Но, видно, папаша нашего знакомого Киёси так и не простил ему брака по собственному выбору...
А между тем по двору маршировали одетые гусарами музыканты. Приближался праздник основания университета...
К. Преображенский
Алан Кэйу. За ягуаром через сельву
Бишу была ранена и бежала в логово, где она родилась, чтобы там умереть... Пуля, засевшая в глубине ее длинного тела, прошла немного выше правого плеча; скользнув по ключице, она расщепила ребро и, когда ее энергия иссякла, застряла в толще мышц.
Бишу инстинктивно рванулась под прикрытие пятнистого полумрака леса, то и дело падая, когда ее захлестывали приступы острой боли; но она заставляла себя подниматься и снова, подобно желтой молнии, неслась дальше. Там, в чаще леса, она лежала в глубоком шоке, не понимая, что с ней случилось. Тяжело дыша, она повернула голову назад, пытаясь дотянуться языком до раны. Затем ее блестящие глаза потускнели, и она опрокинулась на спину и забила лапами по воз духу, словно пытаясь загнать его в свои легкие. Боль, обрушившаяся на нее, слепила глаза и туманила сознание. Бишу казалось что она погибает.
Она так и осталась бы лежать в ожидании смерти, если бы не второй выстрел, прогремевший с пугающей неожиданностью; и Бишу осторожно поползла вперед, бесшумно подтягивая свое тело по мху. Она огибала каждую сухую веточку, потому что та могла хрустнуть, и каждую кучку сухих листьев, так как они могли зашуршать.
Бишу не в первый раз уходила от преследования — этому искусству она училась всю жизнь и прекрасно помнила ту первую погоню, когда убили ее родителей. ...Она была тогда совсем маленьким детенышем и только недавно перестала сосать материнское молоко. Бишу лежала, притаившись, под кустом, так ее учила мать, и наблюдала, как охотники подтаскивали к деревьям два желтых тела, испещренных неровными коричневыми пятнами. Мертвых ягуаров привязали за лапы к нижним ветвям и содрали с них шкуры. Окровавленные туши охотники бросили собакам, которые тут же набросились на мясо. Охотники ушли, а Бишу еще долго выжидала, прежде чем подползти к тому, что оставалось от ее родителей. Она не могла понять, куда девался их родной, привычный запах. Она не могла понять, почему вдруг осталась одна.
Вскоре стемнело. Вокруг нее замерцали зеленые огоньки глаз, и Бишу учуяла шакалов. Двое из них осмелились приблизиться к тушам, тогда она резко выбросила вперед лапу с острыми как иголки когтями и разодрала одному из шакалов морду. Шакалы убрались прочь. По хлопанью крыльев на деревьях Бишу узнала грифов. Когда те начали слетаться к добыче, Бишу бесстрашно заметалась между ними, отчаянно кусаясь и царапаясь, пока грифы снова не разлетелись по верхушкам деревьев.
Взрослая коати, любопытная, длинноносая, с разрисованным колечками хвостом, подкралась к Бишу и остановилась, оценивая ее силу. Коати миролюбивое животное, но, если его потревожить, оно способно вступить в бой е любым нарушителем своей территории, кто бы он ни был. Вот и сейчас коати внезапно прыгнула на Бишу. Та отпрянула в сторону, чтобы избежать сильных когтей, и полоснула коати лапой по длинной морде, выцарапав ей глаз, Коати, истошно визжа, бросилась наутек. И тут Бишу поняла, что осталась одна и что больше некому будет о ней заботиться, кроме нее самой.
Это было давно...
А теперь за ней гнались охотники...
Лес был наполнен звуками: не умолкали крики борбетты — ярко-красного попугая; вдалеке слышался плеск воды, разбивавшейся о камни; вверху суматошно вопили потревоженные выстрелами обезьяны; гортанно заклохтал тукан, которого напугала свалившаяся с ветки змея...
Бишу напряженно выжидала, ее уши навострились, ловя малейший шорох, доносящийся из леса.
Теперь всем поведением Бишу руководили два древних закона.
Первый закон гласил: «Прежде всего узри опасность и оцени ее». Второй закон гласил: «Если смерть близка, то вернись на родную землю, и тогда ты станешь частью ее».
А Бишу ушла далеко от своего леса. Долго она бежала к югу вслед за солнцем, движимая неукротимым желанием узнать, что находится за следующей горой, потом за следующей, — и так все время. Она оставляла за собой высокие горы и глубокие долины, переплывала реки и пересекала пампу.
И теперь ее окружали чужие деревья в чужом лесу.
