его! – в приказном голосе Марины послышалось нетерпение.
Здоровяк шагает ко мне. Сжимаюсь, ожидая удара. Но нет, сейчас в моде другие технологии… Шприц. Укол. Сначала не чувствую ничего. Потом волна жара разносится по венам. Несмотря на холод, покрываюсь потом. Похоже, сыворотку правды вколол, гад. Молчать! Ничего нельзя говорить, всех подведу, всех подставлю...
- Чем занимается УНАС? – пробивается сквозь шум в ушах голос цэрэушницы.
Молчать!
- Лечим людей от наркомании, проводим омоложение, - помимо своей воли, выдавливаю я.
- Ещё!
- Добываем нефть, производим станки ЧПУ…
- Ещё!
- Утилизируем опасные отходы…
- Каким образом?
- Отправляем их на Солнце, - признаюсь я. И, понимая, что уже не владею собой, вдруг начинаю хихикать. – Вот так вот берём – и на солнышко, раз… Мы вообще всё умеем – и клады искать, и оружие делать. Взять тот же фонарик – я ведь могу из него стрелять, как из автомата Калашникова, а световыми лучами он способен разрезать любой металл… Даже боеголовки ваши, американские, просто хрясь – и пополам! Не веришь?
Я начинаю истерически смеяться. Всё пропало, всё…
Но мне, похоже, не верят.
- Ты что ему вколол, идиот? – щерится на подельника Марина. – Слышишь, какой он бред несёт?
Стас пожимает плечами: мол, я-то в чём виноват.
А я продолжаю хохотать. Это помогает снять напряжение в мышцах, уменьшить страстное желание рассказать ещё больше, похвастаться нашими новыми технологиями. И при этом отвлекает моих похитителей от главного: пока моё тело ходит от смеха ходуном, я пытаюсь освободить скованные пластиковой стяжкой руки. Порвать стяжки не могу, но внезапно помогает пот, выступивший на теле после введения наркотика.
Марина продолжает предъявлять претензии к здоровяку, тот огрызается. Их спор мне на руку – сантиметр за сантиметром, потихоньку, превозмогая боль от содранной кожи, наконец-то освобождаю влажные руки из оков.
И уже не силах сдержать рвущиеся наружу слова, ору в перекошенные от изумления лица:
- А ещё мы можем путешествовать в пространстве!
Бросаюсь к столу. Здоровяк пытается меня задержать, хватает за плечо – но поздно! Фонарик в руках, держу вертикально, активирую режим эвакуации. Только бы всё получилось!
На высоте метра над головой открывается окно диаметром метр, затем портал резко опускается вниз и захлопывается.
Я знаю, как это выглядит со стороны: весь объем пространства, в том числе кусок пола подо мной, исчезает, в полу образуется дыра. Одновременно с этим в Науру срабатывает сигнализация.
Охранники влетают в помещение приема эвакуированных. Некоторых, наиболее впечатлительных, выворачивает наизнанку. И есть от чего: я весь в крови, а рядом, срезанные краями портала, валяются половина тела здоровяка и голова блондинки с широко распахнутыми от предсмертного изумления голубыми глазами.
Очнулся я уже в госпитале, под капельницей. Рядом сидел осунувшийся от бессонницы отец.
«Я же говорил, бери отпуск, или будешь отдыхать на больничной койке!», - сказал он укоризненно.
Я лишь слабо улыбнулся в ответ. Действительно, пора было немного отдохнуть…
Спустя полгода
С момента нашей первой встречи с Президентом минуло уже полгода. За это время все десять станций «Воронеж» были модернизированы и обеспечили полное закрытие воздушного пространства России от ракетного нападения
Надо отметить, что регулярные визиты наших стратегов Ту-160 на Кубу “через США” и “через Европу” наделали много шума.
Так, майор Стивенс на всю жизнь запомнил своё ночное дежурство на посту ПВО в штабе НАТО. Радары зафиксировали взлёт двух самолётов на аэродроме Энгельс в Саратовской области России – это отразилось на интегральной карте воздушной обстановки. Они стремительно набрали высоту и направились почему-то в сторону Белоруссии. Радары квалифицировали их как два Ту-160.
Майор Стивенс поставил в известность своё начальство – полковника Эдвардса. Тот прибыл на пост, и уже вдвоём они принялись наблюдать за движением целей на экране компьютера: туда приходили данные с других радаров НАТО, а также со спутников радиолокационной разведки. Ошибки быть не могло – “блэк джеки” летели к Минску. Что задумали эти русские?! Никаких учений они не объявляли… Стивенс и Эдварс продолжали наблюдать за отметками.
– Если они пересекут границу Белоруссии, я поставлю в известность командование НАТО! – воскликнул полковник Эдвардс.
Однако за сто километров от границы метки целей пропали. Что за чертовщина? Упали? Но не оба же сразу…
– Дайте только картинку со спутников, – попросил Эдвардс.
Однако ситуацию это не прояснило: целей нет, никаких следов тоже нет.
– Дайте интегральную картину! – потребовал Эдвардс.
И снова никаких следов!
– Кажется, они столкнулись друг с другом и упали, – Эдвардс со Стивенсом переглянулись. – Что ж, подождём до утра – наши спутники оптической разведки дадут картинку с места падения.
К утру штабам НАТО было известно о предполагаемом прошествии – теперь все ждали снимков со спутников. Пришло также сообщение от радиолокационного поста во Флориде: два Ту-160 были обнаружены на подлёте к Кубе, через полчаса после обнаружения они приземлились на аэродром. Майор Стивенс и полковник Эдвардс не покидали штаб, ожидая новостей – им было ужасно интересно, куда пропали самолёты.
Адмирал Нортон собрал срочное совещание.
– У нас не очень хорошие новости. Мы пропустили пролёт двух «блэк джеков» на Кубу – американская администрация выразила своё недовольство работой ПВО НАТО. Полковник Эдвардс, что скажете в своё оправдание?
Озадаченный полковник, тем не менее, чётко изложил детали происшествия.
– Что, чёрт возьми, означает «пропали с радаров»?! – воскликнул Нортон.
– То, что они пропали с радаров, – осторожно отозвался полковник.
– Вы издеваетесь надо мной?!
– Никак нет. О полёте в сторону Белоруссии мне доложил майор Стивенс, я лично прибыл на пост – и уже вместе мы обнаружили пропажу двух самолетов. Поиск по всем источникам информации не дал ничего.
– Так что же получается – именно эти два самолёта и прилетели на Кубу? Во сколько вы обнаружили вылет этих бортов?
– В десять часов ночи по Гринвичу, господин адмирал.
– Во сколько
