Несмотря на мешанину стилей, которая объясняется отсутствием единого проекта и чересчур затянувшимся строительством, общее впечатление от зала, особенно при солнечном свете, потрясающе».
Это описание относится к 1920 году. Дополним его еще одним — из 1912-го:
«Стиль Янтарной комнаты... представляет собой смесь рококо и барокко, и эта комната — подлинное чудо, не только из-за высокой ценности материала, искусной резьбы и легкости архитектурных форм, но главным образом из-за прекрасного, то темного, то светлого, но непременно теплого тона янтаря, который придает всему убранству невыразимую прелесть.
Стены зала покрыты мозаикой из полированных кусочков янтаря, неодинаковых по размеру и по форме, но сохраняющих постоянный коричневато-желтоватый колорит. Резные янтарные рамы с рельефами делят стены на отдельные участки, где выложены четыре мозаики — римские пейзажи с аллегорическими изображениями четырех из пяти человеческих чувств.
Игнорируя все технические трудности, этот хрупкий, ломкий материал выглядит так, как будто он специально создан для передачи барочных форм орнамента, а рамы и панно, сверх того, украшены еще барельефами, маленькими бюстами, гербами, воинскими трофеями и т. п.
Весь декор производит равно приятное впечатление при солнечном свете и при свечах. Вместе с тем в оформлении зала нет ничего кричащего, назойливого, украшения настолько изящны и гармоничны, что иной посетитель может пройти через зал, даже не обратив особого внимания на то, из чего, собственно, сделана облицовка стен, оконных и дверных рам, настенные орнаменты.
Янтарная облицовка, пожалуй, более всего напоминает мрамор, но начисто лишена мраморной торжественности и холодности — и, конечно, она значительно превосходит красотой отделку из любого, самого драгоценного дерева. В Янтарном зале — два источника света. Окна — три большие, до самого пола окна — выходят на площадь перед дворцом. Между окнами вертикально расположены зеркала, которые тоже достигают пола своими позолоченными рамами, с орнаментом».
Вечером дневной свет, заливавший всю комнату через широкий фронт окон, сменялся огнями сотен свечей, тысячекратно отраженных зеркалами. Именно сочетание света и янтаря придавало праздничному залу в Екатерининском дворце особую прелесть. На свету начинали играть мозаичные стены, игра света продолжалась в янтарных рельефах, открывая их глубину и пластичность, их живую, одухотворенную красоту.
Пауль Энке, историк
Сокращенный перевод с немецкого Г. Леоновой
Продолжение следует
В представлении читателя прочно сложился образ профессора Гржимека — неутомимого путешественника, исколесившего все континенты, защитника дикой природы, знатока мировой фауны, автора многих книг о животном мире Африки, Австралии, Америки, редактора многотомной «Жизни животных Гржимека». В фильмах мы видели профессора то среди львов на равнинах Серенгети, то с бурыми медведями Аляски, то на лодке среди крокодилов и бегемотов, то с сумчатым медведем коала под сенью эвкалиптов. Сегодня мы открываем неизвестную до сих пор страницу жизни Бернгарда Гржимека, относящуюся ко времени второй мировой войны. Вспоминая свою службу ветеринарным врачом действующей армии, он говорил, что за всю войну сделал только один выстрел — и тот только тогда, когда надо было прервать мучения смертельно больной лошади. Предлагаем читателю рассказ Б. Гржимека о спасении арабской породы лошадей на территории оккупированной Польши, на знаменитом и сейчас конном заводе в Янов-Подляски.
Н. Дроздов, ведущий передачи «В мире животных»
Эта история началась вскоре после вторжения немецких войск в Польшу, когда на всех фронтах наступило затишье. Меня отозвали из армии в Берлин, в министерство продовольствия, а затем отправили на Восточный фронт, возбудив административное дело против младшего ветеринарного врача, доктора Гржимека, за «критику ветеринарных учреждений действующей армии».
Начальник военно-ветеринарной службы кавалерии вермахта профессор, доктор Курт Шульце вместо того, чтобы наказать за строптивость, поручил мне войсковых лошадей и разрешил проводить с ним необходимые опыты. Таким образом, я оказался в глубине Польши на конном заводе Янов-Подляски, где разводили лошадей чистокровной арабской породы.
