бесплатные. Платные — это импортные эффективные лекарства, как мне объяснил врач в поликлинике, а дешевые отечественные, менее эффективные, — для «льготников», как называют нас, участников войны. А пенсии разделили для «красно-коричневых» (это выражение первого президента России, «всенародно избранного» Ельцина, за которого голосовало менее трети населения) и для госслужащих России. Так вот, мои начальники отделов и экономисты теперь получают пенсии в два-три раза больше, чем бывший заместитель министра. Пришлось мне переоформить пенсию социальную на военную — как командира взвода.
Вы, наверное, поражаетесь моей резкости в оценке внутриполитических событий. Я остался минометчиком и не могу терпеть несправедливости, обмана и лжи. У нас в министерстве финансов ветеранов войны приглашают на День Победы. Угощают чаркой водки и дают немного денег, да еще требуют написать заявление. Я поэтому не хожу на эти встречи. Мне просто обидно и стыдно за ветеранов. Мне стыдно за наш народ, потому что он, потерявший в войне миллионы жизней, вставший грудью против фашистской чумы, позволяет над собой издеваться так называемой «демократической» власти и её телевидению!..
БЕЛЯЕВ: Может быть, я повторюсь, Виктор Николаевич, но роль младших командиров в Великой Отечественной войне трудно переоценить. Молодые лейтенанты внесли в общую Победу свой ощутимый вклад.
СЕМЕНОВ: Да-да, они не отсиживались в штабах или в обозе — почти всё время были на передовой… если не в госпиталях…
БЕЛЯЕВ: Маршалы и генералы разрабатывали стратегические и тактические операции, а кто их претворял в жизнь? Лейтенанты — командиры рот и взводов; вообще пехота, на которую легла вся тяжесть войны, обделенная заслуженными наградами. Посмотрите, с какой гордостью ветераны-пехотинцы носят орден «Отечественной войны», которым они были награждены за признание их ратного труда через пятьдесят лет после окончания войны. Из 100 человек 1925 и 1924 годов рождения, воевавших на фронте, в живых осталось только 3–4 человека, притом искалеченных.
Вот и окончен диалог ветеранов. Многое они еще могут вспомнить. Но, дослужившись до высоких государственных постов, они и в преклонные годы остались все такими же славными русскими парнями, боевыми лейтенантами Великой Отечественной!
Так назвал рукопись своих фронтовых и послевоенных воспоминаний участник Сталинградской битвы, освобождения Крыма, штурма Кёнигсберга и других боевых операций житель города Волжского Волгоградской области Пётр Войцехович Филютович.
Последние разрывы бомб и снарядов Великой Отечественной отгрохотали шестьдесят лет назад. А осколки всё летят и летят. Они до сих пор ранят и причиняют страдания. Они заставляют нас помнить…
Поднялись из могил наши павшие…
Война началась для меня в 1942 году. Помню посёлок Привольный, который в августе того года стал ареной кровопролитного сражения на ближних подступах к Сталинграду. Здесь на братском кладбище, рядом со своими верными солдатами похоронен командир нашей дивизии полковник Владимир Евсеевич Сорокин.
В один из Дней Победы, уже после развала СССР, когда мы, ветераны соединения, участвовали в совместном митинге памяти, возлагали цветы и гирлянды на могилы однополчан, показалось мне…
Разверзлась земля, поднялись из могил мои однополчане. Во главе с командиром дивизии они бесшумно прошли перед нами — молодые, покрытые копотью, в выцветших пропотевших гимнастёрках, изнывающие от августовской жары. Набрякшие кровью бинты, суровые лица. Воздух наполнился горьким смрадом сгоревшей полыни, кислым, едким дымом рвущихся бомб. Комдив в полевой форме, с четырьмя шпалами в петлицах, шагнул вперёд и, вглядываясь в каждого из нас, сказал: «Сыны мои! Вы храбро сражались под пулями врага, вы отстояли Россию в сороковые годы… Почему вы не спасли её сейчас?! Почему допустили развал нашей великой державы?! Вы шли в кромешный ад, шли и победили! А сейчас… Выдохлись, что ли?»
