Игорь Машников, кандидат химических наук
Нелегко читать мифы
Существование довольно оживленных торгово-экономических связей между греческими полисами и Колхидой не подлежит сомнению.
Исследование И. Машникова дает неведомую подчас ангиковедам, не говоря уже о массовом читателе, информацию о правовых нормах торгового судоходства. Не лишена статья и приключенческого момента, связанного с контрабандой, истоки которой, по заверениям автора, восходят к древнейшим временам. Греки, как известно, весьма преуспевали в этом деле.
Относительно легенды о «золотом руне» можно сказать следующее: как и ко всякому мифу, к ней не приложимы научные критерии, с помощью которых доказывается или опровергается ее истинность, то есть то, о чем повествуется, ибо это продукт воображения и фантазии. Мы лишь отчасти разделяем мнение Э. Б. Тейлора о том, что «каждый из нас мог бы поупражняться в этом легком искусстве аллегорического истолкования мифов сообразно своей фантазии». Статья И. Машникова, основанная на изучении большого исторического, мифологического и специально технологического материала по производству льна с древнейших времен, свидетельствует о том, что далеко не каждый из нас мог бы «поупражняться» в совсем не легком, по-нашему мнению, истолковании мифов, будь это поиск их аллегорического смысла или крупиц исторических истин. Во всяком случае, выдвигаемая И. Машниковым гипотеза о том, что миф о «золотом руне» связан с производством льна, высококачественных льняных волокон и дорогостоящей одежды, изготовленной из тонкой льняной пряжи, вполне правдоподобна и имеет право на существование.
Ф. X. Кессиди, доктор философских наук
Если встать на вершине холма, неподалеку от полиграфического комбината, и посмотреть на старую часть Смоленска, то перед глазами возникнет пейзаж, в который не вторгаются никакие приметы нынешнего века: лишь зеленые взгорья да старинная крепость. Она величаво спускается по холмам к реке. Чем хорош исторический пейзаж? Прежде всего тем, что легко и непринужденно включает в работу воображение: как просто, глядя на грозные башни и зубчатые прясла, представить век XVI, когда на берегу Днепра кипела самая большая на Руси стройка...
По царскому указу весной 1596 года начали возводить каменный Смоленский кремль. Новая артиллерия врага требовала новых средств обороны: дубовый тын перестал быть надежной защитой от польских и литовских ядер. Надо было поставить на пути чужеземных захватчиков мощный каменный щит. Со всех концов Руси потянулись к Смоленску возы, груженные кирпичом, железом, белым камнем, тесом. Одного кирпича понадобилось 150 миллионов штук, поэтому временно запретили в государстве строить каменные здания. Автором проекта крепости и распорядителем всех работ, или розмыслом, как говорили издревле, был зодчий Федор Савельевич Конь, построивший к тому времени в Москве длинную стену Белого города и Симонов монастырь.
Тысячи мастеров — каменотесов, плотников, землекопов — с ближних и дальних мест сгонялись на работы в Смоленск. Осенью 1600 года, по свидетельству летописца, вспыхнул среди работного люда великий мор. Мертвых не управлялись погребать, но поредевшие ряды строителей пополняли новые люди — даже из острогов гнали узников. Москва торопила: на западе погромыхивала приближающаяся война.
Борис Годунов, побывавший в Смоленске, докладывал в Москву: «Построим мы такую красоту неизглаголенную, что подобно ей не будет во всей поднебесной...» И вот через шесть лет поднялась твердыня, которую Годунов назвал «ожерельем всея Руси». Протяженность каменных стен, опоясывавших приднепровские холмы,— шесть с половиной километров, а их толщина поболе пяти метров. И еще — тридцать восемь круглых и грановитых башен в три этажа, с мостами-перекрытиями, со сторожевыми чердаками... Денно и нощно несли на кремлевских стенах караульную службу стрельцы. В зеленых кафтанах с широкими красными поясами, в желтых сапогах и бархатных шапках; на поясе — пороховница и манерка для дроби; в руках — кремневое ружье или бердыш — боевой топор. Гарнизон по тем временам в Смоленске был немалый — тысяча человек. Недаром в городе возникла особая слобода — стрелецкая. Ратная профессия передавалась от отцов сыновьям. На монетах, которые чеканились в городе, была выбита пищаль.
