свидетельствует и иероглифический комментарий) наблюдает за ними.
Мотивы совмещения эротического акта с дзенскими искусствами видны практически на всех картинах. Например, самурай во время занятий любовью попивает чай, доливая себе воду из изящной чаши (мотив чайной церемонии); другой, явно насилуя женщину, любуется прелестной икебаной; третий очарован пейзажем за окном; четвёртый устремил свой взгляд на живописный свиток с изображением ветки сакуры, что висит в проёме стены. Почти всегда на таких рисунках изображены книги: любовники могут читать их либо вместе, либо трактат зажат в зубах женщины, что должно символизировать знание любовных канонов.
В самурайской Японии, равно как и в Китае, однополая любовь никогда резко не противопоставлялась связи между мужчиной и женщиной. Синтоизм с его культом Аматэрасу в немалой степени способствовал развитию фаллического культа и переносу интереса с женщин на лиц своего пола. Однополая любовь быстро становится культурной нормой, выходя на театральные подмостки, служа темой для многочисленных рассказов, поэм, художественных свитков. Например, известная средневековая история (наиболее полно изложенная в эротической новелле «Кой-но Яцу Фудзи»), нередко используемая как сюжет порнографических иллюстраций, рассказывает о мужественном самурае, который соблазняет мальчика, пленённый его красотой. Но тут происходит чудесное превращение: юноша обращается в прелестную девушку, и самурай овладевает ею. Конец этой истории выдержан в духе самурайской истины о том, что «за высшим наслаждением следует только смерть». В критический момент появляется уже пожилой сводный брат красавицы и пронзает самурая мечом. Странствующие самураи, равно как и некоторые монахи, нередко предпочитали компанию одного или нескольких юношей, которые считались их последователями [14].
Эта особенность самурайской культуры наиболее ярко проявилась в концепции театра кабуки. Первоначально труппы кабуки состояли целиком из женщин, но из-за проблем, связанных с общественной моралью, при Токугавском сёгунате с 1629 года было запрещено выступление женщин на театральных подмостках. С того времени все женские роли стали достоянием мужчин, даже возникло своеобразное «женское» амплуа: он-нагата, или ояама. Нередко на подмостках разыгрывались чувственные любовные сцены между героем и героиней, где обе роли исполнялись мужчинами.
Под маской бесконечной мужественности самураев скрывается некая неуравновешенность самой самурайской культуры. Её идеал лежит одновременно в различных, часто несопоставимых между собой пластах, которые соединяются причудливым образом. И порой складывается впечатление, что самураи оказались просто неспособными достичь тех высот мужественности, которые сами же себе и установили.
Миямото Мусаси. Книга пяти колец
Мне снился сон. Я был мечом.
В металл холодный заточен,
Я этому не удивлялся.
Как будто был здесь ни при чем.
Мне снился сон. Я был мечом.
Взлетая над чужим плечом,
Я равнодушно опускался.
Я был на это обречён.
Мне снился сон. Я был мечом.
Людей судьёй и палачом.
Г. Л. Олди
Я в течение многих лет практиковался в Пути воина, называемом мною искусством школы двух мечей [1], и сейчас впервые задумал изложить мой опыт в книге. В десятый день десятого месяца двадцатого года эры Канъэй (1643) я поднялся на гору Ивато в провинции Хиго, (на острове Кюсю), чтобы помолиться Небу. Я хочу помолиться Каннон [2]и склонить колени перед Буддой. Я воин из провинции Харима – Симмэн Мусаси-но-ками Фудзивара-но-Гэнсин. Мне шестьдесят лет.
С самой молодости моё сердце прикипело к Пути боя. Тринадцати лет от роду я вступил в свою первую схватку и побил некоего Ариму Кихэя, последователя школы фехтования Синто-рю. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я победил ещё одного способного бойца – Тадасиму Акияма. В возрасте двадцати одного года я отправился в столицу и дрался там с различными мастерами клинка, ни разу не потерпев поражения.
Далее я ходил из провинции в провинцию, сражаясь с бойцами различных школ, и побеждал всех. В тот период моей жизни – между тринадцатью и двадцатью девятью годами – я провёл более шестидесяти серьёзных поединков. Когда мне исполнилось тридцать лет, я оглянулся на своё прошлое и понял, что своими победами никак не обязан Пути воина. Возможно, бойцовский талант был дарован мне волей Неба. Возможно, учения других школ были несовершенны. Как бы там ни было, несмотря на очевидные успехи на боевом поприще, я не успокоился и продолжал тренироваться с утра до вечера, пытаясь найти Принцип, и пришёл к пониманию Пути воина к пятидесятилетнему возрасту.
С тех пор я живу, не следуя никаким особенным правилам. Обладая пониманием Пути воина, я практикуюсь в различных искусствах и ремёслах, но всюду отказываюсь от помощи учителей. При написании этой книги я не стану пользоваться ни Законом Будды, ни учением Конфуция, ни старыми военными хрониками, ни учебниками по тактике. Я беру в руки кисть, чтобы изъяснить истинный дух школы Ити так, как он отражён в Пути Небес и душе Каннон.
Сейчас ночь десятого дня десятого месяца, час тигра.
План «Книги пяти колец»
Путь воина представлен мной в «Горин-но-сё» – «Книге пяти колец». Она состоит из пяти отдельных книг, в которых я рассматриваю различные аспекты Пути, охватывающего Землю, Воду, Огонь, Ветер и Пустоту.
Основы Пути воина, исходя из взглядов моей школы Ити-рю, обрисованы в «Книге Земли». Трудно постичь истинный смысл Пути только через фехтование. Постарайся познать самые малые и самые большие земные вещи, сравни самые мелкие из них с самыми глубокими. Перед тобой прямая дорога, ясно прочерченная на твёрдой почве.
Что характерно для «Книги Воды»? Уподобим свой дух воде. Вода принимает формы любого сосуда. Иногда она – ручеёк, иногда – бурное море. Её признак – чистый голубой цвет. Исполнись чистоты.
Ты освоил принципы фехтования. Ты свободно можешь победить одного бойца. Значит, ты можешь победить любого человека в мире. Дух победы над одним противником подобен духу победы над десятью тысячами врагов. Стратег через маленькую вещь постигает большую. Так скульптор создаёт большую статую Будды по миниатюрной модели. Я не могу пояснить подробно, как это происходит, но цель такова: имея один предмет, понимать десять тысяч. Методы школы Ити-рю описаны в «Книге Воды».
«Книга Огня» говорит о схватке. Дух огня – ярость, независимо от того, велик огонь или мал. То же самое – в сражении. Дух боя одинаков как для поединка, так и для сражения, где с каждой стороны – по десять тысяч бойцов. Ты должен принять положение, что дух может быть и мал, и велик. Легко заметить великое, малое трудноразличимо. Иначе говоря, большой массе людей труднее
