посторонним туда нельзя.
— И что, много там книг?
— Не перечесть. Сотни.
— А что за книги? На каких языках?
— Книги разные, пращуры наши были мудры. Философы были, геометры, богословы, ботаники.
— Ботаники? Кто это?
— Люди, знающие толк в выращивании капусты и пшеницы.
— А, что, есть и такие? Я думал, в таком ремесле любой мужик разбирается. А что еще есть там?
— Есть древние, воспевающие полководцев и битвы.
— А, историки.
Монах посмотрел на него удивленно. И кивнул:
— Да, историки.
Они вышли во двор.
Ёган помог Волкову сесть на лошадь.
— Ну, спасибо, брат Ипполит, — сказал солдат.
— Через три дня мы вас ждем, а повязку перетягивайте каждое утро.
Выехав из ворот, Волков неожиданно увидел красивый замок, стоявший на холме. Когда они ехали к монастырю, он его и не заметил.
— Чей это дом? — Спросил он у Ёгана.
— Госпожи Анны.
— Хозяйка — женщина?
— Несчастная женщина.
Волкову было неинтересно про чужие несчастья, но Ёган продолжил:
— Коннетабль, которого убили дезертиры, был ее сыном.
— А-а, тот мальчишка? Как там его звали? Хельмут Грюн?
— Нет, его завали Рут. Кавалер Рут.
— Так в этом доме живет его мать?
— Жалко женщину. — Сказал Ёган. — У нее месяца три назад пропала дочь.
— А муж?
— А мужа у нее вообще не было.
— Так бывает, — философски заметил солдат.
— Говорят, что она была это… того… — Он перешел на шепот, — дети ее были детьми старого графа.
— Барона?
— Да графа. Это земля графа, но не этого графа молодого, который сейчас граф, а его отца покойного, старого.
— А-а, Анна была любовницей графа, понял.
— А коннетабль кавалер Рут служил нашему барону. А у него была сестра, не помню, как зовут, вот она и пропала.
— А что это у вас люди пропадают? Девица эта, а теперь сын трактирщика.
— Так у нас, почитай, раз в две недели кто-нибудь пропадает. С зимы началось.
— А что ж граф не наведет порядка? Чем барон занимается?
— Так молодому графу пятнадцать лет, он с дружками своими паскудными охотится, пьет да девок портит. А барон наш так просто пьет. Не до того им.
— Барон пьет, значит?
— Ага, как сын пропал — так и пьет.
— А пропавших никто не ищет?
— Искали. Вот кавалер Рут и искал. А где искать-то? Кругом болота. Раньше хоть леса были, а сейчас вода одна. Даже собаки не сыщут.
— Ну, хоть мысли есть, куда люди девались?
— Лихо.
— Что лихо?
— Чума, война, дезертиры — лихо, — объяснил Ёган.
— Болван ты, Ёган. Что еще за лихо? Чума у вас закончилась еще зимой, дезертиров я видел четверых, что они тут делали? Добрые воины, такие везде нужны. Таким хорошие деньги платят, а они тут прохлаждались. Война так вообще вас не коснулась, и монастырь у вас не разграблен, и замков не пожгли, и в деревнях люд есть. Какое еще лихо? Порядка у вас нет.
— Это да, порядка у нас нет. Так я же говорю, барон-то пьет, а граф молод еще. Раньше хоть коннетабль следил, а теперь-то кто?
— Да найдет кого-нибудь.
День шел под гору, когда они вернулись в Рютте. Харчевня была набита людьми, не то бродягами, не то нищими.
— Что это они, здесь ночевать будут?
— Ага, подёнщики? В монастыре, вроде как, стройка собирается, так сюда люд со всей округи попер. За любую деньгу работать готов.
— Эй, вы, — рявкнул солдат, обращаясь к троим поденщикам, собиравшим резать старого козла прямо в харчевне, — вы что делаете?
— Еду готовим. — Ответил один из них.
— А ну, пошли на улицу.
— Нам хозяин дозволил, — робко заметил другой.
— Вон, я сказал! — Заорал Волков.
Люди увели козла, а остальные в трактире притихли.
— Ёган, умыться и обед. Не забудь потом коней почистить.
— Все сделаю, — пообещал слуга.
Солдат остановился в нерешительности. Все столы в харчевне были заняты, Ёган заметил это.
— А ну-ка, — он подошел к одному из столов, — господа хорошие, переселяйтесь отсюда.
— Куда ж мы пойдем? — Спросили люди.
— Поищите, поищите. — Не особо церемонился с ними Ёган, выталкивая их.
— И кружки свои заберите.
— Да куда ж нам, на пол, что ли? — Возмутился один.
— Иди-иди, не доводи до греха моего господина.
Наконец, стол был освобожден, и Волков уселся на лавку.
— И позови мне трактирщика, — сказал он.
Пока готовили еду, Волков умывался и увидел трактирщика, который подошел к нему и поклонился.
— Все ли вам нравится у нас, господин? — Спросил трактирщик, елейно улыбаясь.
— Все.
— Мы вам так благодарны, не иначе как Господь послал вас, мы молимся о вашем выздоровлении.
— Молитесь? Это хорошо… Вот, если б ты еще не брал с меня за постой…
— Так мы можем договориться, — замялся трактирщик, — сколько дней вы хотите у нас пожить? А харчи считать будем? А простыня вам всё время будет нужна? А дровишки считаем? Ведь воду вам каждый день греем…. Все ж денег стоит.
— Не врал бы ты — никаких денег тебе это не стоит. Хворост тебе работник твой собирает. На простыне я только одну ночь поспал, да и стирать ее ты дочь бесплатно заставишь… Ладно, я не про это.
— А про что? — Спросил трактирщик.
— Арбалет где?
— Какой арбалет? — Спросил трактирщик немного наигранно.
По этой наигранности солдат заподозрил, что плут знает про арбалет:
— Тот арбалет, из которого мне ногу прострелили.
— Не могу знать… Не могу знать, все, что в трактире было, мы все в вашу комнату сложили. Все вещи этих отродий в вашей комнате, и деньги все, и сапоги со всех сняли.
Теперь солдат был уверен, что он врет.
— Знаешь что, — сказал Волков, — я, пожалуй, дам двадцать крейцеров тому, кто видел арбалет. Я думаю, что кто-нибудь да видел его, и не дай Бог, если он окажется у тебя. Я поеду к твоему барону и скажу, что ты вор, и попрошу тебя повесить.
Волков говорил специально громко и все находившиеся в харчевне внимательно слушали его.
— А если барон не даст согласия, то я поеду к графу. Ну что, объявлять мне награду в двадцать крейцеров?
— Зачем же, господин, деньги тратить? — Поморщился трактирщик. — Я сам поищу, у людей поспрашиваю.
— Поспрашивай, поспрашивай, я думаю, что обязательно найдешь.
Ёган помог солдату снять кольчугу, и тот немного подремал, сидя за столом, пока готовилась еда.
Статная Брунхильда принесла сковороду жареных с салом бобов, большой кусок ливерной колбасы, кувшин пива, свежий хлеб, лук. Налила пиво в кружку. Волков сделал глоток и поморщился.
— Ну и дрянь, — сказал он. — Вы из чего его делаете?
— Все пьют, не жалуются, — нагло заявила девица
