Жизнь Валдиса и Эмилии неразрывно связана с Гринями и гринисом. И хотя нет дня, чтобы в «Церини» не заглянули гости — служащие леспромхоза, ученые, студенты-биологи, соседи или даже заблудившиеся грибники, мало ли кто, — хотя в доме полно книг, газет и журналов, звучит голос радиоприемника, жители хутора чувствуют себя составной частью гриниса. Эмилия всю жизнь сажала лес, полола и пестовала плантации сосенного молодняка. Валдис знает в заповеднике каждый уголок, каждую просеку. Не сосчитать километров, которые он нашагал по гринису. Зимой — по частоте следов считая зверей. Весной — наблюдая действие дренажной системы и оберегая лес от огня. Работы хватает в любую пору.
Вот и сейчас: остановился рядом с елкой, под которой груда вылущенных шишек. Ясно, тут дятел лакомился. Если хорошенько присмотреться, то можно в кроне дерева разглядеть две сросшиеся ветки — между ними дятел закрепляет шишку и обрабатывает ее крепким клювом.
— Слышите, стучит, — голос у Валдиса озабоченный. Поясняет:— Если появилось много этих птиц, значит, расплодились вредители. Вряд ли дятлы одни сумеют с ними справиться. Тут недалеко есть участок, где много трухлявых деревьев. Завтра осмотрю — не там ли рассадник...
Валдис Грунскис считает свой лес необыкновенным.
— Видите кустик? — спрашивает он, показывая на неприметное растение.— Да, неказист, похож на побеги карликовой березы. Это восковница. Тоже относится к охраняемым.
Я узнаю, что нераспустившиеся почки ее — обязательный компонент смеси, на которой настаивается знаменитый рижский бальзам. А если засушенную веточку с цветами положить в платяной шкаф, она отпугнет моль. За это качество зовут восковницу блошницей и большим багульником.
Валдис показывает на другой, тоже как будто неприметный прутик.
— Эту разновидность горечавки местные жители называют липой-лихорадкой.
Оказывается, ранней весной она спешит расцвести дурманно пахнущими красно-фиолетовыми цветами. Красота эта до обидного бестолковая: горечавка ядовита, и, если долго дышать ее запахом, заболит голова. Иногда ее цветы собирают люди, знающие премудрости народной медицины. Но цветы эти — будто сигнал весне в гринисе. Отгуляет цвет липы-лихорадки, и разукрасится гринис ветреницей дубравной, перелеской голубой. Скромные цветочки-бусинки покажет солнышку одна из разновидностей андромеды. Цветут брусника, черника и голубика целыми полями на болоте, которое весьма безобидно, но носит устрашающее имя — Адское...
Наверное, давал это название любитель острых приключений. Но жизнь здесь, среди леса и полей, течет спокойно. По крайней мере, обоим Грунскисам так кажется. Соседями своими они считают всю разнообразную живность гриниса.
Когда по первому снегу Валдис уходит смотреть и считать следы зверей, то вечером у них с сестрой непременно происходит разговор о некоторых старых знакомых: вышла ли хромая рысь; как ведут себя лосиные семейства; не объявилась ли новая волчья стая. Или, например, о диких кабанах — до чего хитрющие! Ночью совершают набег на колхозную картошку, а потом спешат отлежаться в зарослях под табличками заповедника — будто знают, где безопасное местечко.
Эмилия уверена: звери все понимают, и случись беда — приходят к людям.
Вот несколько лет назад прибрела в «Церини» вконец измученная родами лосиха. За сараем разрешилась лосенком и тут же померла. Случилось это прямо на глазах у людей. Что оставалось делать? Оставить малыша на погибель? Напоили лосенка коровьим молоком. Особо обхаживать не старались, благо трава уже пошла. Но Горбунок — так окрестили нежданного приемыша — все крутился вокруг хутора. Когда подрос, не приходил по нескольку дней. Но если появлялся, то высматривал Эмилию. Молва о ручном лосе просочилась за пределы Гриней. И однажды утром, обходя свой участок, Валдис наткнулся на то, что осталось от Горбунка. Отыскались злые люди, подкараулили доверчивое животное, заманили посоленным хлебом, ломоть его Валдис нашел... Браконьеров поймали и судили.
Вскоре после того случая рано утром Эмилия открыла дверь и увидела на крылечке глухаря. Да такого красивого, важного и сердитого — будто гость дорогой прибыл, а его хлебом-солью не встречают!