...А где-то, очень далеко, лежало огромное палисандровое дерево. Однажды во время паводка оно свалилось в небольшую ложбину на склоне песчаника, образовав естественное укрытие. Здесь Бишу и появилась на свет. Из этого логова она любовалась величественной панорамой раскинувшегося внизу изумрудно-зеленого древесного ковра, испещренного красными, пурпурными и желтыми пятнами пышно разросшихся цветов, вознесенных вьющимися и лазающими стеблями до верхушек самых высоких деревьев, ближе к солнцу. Там был и быстрый ручей, на берегу которого она любила лежать, свесив одну лапу в воду, в ожидании какой-нибудь неосторожной рыбешки. Была там и глубокая заводь. Здесь Бишу несколько лет назад увидела гигантских выдр, одна из них была крупнее, чем она сама, — почти семь футов от головы до кончика хвоста... Да, там она оказалась бы в безопасности. Свою землю Бишу знала вплоть до последнего камешка, а ветер, дующий вверх по склону, принес бы запах опасности задолго до ее появления. Там было логово Бишу, там она хотела умереть...
...До скал, где она думала укрыться, было далеко, и ее отделяла от них широкая красная полоса песка. А если боль снова схватит ее там, на открытом пространстве... Нет, на такой риск она не пойдет.
И Бишу попятилась и поползла среди кустов, осторожно касаясь лапами земли, прежде чем перенести на них тяжесть своего тела...
...Лес никогда не молчит. Поверье о том, что животные передвигаются бесшумно, — миф. Ящерица шевельнется, и тишину нарушает шелест сухих листьев. Крадется дикая кошка, трещат веточки. Антилопа с шумом обрывает листву и громко жует ее. Тапир с хрустом продирается сквозь заросли кустарника, аллигатор хлюпает по грязи, обезьяны прыгают и кричат на верхушках деревьев. Сельва живая: она и вздыхает, и стонет, и поет, и кричит. Но сейчас, казалось, весь лес замер, наблюдая за агонией умирающей самки ягуара.
И вот опять перед Бишу ровное открытое пространство: редкие кустики с проплешинами желтого песка. И она пошла на риск.
Когда Бишу пересекала плато, то, внезапно почувствовав резкую боль, упала как подкошенная. Вскоре она очнулась и в ужасе обнаружила, что лежит на песке на совершенно открытом месте. Бишу инстинктивно рванулась в тень, правая передняя лапа не слушалась ее, и она свалилась с крутого берега в прозрачную холодную воду протекавшего здесь небольшого ручья. И забилась, тщетно пытаясь подняться на ноги. А когда она увидела, что вода вокруг покраснела от крови, вид которой всколыхнул Бишу, она, собрав последние силы, вскарабкалась на берег в заросли папоротника.
Там она долго выжидала, дрожа от испуга, вдруг поняв, во что могло бы обойтись ей собственное безрассудство. Но все кончилось благополучно...
Серая стена гранитных скал, во многих местах испещренная темными расщелинами и зелеными полосками лишайников, была уже близко.
Бишу долго изучала скалы и наконец увидела то, что искала, — признаки жизни, которые свидетельствовали об отсутствии опасности. На теплых камнях лежала, греясь на солнце, ящерица. Ее беспечная поза говорила сама за себя. Бишу решительно направилась к скалам и вскоре быстро скользнула под прикрытие деревьев, росших у их подножия.
Вершина скалы нависала теперь прямо над ней, и Бишу, напрягшись из последних сил, двумя быстрыми прыжками очутилась у цели. Отсюда, с вершины, она могла окинуть взглядом всю гигантскую зеленую долину, где услышала человеческий голос.
И там, далеко, в том самом месте, где, по расчету Бишу, прогремели выстрелы, к небу вилась тончайшая спираль сизоватого дыма, почти неразличимого на фоне леса.
И именно там, она это знала, находилась опасность.
— Видишь помятую траву? — тихо, но возбужденно спросил молодой охотник. — И вон те кусты? Он прячется где-то там.
Второй охотник оглянулся через плечо и кашлянул.
— Это был скверный выстрел. Ты промахнулся... — сказал он. — К тому же у нас нет времени лазить по кустам за всякими паршивыми кошками.
С этими словами он отвернулся, явно не желая продолжать разговор.
Юноша не унимался:
— Но я же попал в него. Я точно знаю.
— Ну и полезай за ним в кусты. Ты умеешь свежевать ягуара? — Улыбаясь, он протянул своему товарищу длинный охотничий нож. Юноша мрачно посмотрел на нож и небрежно бросил винтовку на землю.
— Ладно, — сказал он, — пусть я промахнулся. — Презрительный тон старшего раздражал его. — Мы что, собираемся торчать здесь целый день? — серди то спросил он.