Породу эту вывели в I тысячелетии нашей эры на Аравийском полуострове. Животные получились отлично сложенные, резвые и выносливые. Вспомните изображения лошадей на египетских вазах и орнаментах, покрывавших стены гробниц,— они очень похожи на современных чистокровных арабских и берберских лошадей. Великий Рамзес совершил свои боевые подвиги на колеснице, его любимая упряжка не раз спасала ему жизнь. Породистых лошадей разводили главным образом в засушливом Египте, и климат пустынь сказался на их неприхотливом характере. Диодор Сицилийский в I веке до нашей эры писал, что в Фивах и Мемфисе было сто конных заводов, в каждом из них около 200 лошадей. Во времена персидского и римского владычества коневодство пришло в упадок и снова расцвело только в средние века.
В период английского господства в Египет ввозили много английских чистокровных верховых лошадей. А в Англии появились заводы для разведения чистокровной арабской породы. Лошади очень дорого ценились, и постепенно их стали разводить на всех континентах, за исключением Австралии. К 40-м годам нашего века в арабских странах оставалось всего несколько сотен, а может быть, и еще меньше чистокровных арабских пустынных лошадей.
Все это я рассказал, чтобы стало понятно, какая ценность находилась на заводе в Янов-Подляски. Совсем еще молодому медику, мне трудно было оценить выпавшую удачу — принять участие в спасении столь ценной породы от ужасов войны. Понял я это только через 30 лет, когда приехал на этот уже всемирно известный завод по разведению чистокровных арабских лошадей, чтобы купить себе племенных скакунов.
К сожалению, из немцев 45-го года никто не мог мне рассказать, как во время войны были спасены в Польше чистокровные арабские лошади. И только поляки помнили все до мельчайших подробностей, ведь это были «их» лошади, их национальное достояние. И ему грозила гибель. Во время войны плохо бывает не только людям — страдают и животные.
Разведением арабских лошадей в Польше во все времена занималось дворянство, и это было доходным делом. Тем более поражали меня усилия простых поляков, которые отдавали буквально все для спасения животных.
Но тогда встретили меня в Янове без восторга, опасаясь, что я отправлю на фронт ценнейших лошадей. Труднее всего было наладить нормальные рабочие отношения между немецкими офицерами и поляками, которые продолжали работать на заводе. Я частенько разговаривал в свободное время с польскими рабочими. У многих из них целые семьи работали тут до войны, здесь же служили когда-то отцы и деды, и народная память хранила много интересного о происходивших тут событиях. Например, они рассказали мне,
Откуда арабские скакуны в Янове
Оказалось, что история Яновского завода напрямую связана с Россией. В 1817 году царь приказал создать в имении Янов-Подляски государственный конный завод. Был выстроен дом, похожий скорее на замок, и просторные конюшни для разведения лошадей. Но и спустя сто лет, в начале XX столетия, они еще не были чистокровными арабскими. Первая мировая война отразилась и на судьбе этих лошадей. В 1915 году всех питомцев Яновского завода перевезли в район Харькова. Там они и погибли во время гражданской войны. Такова предыстория. А история арабских скакунов в Янов-Подляски начиналась совсем на пустом месте.
Когда 10 мая 1919 года польская дирекция принимала Яновский завод, там совсем не было лошадей, и все находилось в крайнем запустении.
Собирали животных буквально по одному. Первые чистокровные арабские кобылы прибыли со знаменитого австро-венгерского конного завода Радауц и завода князя Иозефа Потоцкого в Антониах, еще три кобылы с завода князя Владислава Дзедушицкого в Иезуполе. Эти кобылы происходили по прямой линии от великолепных лошадей Газеллы, Млехи и Сахары, купленных в 1845 году предком Дзедушицкого в аравийской пустыне. В их жилах текла драгоценная арабская кровь. Лучшие современные польские лошади арабской породы — потомки этих кобыл. К началу 1920 года в Янове их было только 50.
Почва в Янове скудная, но луга здесь богаты сочной травой. Климат довольно суровый, осадков мало. Это как раз то, что надо выносливым лошадям пустыни.
С 1927 года в Польше устраивались скачки, победителями которых часто бывали скакуны из Янова. Государство постоянно увеличивало призы для победителей скачек, а следовательно, и стимулировало участников. Лошади Янова становились знамениты не только благородными формами, но и своим скаковым классом.
