когда она бровки хмурит.
И даже если она мне завтра вместо обеда яд на тарелочке принесет — съем. И не подавлюсь. И снова ее поцелую, только уже по-взрослому.
— Дикарь!
Ну, наконец-то, пришла в себя! Я уж думал, что все, совсем труба и Малинка зависла.
— Неандерталец! Физкультурник!
— Продолжай, — расплылся я в широкой улыбке.
— Гад! Хам!
— Я такой, — согласился я.
— Никогда больше не смей так делать! — выпалила Малинка.
— Как? — хрипло поинтересовался я. — вот так?
И снова ее поцеловал. Бесстрашный, сам в шоке. Удерживая Малинку за талию, коснулся губами ее губ и поплыл. Прям чувствовал, что на волнах катаюсь. И она не отшатнулась, не отодвинулась, а просто и уже привычно впала в ступор. И зажмурилась.
Решил не искушать судьбу и поцелуй не углублять. Малинка вон и так в глубоком шоке от моего нахальства. С трудом оторвался от мягких, холодных губ и втянул носом воздух, уговаривая «прямую» хоть как-то угомониться.
Заучка снова покраснела и закусила нижнюю губу. Блин, ну вот зачем она так делает? Почувствовал, как ее коготки впились в мои плечи, и постарался не шевелиться. Пусть привыкает ко мне.
— Багров, — жалобно позвала Малинка.
— Что? — шепнул я, пытаясь заглянуть в подернутые дымкой голубые глаза заучки.
— Никогда больше меня не целуй, — выдохнула она.
— Давай ограничимся сегодняшним днем? — предложил я. — То есть я сегодня больше не буду.
— Мне надо домой! — отрезала заучка.
Попыталась оттолкнуть меня и уйти, но, во-первых, ее очки я спрятал в карман толстовки, а во-вторых, дождь еще не закончился. А мы и так промокли. Мне-то все равно, а вот если эта кроха начнет чихать из-за того, что какой-то неуч прогноз погоды нормально написать не мог…
— Сядь, — непреклонно заявил я.
Дернул заучку на себя, усаживая на одно колено. И так она неудачно села, что я почти взвыл. В случае с заучкой карма в моем направлении работала стремительно и неотвратимо!
— Тебе плохо? — забеспокоилась Малинка.
Заботушка моя! Знала бы, насколько мне сейчас плохо…
— Угу… Пожалей меня, — предложил я, стискивая зубы.
— Где болит? — всматриваясь в мое лицо, спросила Малинка.
И вот как ей правду сказать? Она от поцелуя-то еще не отошла, а тут такая травма.
— Сердце болит, — сообразил я, — горит и пылает. Потому что ты целоваться не хочешь.
Крохотная ладошка прилетела мне в лоб, а Малинка, кажется, обиделась. Надулась как мышь на крупу и замолчала. А я не мог снова позволить ей про меня гадости думать.
Перегнул, знаю. Не надо было торопиться, но тормоза мои вышли из строя еще в тот день, когда дерзкая Малинка на меня из-за угла вылетела.
— Замерзла? — серьезно поинтересовался я, снова всем телом ощущая вибрацию на коленях.
— Да. Я домой хочу, — пожаловалась она.
— Твою ж… — зло выдохнул я.
Пересадил Малинку поудобнее, крепко обнял и прижал к своей груди. Она уткнулась мне в шею ледяным носом, вызывая мурашки по всему телу. И не сопротивлялась, видимо, действительно замерзла.
Я сжал зубы, признавая свой косяк, и достал мобильный. Написал сообщение приятелю и попросил приехать к парку. До выхода как-нибудь доберемся, а потом в общаге придется заучку отогревать. Я бы, конечно, использовал древний метод трения двух тел, но жить мне все еще хотелось. И подвиги совершать в честь вредной заучки хотелось тоже.
Она сидела молча, дрожала и так доверчиво прижималась ко мне, что я готов был до самого общежития ее на руках нести под дождем и ветром.
Когда пришло сообщение от Сани, что он подъехал, дождь почти закончился. Я аккуратно поставил Малинку на ноги, выбрался из теремка, потянул ее на себя и таки взял на руки.
— Я сама пойду, — пискнула заучка, но губы ее уже начинали принимать некрасивый синий оттенок, а тело здорово лихорадило.
— Так быстрее, — заверил я.
Мне казалось, она вообще ничего не весила. Очень быстрым шагом донес ее до машины Сани, усадил на заднее сидение и грозно попросил друга врубить печку на полную. И побыстрее отвезти нас в общежитие.
Ей бы сейчас горячую ванну принять и грамм сто бы внутрь. Хотя уверен, что заучку унесет только от одного запаха алкоголя.
Саня довез с ветерком, махнул мне рукой на прощание, а Малинка покинула салон автомобиля сама. И отшатнулась, когда я снова решил проявить героизм и донести ее до комнаты.
— Сейчас ты быстро принимаешь горячий душ, а потом я налью тебе чай с малиной, — решил я, когда мы вошли в холл.
Малинка согласно кивнула и поспешила на второй этаж. У двери ее комнаты развернулась и отрезала:
— Я сама.
— В душ! А я попозже зайду, — не согласился я.
И снова, не сдержавшись, чмокнул ее недовольное высочество в кончик курносого носа. Развернулся и пошел на свой этаж — требовать у кого-нибудь из соседей малиновое варенье…
Марина
Я влетела в нашу комнату, стянула с себя мокрую толстовку и отбросила в сторону. Подруг в комнате не было. Соня, наверное, все еще в кафе, а Поля — у лучшей подруги на пятом этаже.
Сощурила глаза, пытаясь найти банные принадлежности и коря себя за то, что забыла забрать у физкультурника очки. Без них я могла видеть только предметы на расстоянии вытянутой руки. Все, что дальше, — только размытые пятна. Однажды я так летящий пакет приняла за крысу. А потом долго звала бабушкиного пса, который оказался урной. Сам же пес все это время сидел за моей спиной и, кажется, ржал.
Трясясь как осиновый лист, быстро собрала полотенце и теплый халат, переобулась в тапки и бегом отправилась в душ.
Включила воду погорячее и с удовольствием встала под тугие струи. Губы все еще тряслись, а челюсти отбивали задорную дробь. Коснулась губ кончиками пальцев, вспоминая физкультурника.
Поцеловал! Он меня поцеловал! Хватило же наглости!
По телу прошла холодная волна, а я тяжело вздохнула. Не пара я ему, как он не может понять? Мы слишком разные! Примерно как его боксерская груша и мой учебник. В нем просто играет спортивный интерес.
Нет, влюбляться мне сейчас категорически нельзя! Тем более в него. Потому что, если я не получу стипендию или скачусь в учебе, мама из меня всю душу вытрясет, а у бабушки снова начнет скакать давление от появления в моем табеле четверки. И я должна сосредоточиться на этом, а не на Артуре.
Нужно сделать так, чтобы он сам от меня отказался и больше не преследовал. Я понимала, что еще немного, и я
