громоподобные звуки. И все-таки, как она это сделала? Виара с любопытством посмотрела на собственный руки. Узкие, белые, почти полупрозрачные — в них не было и намёка на силу. И тем не менее, она вытащила громилу с того света. Кто же она такая?
Старая таверна.
Утро наполнило старый дом неверным теплым светом, и в нём кружились неистребимые пылинки. В щели проникла прохлада — влажная, свежая, какая бывает только ранним летним утром, в то мгновение, когда природа замирает на границе ночи и дня. И было столько безмятежности в лучах света, прохладе и запахах, что Робб тут же почуял неладное. Он заворчал, потёр большой ладонью глаза. Воспоминания возвращались с трудом, но понемногу он вспомнил и передрягу, в которую угодил, и драку, в которой его ранили, и изнурительную погоню. С ужасом он вспомнил, что яд отнял у него руку, а в тот момент, когда Робб ввалился в незнакомый дом, начали отказывать ноги. Это что же, если яд доконал его, он на том свете?
Робб был не из робких, поэтому он тут же открыл один глаз. Чтобы оценить обстановку. На него уставился большой паук, свисавший с деревянной балки. Потолок был дощатым, но доски иссохлись, из-за чего между ними зияли дыры, словно щели в зубах. На том свете оказалась крайне скромная недвижимость.
Следом пришло осознание, что он закрывает лицо отнявшейся ночью рукой. Робб поднял её перед глазами, повертел. Кожа была серой, на ней запеклась кровь и зиял бордовый порез, но в остальном все было отлично: пальцы двигались, плечо слушалось. Поднявшись на вполне себе крепкие ноги, Робб принялся осматриваться. Он оказался в какой-то заброшенной таверне, это было ясно, как день. Недалеко от него протянулась барная стойка, за которой он и свалился, и если ищейки высматривали что-то в доме, именно она спасла его. За стойкой, в зале, валялись стулья и столы. Они находились в таком беспорядке, будто хозяева убегали в спешке, а перед этим знатно подрались друг с другом и с гостями заодно. Под одним из окон валялась гардина с пыльной тряпкой на ней, которая когда-то была шторой. Других гардин в зале не наблюдалось.
— Кому потребовалось воровать шторы? — пробормотал себе под нос Робб, почёсывая затылок. Он всё еще не понял, как остался жив, но версия с посмертием отпадала: слишком неприглядным оказался мир после смерти, такого просто не могло быть. Нельзя же всю жизнь мучиться, страдать, рвать жилы, чтобы потом навечно застрять в грязной вонючей таверне? А может быть, это его наказание? Большего он и не заслужил, пожалуй…
С такими мыслями Робб поплелся осматривать дом и чуть было не споткнулся о какой-то куль.
— Драконья тёща! — выругался он.
Кулёк тем временем застонал, развернулся и оказался тоненькой хрупкой девчушкой. Она села и посмотрела на Робба большими зелёными глазами. У неё было острое личико, усыпанное веснушками, тонкие светлые волосы с рыжим отливом и длинные острые уши, покрытые нежным пушком, светящимся в лучах утреннего солнца.
— Сожги меня Матерь, — пробормотал Робб. — Эльфка!
Девчушка схватилась за кончики ушей и притянула их к шее, как будто пыталась спасти самое дорогое.
— Ты меня съешь? — пискнула она.
Робб добродушно хохотнул. Он больше не умирал, и это знатно улучшило его настроение.
— Да что в тебе есть-то? Кости да уши одни, — он улыбнулся, надеясь, что получилось дружелюбно, а не жутко. — Ты чего тут делаешь?
— Я Виара. Я тут живу.
— Это твоя таверна что ли?
Виара потупила глазищи и помотала головой.
— Нет. Хотя, может, и моя. Я ничего о себе не помню.
— Так, значится, прячешься, как и я? — проговорил Робб, продолжая исследовать дом. — С моей-то рожей оно понятно. А вот чего девчонке по пыльным заброшкам лазать, в толк не возьму, — в зале ничего обнаружить не удалось, и он двинулся туда, где, по его мнению, находилась кухня.
— Мне здесь не очень рады, — тихо призналась Виара. — Не знаю, из-за чего, но я слышала всего пару добрых слов за последние дни.
— Это всё потому, что ты эльфка, — без обиняков заявил Робб, заглядывая в шкафы в поисках съестного. — А нелюдей человек не любит, так уж повелось.
— И ты тоже не любишь? — Виара испуганно замерла на пороге кухни. Если бы у неё был хвост, поджала бы его, как собака.
— Знаешь, я и сам своего рода нелюдь, — заявил Робб, захлопывая дверцу последнего шкафа. — Но такой крошке, как ты, нужно найти надёжное убежище или заступника, иначе быстро пропадёшь. Много есть падких на таких, как ты.
— А ты? Ты можешь быть моим заступником?
Робб обернулся, хмуро посмотрел на неё. Кукольное личико, большие глаза, узкие плечи, почти мальчишеская фигурка. Казалось, дай ей хорошего щелбана, так переломится пополам. Но в глазищах затаённая, неосознанная сила. У Робба был на такое нюх, иначе долго бы он не прожил.
— Э, нет, — наконец протянул он, — ты меня в это не втягивай. Вот поедим с тобой, коль найдём, чего, и разойдемся.
— Но это несправедливо! Я же спасла тебя.
Он хотел уже двинуться дальше вдоль столов в поисках хоть застарелого куска хлеба, хоть старой сморщенной картошки — чего-нибудь, из чего можно было бы сделать терпимый завтрак, но замер на полпути.
— То есть как — спасла? То, что я могу ходить и двигать рукой — твои проделки? — спросил Робб, и Виара кивнула. — Как ты это сделала?
— Точно не знаю. Но я полночи вытаскивала из тебя яд, и мне кажется, ты мне немного должен, — голос её сорвался на фальцет. Девчонка волновалась, выдвигая требования мрачному громиле, но, сжимая кулачки, настаивала на своём.
— Проклятье, — Робб стукнул кулаком по столу. — Ненавижу быть кому-то должным. Если я тебя смогу пристроить к кому-нибудь домашним питомцем, будет засчитано?
— Я что, похожа на собачонку?
— Чем-то похожа, если честно.
Виара посмотрела на него, склонив ушастую голову на бок.
— Если найдёшь мне тёплую постель и еду, то будет засчитано.
Робб мысленно вздохнул от облегчения. Ему нужно было спрятаться, спрятаться хорошо, так, чтобы ищейки Кенра его не нашли, и мелкая обуза в виде писклявой эльфийки была ему совершенно ни к чему. А найти ей пристанище должно быть несложно. Можно устроить её прислугой, эльфа наверняка возьмут полы мыть или двор мести, если не побоятся, что обворует.
Старая таверна, в которой по счастливой случайности оказалась Робб и Виара, стояла на пересечении двух трактов, одного большого, следовавшего с востока на запад, и узкого, но
