Профессиональная жизнь жангадейро коротка, в сорок лет он конченый человек. Мелкая соленая пыль — маризия, яркое солнце и слепящие блики на воде быстро портят глаза, единственный навигационный инструмент жангадейро. Потому сеньор Мораес и соглашается принимать Щико в компанию, хотя ему еще не исполнилось двенадцати, что вот-вот он станет главным кормильцем семьи. Братьев у него нет, а от сестер мало толку. По две-три недели они тратят на один кусок кружев, за который платят, как за килограмм рыбки-бадежо или пескады.
Вышли к облюбованной отмели, опустили на дно оплетенный веревками камень-якорь. Отец наловил наживку таррафой.
В этом деле ни Шико, ни сеньор Мораес ему не соперники. Нужно, чтобы грузила, расположенные по краю сети, развернули ее в воздухе правильным диском как раз над тем местом, где проходит стайка рыбы. Если сеть перекосится или не развернется полностью, в нее ничего не попадет. Раскрутив, забросили подальше куски свинца на нейлоновой жилке толщиной в спичку. К ней около грузила прицеплена на стальных поводках дюжина здоровенных крючков, наживленных сардинками.
У отца и у сеньора Мораеса леска намотана на катушки. Шико на катушку еще не заработал. Он держит за горлышко бутылку из-под содовой воды. На нее очень удобно наматывать леску или стравливать после заброса. Перезабрасывать приходится часто, потому что мелочь моментально объедает наживку, не засекаясь.
— Мане, а где твоя фига? — спрашивает вдруг сеньор Мораес.
— Тут была, — отец шарит по груди, темной и от природы и от загара, поросшей мелкими седыми курчавинками. Крест на серебряной цепочке цел. А фига — вырезанный из жакаранды (ценная порода дерева.) левый кукиш — исчезла. Вся семья Шико — верные дети « римской католической апостольской церкви , единственной правильной», как объяснил священник в школе. Однако, кроме Христа, отец учит Щико почитать Шанго, Ошосси, Эшу и в особенности Иеманжу, царицу вод. Второго февраля, в День моря, под Новый год и в другие праздничные дни он торжественно заходит по пояс в воду, чтобы пустить по волнам — прямо ей в руки — кружевные платки, сплетенные дочерьми, и каждую неделю ставит свечку на дне глубокой ямы, вырытой в песке, — чтобы не задувало береговым ветром. Фигу, амулет на все случаи жизни, он носил на одной цепочке с крестом, и вместе они по сей день надежно уберегали его от многих напастей.
— То-то у нас сегодня не клюет, — посетовал Мораес.
Хозяин жангады сам ходил в море и мог оценить важность потери. У кого было по пять или десять жангад — иное дело. Они сидели на берегу и не знали, как болят от соленой воды порезанные леской руки, как, отняв у паруса ветер, обрушивается, ломает и душит лодку и рыбаков пенный гребень океанского вала.
Солнце поднялось в зенит. Развело волну. Она высоко подкидывала заякоренную жангаду, обдавая рыбаков водой с головы до ног. Они сидели, ухватившись одной рукой за мачту или за козлы на корме, куда крепится корзина для рыбы. Другой сжимали леску. Леска безжизненно провисла. Даже мелочь перестала теребить наживку. Такое бывает в жаркий безоблачный полдень — глухая пора. Щико замечтался: он представлял себе, как поймает хорошую рыбу, получит за нее много крузейро и построит собственную жангаду. Тогда отец сможет ходить в море, сколько захочет, и у них будет новый дом, как у сеньора Мораеса.
Из задумчивости его вывел возглас отца. Мане, закрутив лессу вокруг мачты, упираясь в ее основание ногой, сматывал с катушки метр за метром, поддаваясь какой-то страшной силе. Мораес поспешил ему на помощь, жангада накренилась. Вот когда, наверное, хозяин всерьез пожалел, что третьим у них — мальчишка.
— Похоже, касан, — прохрипел Мане.
Так называют самую распространенную у бразильских берегов разновидность небольших акул. Однако иногда попадаются экземпляры поболее двух метров. Скупщики дают за них хорошую цену. Не ради плавников. В колонии жангадейро слыхом не слыхали не только о супе из акульих плавников, но и о странах, где его готовят. Даже теперь, когда в поселке появилась школа, Шико проучился всего год, и с тех пор ему как-то не выпадало случая проверить свое умение читать и писать. Колония жангадейро насчитывает примерно полтысячи семей, в каждой — по десятку детей, а в школе — два учителя. Тех, кто к ним ходит, они едва успевают научить грамоте. Из дальних стран в колонии знали только Северную Америку, потому что в кино крутили сплошь американские фильмы. Марки машин, сигарет и виски, употребляемые детективами и ковбоями, мог назвать в колонии любой мальчишка. Впрочем, знание этих, а равно и гастрономических наклонностей киногероев, остается платоническим. Рыбаки пьют тростниковую водку — кашасу, курят самокрутки и едят то, что дает им море. А горожане всей свежей рыбе предпочитают вяленую португальскую треску, импортную и потому дорогую. И, когда обстоятельства вынуждают их потреблять национальный продукт, акула получает кое-какие преимущества. Бразильцы в рыбе ценят не столько вкус, сколько величину и отсутствие костей.
