вдохов и выдохов…
Я бы могла сказать, что привыкла к такому образу жизни, но к этому не возможно привыкнуть…
Впервые на меня обрушилась кара в тринадцать лет. Причин не было…
Просто попалась под горячую руку. Бить детей легко, ведь они не отвечают на удары.
Я пришла со школы, а у нас был какой-то «праздник». Тогда такие посиделки были не частыми, но уже имели свои последствия.
Моя мама оказалась «бесноватой», когда выпьет. Есть такая категория людей, которая звереет, когда в их организм попадает алкоголь.
Я не помню какие вопросы она мне задавала, но уже догадалась, что она попросту загоняет меня в угол и ищет повод, что бы наказать…
Это был ремень.
Дешевенький тонкий поясок из кожзама, который она вытащила из своих джинсов.
Я не ожидала от нее такой расправы, поэтому молча наблюдала, как она медленно вытягивает пояс, а потом…
А что было потом я помню смутно.
Помню запах собственной крови…
Удар разрезал обнаженный участок кожи между джинсами и футболкой. Кажется, именно это ей в тот вечер и не понравилось…
Лешке тогда было два.
Я не помню, где он был, но очень надеюсь, что он этого не видел…
По левому боку прошлась пряжка ремня и разрезала кожу и мышцу.
А дальше-вакуум…
Как сквозь вату я слышала, взволнованную бегатню маминых подруг, как меня забирает скорая…
Я попала в реанимацию с травматическим шоком.
И я ведь даже не успела понять, что произошло…Просто несколько секунд и я на полу, у нее в ногах с широко раскрытыми глазами и взбесившимся пульсом…
Мне вот интересно, что она тогда чувствовала? Больное удовольствие от того, что причинила кому-то нестерпимую боль?
Из больницы меня забрала бабушка. Папина мама. Я прожила у нее пару месяцев.
Не так давно ее не стало… Так что переживать за нас почти что некому.
Бабушка пыталась лишить мою мать родительских прав, но та резко стала образцовой родительницей.
Когда я вернулась домой она ползала у меня в ногах и умоляла простить…
Простила ли я ее тогда?
Вряд ли…
Я вернулась из-за Лешки, потому что понимала — если такое произойдет с ним, он просто скончается на месте… Тогда я добровольно промолчала, думая, что спасаю Лешку. Я боялась разозлить своим заявление мать. Не помню, как мы ее отмазали…
Второй раз это произошло спустя год.
Долго она терпела…
Тут уже и компании стали повеселее и собирались они чаще…
Я уже ожидала от нее удара, поэтому сумела себя поберечь и отхватить не так много, как в первый раз…
Вот тогда-то я и сообразила, что от входной двери до двери, ведущей в мою комнату — три шага.
Третий раз наступил уже через месяц, потому что эта ущербная женщина вошла во вкус.
Ее ожидал сюрприз, потому что я…дала сдачу.
С тех пор в нашей с братиком жизни есть несколько правил:
Три быстрых шага. Я открываю дверь и как только мы оказываемся в комнате Лешка летит на балкон, а я запираю дверь на замок и придвигаю к ней шкаф.
Так мы прячемся от собственной мамы.
Как в фильмах ужасах, где родная мать неожиданно превратилась в монстра…
Наша же превращается в него ожидаемо, после пару бутылок водки.
Так мы с братишкой живем уже два года.
Наша мать бывает в адеквате и в такие моменты мы попросту ее игнорируем.
Для нас она уже давно никто.
За нас некому заступиться.
Чужие дети — чужая боль. Если уж собственной матери нет до нас дела, что говорить о посторонних людях…
Соседи нас ненавидят из-за громкой музыки и сомнительного контингента.
Ненавидят, но жаловаться не спешат.
Пока наша мать не скатилась до маргиналов, но через парочку лет я чувствую она начнет таскаться по бомжатникам.
Мне ее не жалко…
Она сама себя довела до такой жизни…
Раньше мы были обычной семьей: папа, мама, я…
Но когда мне было десять лет папа погиб в пьяной драке.
Нет… Тогда у нас таких загулов не было…
Просто мы вечером шли от гостей. Папа был немного выпивший, парни, завязавшие драку в тот вечер выпили больше…
Слово за слово, в ход пошли кулаки, потом кто-то из парней достал нож…
После папиной смерти было плохо всем, но больше всех себя стала жалеть мама.
Она начала пить, но вовремя спохватилась. Ей промыли мозги, что она может лишиться и меня.
Лучше бы лишилась…
Она сумела взять себя в руки и через полгода вновь вышла замуж за парня моложе ее на пять лет.
Его зовут Женька… И те два года, которые они прожили вместе оставили одни из самых замечательных воспоминаний.
Женька был всегда ко мне очень добр. Мы часто выбирались в парк, кататься на великах, жарить мясо и просто фоткаться.
Но после того, как мама родила Лешку ее переклинило…
Она начала гулять.
Пьянки, посиделки и даже измены.
Женька, не выдержав такого отношения ушел от мамы, а потом и вовсе уехал в свой родной город-Читу.
Он пытался забрать сына, но лишить мать родительских прав пока не получается, потому что редкие жалобы соседей на шум — это недостаточный повод.
Я однажды пыталась собрать подписи у соседей, составив жалобу на то, что мать устраивает в доме притон и бьет детей.
Вот только никто не захотел связываться с моей больной мамашей, а мать узнав об этом случае вновь распустила руки.
Вот тогда-то я и осознала, если не предприму никаких действий, однажды попросту не очнусь от ее побоев, а у меня Лешка… Я не могу его оставить одного…
С Женькой мы составили целый план: я, купив телефон сделала провокационные снимки и видео своей пьяной мамаши, написала от ее имени разрешение на перелет и нашла сопровождающего. Там бы мы наняли адвоката, который смог нам помочь. Для меня было важно улететь из города, потому что я боюсь… Боюсь, что нас вернут назад и тогда мне точно не выжить. Мне на все нужно сто пятьдесят тысяч. Женька скребет по знакомым, но получается долго. Я решила, что смогу заработать эти деньги быстрее…Я ошиблась.
Наблюдаю, как аппетитно жует булку мой братик. Люблю его. Он самое дорогое, что есть в моей жизни.
С Лешкой мне некому помочь. Я могу обратиться за помощью только к тете Любе. Тетя Люба одинокая семидесятилетняя женщина, которая иногда мне помогает с братом, а я ей деньгами.
Я ушла после девятого класса, потому что мне очень нужны были