Детище Федора Коня приняло боевое крещение в 1609 году, когда в пределы России вторглось 30-тысячное войско польского короля Сигизмунда III. Смоляне еще до прихода чужеземцев сожгли все четыре посада, а сами заперлись в городе: для посадского населения на время войны были специально построены осадные дворы. Оборону города возглавил воевода Михаил Борисович Шеин. По его распоряжению составили особую роспись, где все мирные жители, способные носить оружие, были закреплены вместе со стрельцами за определенными башнями. Но в обороне, конечно, участвовали все — и стар и млад.
Обложив город с четырех сторон, королевские войска отрезали Смоленск от земли русской. Сигизмунд предложил воеводе Шеину сдаться. Тот ответил решительным отказом.
Разгневанный король пригрозил, что не оставит от Смоленска камня на камне...
Потянулись долгие и тревожные дни осады. Попытка взять город с ходу не удалась: огненный вал отбросил королевские войска на дальние подступы — ведь у смолян одних пушек было 170. Ничего не дал и обстрел города из пушек: ядра не пробивали толстые стены, а те, что залетали в крепость, жители тушили, набрасывая на них мокрые кожи. По приказу короля привезли из Риги тяжелые осадные пушки; пускали в ход стенобитные машины; закладывали петарды и взрывали в башнях ворота, но смоляне выбивали ворвавшихся, загораживали все бреши деревянными щитами, приваливали их камнями и землей. Тогда началась подземная война — то тут, то там делались подкопы под стеной, но под крепостью были «слухи» — подземные ходы,— и смоляне, зная, где ведет враг земляные работы, закладывали и взрывали поблизости пороховые заряды.
Без малого два года защищали смоляне свой город. Когда думаешь об этой обороне, то поражаешься мужеству земляков, из которых выжил лишь каждый десятый. Даже когда из Москвы последовал приказ сдаться, жители города не сложили оружие. Лишь летом 1611 года, узнав от перебежчиков о самом слабом месте в крепостной стене, враг сосредоточил там огонь артиллерии, и в широкий пролом хлынули войска... Кровопролитный бой завязался на улице Родницкой, которую жители потом переименовали в Резницкую. Оставшиеся в живых защитники заперлись в древнем соборе, и вдруг страшный взрыв потряс его стены. Польский военачальник в своих записках утверждал: взрывная волна была такой силы, что подняла в воздух всадников вместе с конями. То были взорваны пороховые погреба на Соборной горе...
Но скоро Смоленск вновь возвратился в семью русских городов. Широкий пролом, где прежде была Годуновская башня с прилегающими к ней пряслами, засыпали землей. Этот рукотворный холм стали называть королевским валом или бастионом. Через двести лет, когда к городу подошли войска Наполеона, на этом валу стояли русские пушки. Все попытки французов ворваться в город со стороны королевского бастиона оказались тщетны. Жарко было и у Молоховских ворот, где русскими войсками командовали генералы Дохтуров и Коновницын. Они лично водили солдат в атаку и вынудили французов отступить. Но силы были слишком неравными... И все-таки русские воины с честью выполнили свою задачу — задержали врага и дали возможность нашим главным силам переправиться через Днепр и выйти на Московскую дорогу.
Наполеон торжественно въехал в Смоленск через Никольские ворота на белом коне, а ровно через три месяца исхудалые лошади с трудом тащили его дорожную кибитку по смоленским улицам. Бонапарт приказал уничтожить все крепостные башни, но французские минеры успели взорвать только восемь. Помешали русские солдаты. Отряд майора Горихвостова ворвался в пылающий Смоленск и спас кремль от разрушения. Фельдмаршал М. И. Кутузов обратился к смолянам с письмом, в котором есть такие слова: «Враг мог разрушить стены ваши, обратить в развалины и пепел имущество, наложить на вас тяжкие оковы, но не мог и не возможет победить и покорить сердец ваших».
Новое испытание выпало на долю Смоленска уже на нашей памяти, в 1941 году.
В середине июля фашисты подошли к древним стенам города. Бой шел за каждый дом. Немцам удалось оттеснить наших к Днепру, они отошли на правый берег и взорвали за собою мосты. Бои начались в Заднепровье. И тут, в самый критический момент, 129-я стрелковая дивизия генерал-майора А. М. Городнянского с ходу вступила в бой. Правобережная часть города была отбита у врага. Немцам пришлось срочно подтягивать резервы. Они увязли в Смоленске на целых две недели.