— Шико, держись подальше от лески! — кричал Мане.
Хорошая рыба
Жангады начали возвращаться с часу дня. Два скупщика рыбы к этому времени прикатили из города и приткнули свои «джипы» в прозрачной тени кокосовых пальм. Они проделали трудный путь от Икапуи, муниципального центра. Окрестные помещики построили вокруг главной площади городка прихотливые особнячки, и по соседству с ними состоятельные любители патриархальной тишины из больших городов возвели скрытые в зелени виллы, чтобы иногда провести там конец недели. Охрана и обслуживание бунгало и палаццо давали скудный заработок остальному населению Икапуи. Колония жангадейро потеряла нескольких молодых рыбаков и кружевниц с приятной внешностью, поменявших песок, рыбу и кокосы на помещения для прислуги в богатых домах Икапуи и вечернее гуляние по главной площади.
Скупщики ждали, пока разгрузят жангады, поделят улов и принесут им часть, предназначенную для продажи. Им пришлось долго пробиваться через пески. Моторы раскалились на низких скоростях, машины еле ползли под прямыми лучами солнца, руки обжигало о баранку. Не на чем было отдохнуть глазам в белизне дюн. Лишь какие-то травки и кустики стелились по краям дороги, чудом ухитряясь находить азот и фосфор в этом царстве голого кремния. Перед въездом в колонию водители прибавили ходу на плотном дне моря, обнаженном отливом, проветрили кузова и легкие. И обрели ненадолго тень под кокосовыми пальмами, которых черноземом не корми, а подай лишь чистый песок, промытый морской водой.
Но скупщики прибыли сюда не прохлаждаться. Сегодня же им предстояло ехать обратно. Товар за дорогу до Икапуи становится дороже в два-три раза. Вопрос — как сбыть его полностью и без потерь, если клиентура ограничена и ее норовит перехватить конкурент. Помимо твердости по отношению к рыбакам и предупредительности к клиентам, требовалась быстрота. «Джипы» не оборудованы холодильниками, а солнцу, даже вечернему, ничего не стоит превратить свежие дары моря в отбросы.
Друг друга конкуренты не замечали, ибо характер у обоих был жесткий. Ожидание было насыщено напряжением, как перед дуэлью. Не избегай они взглядывать друг на друга, кто знает — не дошло бы до нее и впрямь. Оба считали себя настоящими мужчинами и обладали самыми многочисленными и лестными свидетельствами на этот счет.
Обманчив был н открывавшийся перед ними сказочно красивый вид. Поселок рыбаков дышал негой и безмятежностью, и чем убоже была лачуга, тем живописнее она выглядела. Колония жангадейро раскинулась по берегу океана. Центральную ее часть занимали беленые кирпичные домики под черепичными крышами. Их окружали тоже беленые и тоже под черепицей, но слепленные из глины мазанки. Такие же мазанки, только небеленые и крытые пальмовым листом, располагались еще ближе к окраинам. И наконец, поодаль разбежались в беспорядке хижины, целиком скроенные из сухих пальмовых листьев. Живые пальмы поднимали над ними свои венчики в синее небо, добавляя в пейзаж несколько зеленых мазков. А большую часть написанного непревзойденной кистью природы полотна занимал океан, мерными волнами наступавший на берег. Там, где он сливался с небом, один за другим возникали треугольники парусов. Они быстро росли, приближаясь. Ветер разыгрался не на шутку. Жангады, раскачиваясь, летели среди пенных бурунов, отчаянно прорывались через грохочущий накат и с лебединой грацией проплывали последние метры над пологой отмелью. Под рыбаками не было видно залитых волнами бревен, казалось, они шли по водам, как посуху, навстречу толпе.
Когда жангада подходила к берегу, несколько человек из толпы бросались в воду, чтобы не дать ветру развернуть ее боком. Вместе с жангадейро они выкатывали плоты на сушу и разгружали улов. Выстроившиеся вдоль берега, с распущенными для просушки парусами, с лихо выгнутыми тонкими мачтами, жангады будто продолжали свои стремительный бег.
