Война - Максим Юрьевич Фомин

Перед тем как разговаривать с Вадиком, я поспорил с Рикошетом, что укатаю Вадика поехать в Сирию за 20 минут.

— Вадик, братан, мы одна команда и должны держаться вместе. Сирия будет показателем — спаяны мы как подразделение или нет. Кому попало это не предлагают. Саню, например, мы не берём. Сиди в тылу: паяй, смотри на море, какая ж это война? К тому же сухпайки горные будут давать, ты хоть раз его видел? Пять шоколадок. Рикошет уже заявку на них дал.

Вадик через день просил у Рикошета узнать: положены ли нам сухпайки? Кто-то из знакомых рассказал Вадику, что сухпайки продают налево, и он из-за этого сильно переживал. Мне кажется, аргумент с горными сухпайками был той «соломинкой, которая ломает хребет верблюду». Вадик сдался. Посмотрел мне в глаза и спросил:

— Что нужно делать?

— Пиши, — сказал я, едва сдерживая улыбку, уже представляя, как Вадик понесёт этот документ на подпись командиру батальона.

Рикошет не выдержал, ушёл за шкаф и начал тихо смеяться.

— Вадик, пошли быстрее, пока Крым не уехал.

— Так надо было, чтоб и Рикошет подписал.

— Нет. Там всё только через Крыма.

Я с Вадиком побежал по лестнице к дверям штаба. Там тёрлись несколько знакомых миномётчиков. Старший из них — замкомандира батареи. Хороший парень, которого я знал. Поздоровались.

— А вы что тут? — спросил он.

— Да вот, заявление в Сирию Вадик написал. — Я протянул ему эту бумагу и подмигнул. Лицо миномётчика не выдало никакой эмоции, и в стиле старого шахтёрского юмора он начал мне подыгрывать.

— Да мы тоже собираемся. Уже заявления сдали. Не знаю, подпишет Крым или нет…

Вадик где-то в глубине души, наверно, допускал мысль, что я его разыгрываю. Поэтому внимательно слушал наш разговор.

— Шо там, как? Знакомые есть, которые там уже были? — спросил я миномётчика.

— Да есть. Всякое рассказывают.

Лицо Вадика стало ещё напряжённее. Дверь штаба открылась. Вышла замполит.

— Ну что, поехали? — сказала она мне.

— Поехали. А ты иди, иди. — Толкнул я Вадика в кабинет.

— А куда он пошёл? Мы ж первые стояли! — начали возмущаться миномётчики.

— Да подожди ты! У него там важняк, ему в Сирию надо…

В паспортном столе по улице Челюскинцев я ждал очереди сдать документы. Передо мной сидела какая-то симпатичная девушка, с которой я начал шутить и разговорился. После того как я сдал документы, сотрудница всё проверила и сказала, что нужно полчаса подождать. Мы вышли с замполитом на улицу и сели в её машину. Что-то вспоминали из событий 2014 года, когда неожиданно двери в машине кто-то открыл. Мне в лицо смотрел ствол АКМа. Человек в форме и балаклаве сказал:

— Тихо, тихо, тихо… Выходите. Это СОБР.

* * *

Макеевка. Ноябрь 2011 г.

— Бля, банк — нет! Братан… Какой банк? Банк — это резонанс. Я говорю: будут искать все, УБОП, все отделы. Может, СБУ подключится. Те, кого мы грабили до этого, им не так интересны, — говорит Лёха, перегибаясь через стол в кафе. — Недавно опять этот Хромой ограбил банк. Сейчас все их ищут, это опасно.

Давно не было нормальной делюги. Дядя Петя, конечно, и в этот раз, накормив обещаниями, дал совсем немного денег. («Как можно наступать на одни и те же грабли?!» — возмущался я). Каких-то шикарных наводок нет.

— Пойми, я пошёл за вожделением. Вожделение заключалось в получении материальных благ от человека. Я хотел использовать его, это надо признать… Когда в корне отношений вожделение, то человек ищет выгоду от другого. Те, кто это понимает, пользуются этим и бьют тебя об шляпу. Нам кажется, что мы сами ничего не сможем сделать и нам нужен кто-то. Мы боимся что-то делать сами и ищем точку опоры… — Лёха опять впал в философское объяснение событий. В перерывах между БУРами (Барак Усиленного Режима) и лагерным рамсами он написал книгу «Танец счастья» о медитации и, вообще, обо всём на свете. Небольшим тиражом она вышла в Белоруссии.

Мой бизнес после инвестиций с ограблений приходил в себя. Артём купил машину и тоже начал своё дело, а Лёхе много было не нужно. Мне казалось, что ещё немного — и вообще всё будет хорошо. Конечно, это обольщение — как можно соскочить с иглы разбоя?

Преступники бывают трёх видов:

— профессионалы;

— адреналинщики;

— жадины.

Как я уже говорил, первые грабят, потому что это их работа. Никакой творческий человек не пойдёт на компромисс, который уничтожит его имя. То же самое и профессиональный грабитель — он не пойдёт на дел югу просто из-за того, что где-то лежит много денег.

Адреналинщики подсознательно ищут приключений и моделируют их у себя в голове. Они, естественно, будут обострять ситуацию, надеясь хапануть больше острых ощущений.

Жадные люди готовы на всё ради денег. Они не остановятся ни перед чем, чтобы заполучить заветную сумму. Деньги их шторят, они просто не хотят замечать опасности и попадаются.

Что сейчас руководит мной? Нужны деньги. Сейчас можно будет перед Новым годом вкинуть бабки в бизнес и нормально легально их вернуть назад. Мне кажется, что мои подельники — лентяи, и если мы расслабимся, то, когда фартанёт урвать настоящий куш, мы не сможем мобилизоваться.

…Какая-то молодая девушка подошла к музыкальному аппарату. Виляет бёдрами, напевает какую-то песню, выбирая в меню, под что потанцевать. К ней подбежала весёлая подруга, стрельнула глазами в нашу сторону и сказала:

— Ну, ставь уже Лободу! Что там так долго?!

«Бля, провокаторши…» — думаю я про себя.

Банк этот необычный. Конвертационный центр, скорее всего. Может, и всей суммы заявлять не будут. Камера одна всего, и то в зале. Охранника нет. Район удобный для отхода.

Артём колеблется, но в принципе не против. Что Лёха?.. Банк я ему показал. Рекогносцировка состоялась.

Помещение кассы маленькое, стекло до потолка. Раньше было легче: просто можно было перепрыгнуть небольшое стекло — и ты уже в кассе. Сейчас надо разбивать, а если оно пуленепробиваемое? Кассир выходит к начальнику отделения на отчёт в 16:45, вот тогда мы и зайдём банк. Заберём ключи и войдём в кассу. На улице будет уже темно, это облегчает задачу. Уходить будем тёмными дворами, по дороге камер нет, через пару минут окажемся на