Неизвестно, откуда вдруг взялась эта не веявшаяся людей птица. За то, что ходил с приседаниями, глухаря назвали Книксом. С норовом был: чуть что не понравится, сразу надуется и заболбочет... Уходил и приходил, когда вздумается. Однажды по дороге с охоты завернули на хутор знакомые Валдиса. Вроде бы и с уважением к Книксу, с гостинцами даже, но он их сразу невзлюбил — то ли шумными показались, а может, какие тревожные запахи с собой привезли. Глухарь подбегал к мужикам и норовил вспрыгнуть на спину, чтобы крыльями и клювом побольней ударить! Пришлось кликать на помощь белую кобылу Майю — ее единственную Кникс уважал и боялся.
С Майей Грунскисы обращаются как с членом семьи, и она отвечает им любовью. Стоит Валдису завести мотоцикл (леспромхоз выделил его мастеру для работы), как Майя сразу подает голос: как, опять без меня уезжаешь?! Из-за того, что приезжие машины часто увозят хозяина, лошадь относится к их пассажирам с нескрываемой ревностью — прядает ушами и мотает головой. Задобрить ее можно только яблоками. Ради них, точно циркачка, готова встать на задние ноги или предложить вам свое переднее копыто: здравствуйте!..
Так проходят дни среди гриниса. Иногда приезжают люди из других заповедников, и Валдис показывает им свое хозяйство, а Эмилия тем временем стряпает немудреный, но очень вкусный обед — яичницу с салом. Да к ней на стол поставит большой глиняный жбан с молоком. Благо все свое. Конечно, кур надо постоянно от лисицы оберегать, совсем неподалеку живет одна, выйдет почти к самому огороду и на пристыживания Эмилии только вертит головой: а что, и посмотреть нельзя?
Дорожка, по которой мы с Валдисом шли, вдруг резко повернула и вывела прямо к железнодорожной колее. Запахло машинным маслом, наверное, недавно прошел товарный поезд. Валдис поднялся по насыпи, встал на шпалы и внимательно посмотрел во все стороны.
— Порядок, — кивнул он одобрительно и стал спускаться к дороге.— Хорошо обработали почву вдоль полотна — травой не зарастет, искре негде зацепиться.
И мы зашагали назад к хутору, где Эмилия уже, наверное, ждала нас с обедом.
— Ну как вам гринис? — спросила она вроде бы из праздного интереса, когда мы сели за стол.
— Гринис...— Я задумалась, пытаясь подобрать точное слово.— Гринис неповторим...
Эмилия расцвела, и я получила из ее рук большую кружку молока. Оно пахло чуть горьковато. Как гринис.
Латвийская ССР
Моника Зиле
Еще в девятнадцатом веке местные жители находили под обрывом высокого берега Абакана остроконечные скребла, каменные резаки-ножи, топоровидные предметы. Подобные находки встречаются и сейчас, когда над рекой на месте небольшого селения Ахтигей — «Белая сопка» — вырос молодой промышленный город Абакан. И лежат они порой прямо под ногами горожан. А если копнуть хотя бы на полштыка лопаты?..
...В один из дождливых летних дней нам позвонили из Абаканвагонмаша — одного из крупнейших предприятий города. Предстоял снос кургана, преграждавшего путь прокладываемой траншее.
О кургане на территории ТЭЦ мы, конечно, знали. А не раскапывали потому, что в Хакасии тысячи подобных могильников и исследовать все сразу просто-напросто невозможно. Совместно с экспедициями крупнейших научных центров страны мы в лучшем случае успеваем обследовать в год до пятидесяти археологических объектов.
Вскрытие кургана, оказавшегося на заводской территории, долгое время откладывалось. Существовало мнение, что он, как и большинство сибирских курганов, ограблен еще в древности. Обилия предметов в погребальной камере ждать не приходилось. Теперь же, когда возникли чрезвычайные обстоятельства, мы должны были немедленно обследовать это захоронение.
Легко сказать — обследовать! Курган высотой более двух метров и площадью более восьмисот квадратных метров бульдозер может разровнять за считанные часы, а чтобы раскопать «по науке», требовалось не менее двух месяцев напряженной работы археологов.
...Наконец рабочие на площадке засуетились, появилась техника, с помощью которой быстро убрали покрывавший курган строительный мусор, нашлись и добровольные помощники — школьники, студенты, рабочие Абаканвагонмаша. И работа закипела.
Первая находка не заставила себя ждать. Бронзовый диск — «зеркало» школьники Андрей Мариев и Саша Дунец нашли при расчистке каменных плит входа в ограду, находившуюся в основании кургана. Любому археологу известно, что диск — символ солнца и небесного огня, которому поклонялись скифы и тагарские племена, жившие в Хакасских степях в VII—I веках до нашей эры. Рядом с зеркалом лежало точило из яшмы.
