меня и спросила:
– И что теперь будет со мной?
Опустился рядом с ней на диван и притянул Дашу к себе. Уткнулся в её волосы, закрывая глаза и наслаждаясь прикосновениями к её рукам и волосам. Просто касаться. Запомнить каждое ощущение. Потом они будут для меня единственной ценностью. Их можно будет перебирать в памяти и возвращаться к ним снова и снова, извращенно наслаждаясь собственной агонией от тоски по ней.
– Я не знаю, Даша…Чёрт подери, я понятия не имею, любимая! – отстранил её от себя, вглядываясь в наполненные смятением глаза. – На что ты рассчитывала, когда готовилась совершить подобное? Неужели думала, тебя не поймают?
Она посмотрела исподлобья и тихо произнесла, отводя взгляд:
– Я рассчитывала только на себя. И да, я знала, что меня могут поймать. Но это не меняло моего решения.
Изнутри начала накатывать волнами ярость. Сжал её скулы пальцами и прошипел, глядя в глаза:
–Тогда какого хрена ты меня спрашиваешь, что с тобой будет? Ты сама подписала нам смертный приговор, Дарина! Понимаешь? Я постараюсь вытащить нас из этого дерьма, но, твою мать, малыш…Я сам оцениваю возможность успеха процентов в десять. Не более.
В горле резко пересохло и до смерти захотелось опрокинуть в себя хотя бы стакан виски. До появления Дарины я практически поверил, что стал другим и теперь могу отказаться от всего, что раньше любил…Кроме неё и детей, конечно.
Но, грёбаный ад, она рядом всего лишь сутки, и я понимаю, что ничего не изменилось на самом деле! Ни мои вредные привычки, ни моя бешеная одержимость собственной женой. Она вносит в меня хаос…но разве я чувствовал себя раньше более живым, чем сейчас рядом с ней?
– А Андрей? Твой брат знает об этом?
– Нет, никто не знает. Я сама в это влезла и никого за собой тянуть не собиралась. Я не знала, что ты здесь. Поверь, последнее, чего бы я хотела – втягивать в это тебя. И если процент так ничтожен, то не стоит и пытаться.
Дарина повела головой, пытаясь избавиться от сжимающих скулы пальцев. Внутри неё будто происходила какая–то борьба. Она не отвечала на те вопросы, что я задавал, и злость, сдерживаемая немыслимыми усилиями, грозилась выплеснуться наружу, смешавшись с отчаянием и смятением при мысли о том, что, действительно, я имел лишь примерные понятия о том, как поступить в сложившейся ситуации.
Опустился на корточки перед Дариной и повторил шепотом, не отрывая взгляда.
– Андрей знал о твоей сумасшедшей идее?
Мне был важен её ответ. Потому что если Воронов в очередной раз не смог противостоять бредовым затеям сестры, у меня будет с ним отдельный разговор. Если, конечно, мы останемся живы.
Снова молчание. Проклятье!
– Малыш, пожалуйста, – взял её ладони в свои руки и легонько сжал, – расскажи мне всё. Кто и как тебе помогал. Каким образом ты попала к Зарецкому? Дарина, мне нужно знать. Абсолютно всё. Каждую мельчайшую деталь. И тогда у нас будут хотя бы эти грёбаные десять процентов.
Она долго смотрела на меня, а потом тихо сказала:
– Это такой способ узнать правду? Сейчас ты был со мной, чтобы получить эти признания? Впрочем, ты разве ответишь честно? Ты теперь один из них. Один из наших врагов…За какие ценности ты служишь им? Это деньги? Почему ты вообще с ними, Максим?
Отбросил её руки и резко встал, чтобы не поддасться искушению сжать её горло за брошенные мне в лицо слова. Да, чёрт меня раздери, я один из них. Я – худший из них. Но то, что она приняла мои чувства всего лишь за тщательно продуманный план, убивало, вскрывая вены острыми как бритва словами.
– Ты и правда изменилась. Ты перестала чувствовать, Дарина. По крайней мере, чувствовать меня, мои эмоции и желания. – Оставил ее, резко поднялся на ноги и подошёл к столу, испытывая дикое желание разнести его к чертям собачьим. – А с тем ублюдком ты тоже такая? Ты и ему не веришь уже, Даша? Или только я заслужил такое отношение?
Я не смотрел на нее. Не хотел сорваться. Не хотел, чтоб было хуже, чем есть сейчас. Хотя, что может быть хуже всего этого? Моя женщина принадлежит другому, она занималась со мной любовью и считает это моей очередной игрой с ее чувствами и телом. Дьявол! Не моя…чужая женщина. Моя никогда не бросила бы мне в лицо такие упреки. Еще одно болезненное, отравляющее доказательство, что НАС больше нет.
– Изменилась. Ты прав… – ее голос прозвучал глухо, чуть срываясь. – А ты совсем не изменился, и ты никогда не чувствовал меня. Нет, я ему доверяю. По крайней мере, намного больше, чем палачу, который казнит людей по чьему-то приказу. Не моему мужу, а тому, кто равнодушно пробыл вдали от нас более полугода и вообразил, что много обо мне знает.
– Доверяешь? – я ударил по столу, раскрошив его на хрен. – Ему доверяешь, а мне нет?– В два шага оказался возле неё, и, схватив за плечи, резко поднял вверх. – Я равнодушно наслаждался жизнью вдали от вас, Дарина? Ты действительно так считаешь? Думаешь, я намеренно выбрал самый лёгкий путь, оставив свою семью в трудной ситуации? – встряхнул её, чувствуя, как красная пелена застилает глаза. – Ты действительно так считаешь?
Она с вызовом и ненавистью смотрела мне в глаза, короткие пряди влажных волос упали ей на лицо и на секунду я увидел этот же образ, только с запрокинутой головой, пересохшими губами и закатившимися от наслаждения глазами. Когда она настоящая? Тогда, когда стонала, извиваясь в моих руках или сейчас, когда бьет меня наотмашь упреками?
– Я знаю только то, что тебя не было, и знаю сейчас, где ты и кто ты. Остальное не имеет никакого значения. И да, я тебе не доверяю. Впрочем, как и ты мне… – несколько секунд она смотрела, разглядывала моё лицо, а потом добавила. – Долгие месяцы я лгала твоим детям…Шесть месяцев лжи! Одна эта ложь заставляет меня ненавидеть тебя.
Как же было сложно устоять перед этими обвинениями. Не взорваться в бешенстве от несправедливых упрёков или же, наоборот, не поверить им с глупой надеждой, что всё это время я мог значить что-то для неё.
Усмехнулся, оглядев её с ног до головы:
– И как? Трудно было долгие шесть месяцев лгать моим детям в объятиях другого мужчины? Что ты говорила им, когда приводила его в нашу спальню? Или не в нашу? Может, ты купила новый дом для своей новой жизни?
Прорычал, не отрывая взгляда от лица:
