— Топлива достаточно, могу неделю в дрейфе лежать. А у тебя, у тебя с топливом?
— У меня маловато. Маловато.
— Ты на земле, на камни не выбросит.
— На камни не выбросит, но скважину погубить могу и обогреваться щепками придется. Мне тоже, как и тебе, без остановки винтом работать надо, без остановки.
— Сколько стоит скважина, твоя скважина сколько стоит?
— Дорого. Полтора миллиона стоит. Много труда затрачено, много.
— Держись. Удачи тебе, удачи.
На следующий день прояснилось небо, показались звезды, не внизу по-прежнему ничего не было видно. Удалось связаться с базой, там знали, что у Сергея Даниловича на исходе топливо. Сообщили, что вышли два трактора, двойной тягой тащат емкость с соляркой, может быть, пробьются.
Буровая работала на холостом режиме. Прокачка скважины продолжалась безостановочно, все время в ней должен был находиться столб раствора с определенным удельным весом, иначе газ из пор вскрытого газоносного пласта мог вырваться наружу. Топливо экономили как могли.
В полночь в вагончик мастера ворвался обычно неторопливый Николай Герасимович. У него были белыми ресницы и брови, ворот свитера на подбородке и мех на шапке вокруг лица в разводах инея.
— Инструмент прихватило в скважине.
Это было очень плохое известие. Засосало глиной бурильное долото.
Быстро одевшись, Сергей Данилович пошел с бурильщиком сквозь валящую с ног пургу к вышке, контуры которой светились в крутящемся, колеблющемся снежном пространстве.
Возле лебедки в защищенном от ветра месте собралась вахта. Из брошенного шланга вырывалась струя пара. Пар поднимался кверху к обледенелым конструкциям.
— Давайте еще раз попробуем, — сказал Сергей Данилович.
Николай Герасимович встал за рычаги лебедки. Звонкое стрекотание дизелей стало ниже по тону. Задрожала стрелка на указателе нагрузки.
— Хватит, — махнул рукой Сергей Данилович. — Попробуй провернуть.
Николай Герасимович включил муфту ротора. Ротор не шевельнулся. Все попытки сдвинуть с места застрявший в глубине инструмент не удались.
Утром, в девять, выйдя на связь, Сергей Данилович сообщил о случившемся на базу. Теперь положение спасти могла опять та же солярка. Ее нужно было закачать в скважину, и глинистые сальники, образовавшиеся на трубах, могли рассосаться.
Сергей Данилович дал распоряжение приготовить солярку для закачки в скважину. Для дизелей было оставлено горючего на несколько часов работы.
В столовой повариха со строгим, неприступным лицом разливала по мискам щи.
— Насидитесь теперь без хлеба, вспомните меня... Вспомните!
И она скорбно поджимала губы.
— Совсем дура, — ворчал Герасимович, — скважину можно загубить, а она все про свои буханки.
После обеда Сергей Данилович прошелся по вагончикам. Жильцы обычно подбирались по возрасту или специальностям. Пожилые люди чаще поселялись отдельно, любили поспать, отдохнуть перед работой. Молодежь собиралась вместе. Крутили магнитофоны, засиживались допоздна. Был женский балок. В нем жили повариха, девушка-техничка, которая стирала белье, убирала в вагончиках. Были еще две девушки — дизелист и кочегар. Отсюда Сергей Данилович частенько гонял «женихов» с магнитофонами. Просидят, проболтают всю ночь, потом половина людей на вахте сонная.
У «стариков» печка уже стояла на месте, даже были заготовлены деревянные чурки на первую топку.
То же самое в женском балке.
— Кто поставил? — спросил Сергей Данилович, имея в виду печку.
— Герасимович, конечно. От ухажеров разве дождешься.
Зашел к «женихам». Печки не было.
— Почему печку не поставили?
— Может, обойдется, Сергей Данилович.
— Что обойдется?
— Погода-то. Циклон, антициклон. Пройдет.
— Чтобы сегодня же печка стояла.
Погода действительно немного притихла, опять на небе показались звезды. Пурга шла низом.
С базы сразу же вышел вертолет с горючим для буровой. Он за один рейс мог доставить топлива на сутки нормальной работы. Вертолет ходил низкими кругами, был виден снизу на фоне звездного неба. Но сверху пилоты сквозь белую пелену видели лишь светлое пятно от огней. Вертолет снижался на высоту сто пятьдесят — сто метров, посадочной площадки не было видно, кружил и кружил над буровой в надежде, что видимость улучшится хотя бы на короткое время. Но на последнем бензине ушел обратно на базу.
— Держитесь, — сказали с базы.
— Держимся, — ответил Сергей Данилович.
Через несколько часов после ухода вертолета вагончик мастера осветили фары трактора. Ермак приехал не один, привез Анатолия Ильича Алтыбасова с двумя монтажниками. Все четверо сидели в широкой кабине трактора Т-100. Алтыбасов был старым товарищем Сергея Даниловича, постоянным спутником на охоте в отпуске. Он был бригадиром вышкомонтажников. Поспешил на помощь неспроста, чувствовал, что может понадобиться. Но это было не все. Ермак приволок на буксире небольшую емкость с соляркой.
— Сами-то с чем остались? — изумился Сергей Данилович.
— Ничего, — ответил Алтыбасов. — Нам немного надо, на один дизель, мы не бурим.
— Мои дизеля с котельной проглотят вашу солярку за полсуток.
— Полсуток тоже время.
Месяц назад один из поясов на вышке Сергея Даниловича дал прогиб. Ребята Алтыбасова меняли его. Монтажники работали на высоте в такой же пятидесятиградусный мороз с ветром. Их меняли через каждые полчаса. В шерстяных масках на лицах они ходили по горизонтальным поясам вышки, подобно фантастическим привидениям.
Алтыбасов со своими парнями и теперь мог понадобиться. Когда выдергивают прихваченный инструмент из скважины, ситуация считается аварийной.
В скважину закачали солярку, теперь нужно было внимательно следить за раствором. Солярка разрушала корку на стенках скважины. Падал удельный вес жидкости, уменьшалось противодавление, могло произойти разгазирование раствора, и вслед за этим мог возникнуть неуправляемый фонтан. Такие случаи бывают в жизни нефтегазоразведчиков.
Сильный фонтан выкидывает из скважины железные трубы, как макароны. Сначала вместе с газом выбрасывается большое количество воды, буровая превращается в сосульку. Потом от случайной искры, высеченной обломками железа, может возникнуть пожар. Тушение и «задавливание» бушующего фонтана иногда длится месяцами, стоит огромных денег, значительно больших, чем сама скважина.
Сергей Данилович вместе с Николаем Герасимовичем проверил аварийное оборудование на устье скважины. Провернули ручные штурвалы. Проверили действие гидравлического привода.
Алтыбасов заварил крепкий чай.
— А ты что не спишь, Анатолий Ильич? — спросил пришедший с буровой мастер.
— Да как-то не спится... Давай в шахматы играть.
— Боишься, засну?
Анатолий Ильич с удовольствием подменил бы на время своего товарища. Но и за скважину и за бригаду отвечал мастер.
Пурга все мела. Вокруг стояла безжизненная, замороженная
тундра, голая на буграх, заснеженная сугробами в низинах. Ее не было видно, но бескрайнее мертвое пространство тундры ощущал каждый на буровой, как ощущает моряк океан, отделяющий его от суши.
Первая доза солярки не дала результатов. Сделали новую закачку.
Алтыбасов опять заварил крепкий чай. Разливая чай по стаканам, он прислушался.
— Трактор идет, чахает двигателем на подъеме. Слышишь?
— Опять мне сон разгоняешь?
— Ничего не разгоняю, — сказал Анатолий Ильич, надевая полушубок. — Пошли, одевайся.
Трактор действительно шел. Из балков уже вылезли люди, встречали его. Тяжело работая двигателем, трактор подошел вплотную к вагончикам. На прицепе у него были сани с емкостью.
— Почему один, их должно быть два? — сказал Сергей Данилович.
— Что-нибудь случилось, — ответил Алтыбасов.
Из кабины вылезли два человека с темными лицами и воспаленными глазами.
— Где второй трактор? — спросил Сергей Данилович.
— Пришлось оставить на дороге... — ответил пожилой тракторист. — Заглох, не смогли завести. Солярки из емкости часть слили прямо в снег.
Топлива в емкости было около двух третей объема.
— Как же дорогу находили?
— На ощупь... По очереди шли впереди. Она, дорога-то, плотная, по сторонам снег рыхлый. На буграх, где продувает, легче... там заметней...
Прибывших отогревали чаем в балке. Трактор с соляркой подогнали к расходной емкости. Перекачали топливо.
— На пару суток, — сказал Сергей Данилович Алтыбасову.
— На трое можно растянуть.
— Смотря сколько скважина проглотит.
Из прибывших один был молодой парень. Он уже спал мертвым сном. Пожилой стаскивал валенки, бормотал, засыпая сидя.
— Заглох Витюхин трактор, смотрю — у него слезы потекли... Перепугался... Говорю, мне заплакать да свой заглушить, тогда тут и замерзнем... Трактор-то, брошенный, мы на обратном пути зацепим.
