не буду, — отвечаю подозрительно покладисто, и тут меня осеняет: — Ты что, меня не видишь?
Она протягивает руку, и я замечаю, какие у нее длинные пальцы. Тонкие, особенно по сравнению с рукавом толстовки. Зачем она надела этот мешок?
Трогает щеку, подбородок. Меня же будто оголенным проводом торкает, простреливает насквозь. Перехватываю ее руку, а она вдруг улыбается.
— Вижу. Просто нечетко. У меня близорукость, а очки слетели, когда меня те уроды ударили.
— Так ты их не рассмотрела? — доходит, что девчонка приняла меня за участливого прохожего. И не подозревает, что я и есть один из «уродов».
Озираюсь по сторонам, и хоть удар был небольшой, нахожу очки метрах в трех. Да, неслабо они слетели…
Рассматриваю и офигеваю — вот это линзы! Толщиной, наверное, с мой мизинец. Одно стекло безнадежно испорчено паутиной трещин. Второе почти целое, только несколько крупных сколов посередине.
Протягиваю очки, девушка берет их и снова начинает озираться.
— Котенок… Вы не заметили случайно, здесь где-то был котенок.
— Слушай, — говорю убедительно, — с ним все хорошо, он убежал. Я видел.
Вру, конечно, нафига он мне сдался, этот котяра. Она не торопится надеть очки, аккуратно протирает их краем толстовки.
— Ты где живешь?
— Во второй «башне», хотела по дворам срезать, — она морщится. Видно, что больно.
Башнями называют жилой комплекс из трех высоток. Зачетные там квартиры, двухуровневые. Я просил отца туда меня отселить, но он уперся, что только после восемнадцати.
Наверное, правильно было бы помочь ей встать, довезти до дома. Но Мамаев уже в который раз машет из машины, и это почему-то раздражает. Достал…
— Ладно, раз с тобой все хорошо, я пойду, — встаю, хоть ехать к Дыму в клуб уже не хочется.
Но Дымов нас ждет, к тому же, Анвар прав. Если девчонка запомнит номер машины, у меня будут проблемы. Так что надо отваливать, пока она не нацепила свои очки и не навела резкость.
— Спасибо, — девушка снова поднимает глаза, и у меня внутри екает. Что за хрень, я обычно таким не страдаю.
— Тебе точно не нужна помощь? — вдруг хочется услышать, чтобы она сказала, что нужна.
— Вы же торопитесь, — пожимает неуверенно плечами, — не надо, все хорошо. Еще раз спасибо, что не прошли мимо.
Ну и ладно. Иду к Красавчику, сажусь за руль и, уже выезжая со двора, вижу, что она сидит на асфальте и смотрит нам вслед. Длинные волосы рассыпаны по плечам, глаза прищурены.
Смотрит без очков, значит, номер не видит. Отлично, значит не сольет. Жму на газ и переключаю внимание на навигатор.
***
До клуба два квартала, доезжаем за три минуты. Хороший крюк срезали по дворам, надо запомнить.
Паркуемся, Анвар первым выпрыгивает из машины. А мне даже выходить не хочется, из головы не идет расплавленный шоколад, а еще волосы. Длинные и волнистые. На ощупь они, наверное, гладкие и шелковые.
Пересиливаю себя и вырубаю двигатель. У входа в клуб замечаю знакомые лица, многие из наших уже на месте.
— Ник, привет! — Милена тоже здесь, встречает на входе и сразу же повисает на мне.
— Привет, — чмокаю воздух возле ее щеки и расцепляю пальцы на своей шее. — Где Дым?
— Там, где все, — она делает вид, что не обиделась, а мы с Анваром пробираемся сквозь толпу танцующих в наш «вип».
Дымов нам рад. Дежурные приветствия, поздравления, и я падаю в угол на диван. Милена садится рядом.
Вообще она Мила, но просит называть ее Миленой, мне же глубоко параллельно, как кого называть. Вспоминаю, что не спросил имя девочки с шоколадными глазами, и настроение резко портится.
Милена шепчет на ухо, что ей, наконец, родители отдали ключи. Отец купил ей квартиру, там как раз закончен ремонт.
— Ты можешь у меня остаться ночевать, Ник, — мурлычет Милена, а мне сегодня это вообще не вставляет.
Смотрю на часы. Прошло уже десять минут, смогла ли моя незнакомка встать на ногу? Не надо было уезжать, теперь все мысли забиты этой девчонкой. Внутри неспокойно зудит.
— Ник, ты что сегодня странный такой? — спрашивает Глеб, но я лишь отмахиваюсь.
Проходит еще минут пять. Все ржут, Дым что-то рассказывает, музыка грохочет, а у меня внутри уже воют самые настоящие сирены. Наконец, не выдерживаю, отвожу руки Милены и поднимаюсь.
— Ладно, Дым, с днем рождения, мне надо уехать.
— Ты чего, Ник? — непонимающе моргает Анвар. — Хватит флексить.
Остальные тоже возмущаются.
— Ник, ты что, меня бросаешь? — обиженно дует губки Милена, но мне пофигу.
Дымов выходит со мной, несу полную хрень про отцовскую машину, отбиваю поднятую ладонь и сажусь в «Дискавери».
Лечу на максимальной скорости. Сколько всего времени прошло? Десять минут, пятнадцать? Она уже ушла домой или где-то еще хромает?
Еду по дворам, специально объезжаю каждый по периметру, вглядываясь в темноту. И наконец вижу знакомую фигурку, медленно бредущую вдоль дорожки. Девушка прихрамывает, и я облегчено выдыхаю.
Нашел!
Она снова набросила капюшон, и мне жаль, что она спрятала свои волосы. Слетаю с сиденья и бегу. Сердце бешено колотится, чуть не выпрыгивает из груди.
— Привет, малы… Эй, глазастая!
Она оборачивается, и я на секунду отшатываюсь от ее дикого вида. Потрескавшиеся очки добавляют трэша, теперь она больше похожа на персонаж из фильмов-антиутопий. Руки прижаты к груди, и я не сразу замечаю, что она держит черного котенка.
Кот черный и сливается с тканью. Тот самый гаденыш, из-за которого она бросилась под колеса «Дискавери».
— Вы? Откуда вы взялись?
У меня чешутся руки снять с нее очки и капюшон, так что сую их поглубже в карманы.
— Не вы, а ты. Меня зовут Никита, и я тот самый урод, который ударил тебя машиной. Вернулся, потому что тебя нужно отвезти домой.
Она смотрит на меня, разбитые очки зловеще поблескивают в свете фонарей. А потом вдруг улыбается, и я только сейчас замечаю, что у нее на губе ранка. Ясно, почему она ее все время облизывает.
Вот опять! Внутри будто бензином облили и спичку бросили.
— Я еще и губу тебе разбил, — подношу руку к ее лицу и тут же убираю. Чувствую себя полным отстоем.
— Я Маша, — отвечает она, — можно