Горько было стоять под его осуждающим взглядом. Многое вспомнилось, о чём и хочу рассказать…
В самом начале войны, 8 июля 1941 года, летчик Степан Иванович Здоровцев, наш земляк, был удостоен звания Героя Советского Союза. Как известно, такими «Звёздами» тогда не разбрасывались.
Из личного дела Степана Здоровцева:
«С января 1939 года по октябрь 1940 — курсант Сталинградского военного авиаучилища».
После училища Здоровцев получил назначение на северо-западную границу. Часть прикрывала воздушные подступы к Ленинграду.
…Война застала младшего лейтенанта в должности командира звена. Письмо жене и дочери в Сталинград от 22 июня 1941 года:
«Привет с боевого поста! Здравствуйте, любимые Шура, Галочка! Ночью фашистские изверги напали на мирные города нашей родины. Это было в 4 часа, а через полчаса я со своими боевыми товарищами уже сидел в самолёте. Состоялся митинг, и мы заверили партию, правительство, что не пожалеем крови и жизни для победы над врагом. Целую. Степан. Писал в 5 утра».
Первую свою победу Здоровцев одержал в конце июня. Звено было поднято на перехват фашистского разведчика. Степан настиг его и уничтожил.
А через день, 28 июня, он совершил подвиг, ставший известным всей стране.
Письмо от 30 июня:
«Привет с боевого поста! Сижу в истребителе, жду приказа о вылете. Прошло полдня, а я сделал уже три вылета. Девять суток провожу день и ночь в своём краснозвёздном истребителе. Сплю полтора-два часа… Милка, подожди, некогда: идут вражеские бомбардировщики. Сигнал — ракета… Ушли стороной. Продолжаю. День 28 июня был самым знаменательным и опасным. Прочитаешь об этом в нашей газете „Сталинградская правда“. Целую крепко. Ваш Степан».
А было так. Три «юнкерса» пытались бомбить аэродром. Звено Здоровцева преградило им путь, вынудило повернуть восвояси. Степан бросился вдогонку за замыкающим. Воздух прошили огненные струи. Началась жестокая дуэль.
«Я погнался за „юнкерсом“. Экипаж заметил преследование и стал уходить вверх. На высоте шесть тысяч метров нагнал гитлеровца и вступил в бой. Несколько раз атаковал, два его пулемета подавил, но бомбардировщик продолжал лететь. Сделал ещё заход, нажал на гашетки, но пулемёты молчали: патроны кончились. А „юнкерс“ уходил.
Решение идти на таран созрело внезапно. Стальной винт — тоже оружие. Увеличиваю газ. Расстояние между нами уменьшается. Два… один метр до хвостового оперения. Увеличиваю шаг винта. Пропеллер уже под хвостом „юнкерса“. Легонько задираю вверх нос. Ударил винтом по хвосту врага и срезал руль поворота. Вторым приёмом отрубил рули глубины. Бомбардировщик потерял управление и камнем полетел вниз. Пользуясь большим запасом высоты, начал планировать в сторону аэродрома и благополучно приземлился».
(«Правда» от 10 июля 1941 года).
Это был один из первых таранов. Шёл седьмой день войны.
Мало, до обидного мало — всего 18 дней жизни — отпустила Здоровцеву военная судьба, сто боевых вылетов, три самолёта успел сбить и один таранил. А сколько бы смог еще! Но и свершенного хватило, чтобы имя его навсегда осталось в памяти народной.
Уже после гибели Здоровцев как бы символически участвовал в обороне своего родного Сталинграда. Катер с его именем на борту под огнём врага курсировал от памятника Хользунову до Красной Слободы, перевозя раненых и грузы.
…На дрожащей земле царил ад, а небо исчезло в дыму и пыли. Стреляли уже на флангах и в тылу. Но командир батареи Успенский ничего этого не слышал. Связной из штаба отчаянно дёргал сзади за гимнастёрку и, тщетно пытаясь перекрыть грохот боя, кричал:
— Старший лейтенант, приказ срочно отходить… отходить приказано…
Комбат не слышал ни боя, ни связного и молча, лихорадочно орудовал лопатой. Не выдержав, связной с официального тона перешёл на товарищеский и взмолился:
