Я смотрел на мастера, склонившегося над деревом и кожей, и все время хотел спросить — как он пришел на завод? Почему избрал именно эту профессию?
Владимир Антонович, словно почувствовав мой интерес, начал рассказывать сам:
— Когда-то, в тридцатые годы, в Москве построили шорно-экипажную фабрику. Дали ей имя Буденного. Стали шить там конскую одежду — седла, уздечки, ногавки, шоры, хомуты. Пришел туда мой дед... Он ремесло свое знал и любил, был настоящим мастером. Вслед за ним на фабрику пришла моя мать, дядя. А потом и я, когда мне шестнадцать стукнуло. Так и работаю хомутчиком уже двадцать лет...
«Он был настоящим мастером»,— сказал Шиманский. При этих словах я подумал, что в руках деда Владимира Шиманского жило, наверное, умение его предков. Ведь мастеров, работающих на лошадь, во все времена на Руси было немало. Ремесло это очень древнее, и главные элементы конской одежды — седло, подпруга, узда — появились скорее всего тогда, когда человек начал использовать лошадь в хозяйстве и в военном деле.
В России в начале XVII века были созданы конюшенные слободы — поселения шорников, седельников, хомутчиков. В 1496 году в Москве открывается Конюшенный приказ (в конце XVI века он был учрежден официально). Во главе приказа стоял конюший боярин с помощником — ясельничим. В ведении конюшего боярина находились царские конюшни, конское снаряжение, целый штат служащих — конюхи, стременные, стряпчие. В XV веке под Москвой был построен первый конный завод — Хорошевский, и при нем — мастерские по изготовлению конского снаряжения. С тех пор строительство таких заводов началось по всей стране...
— Вообще-то приходится не только хомуты делать,— прервал мой мысленный экскурс в историю Владимир Антонович. Он нагнулся, достал из-под стола два ремешка и начал вязать какой-то замысловатый узел. Поглядел на меня, улыбнулся.
— Вот,— кивнул он на ремни,— начинаю троечную упряжь. Заказ ВДНХ.
Владимир Антонович подсел поближе к столу и, как заправская кружевница, стал плести ремешки, соединяя их сложным узором.
Последний, и, пожалуй, самый большой, цех завода — седельный. Здесь же находится и конская обувная фабрика. Да, именно обувная фабрика. И делают там не подковы (подкова — это не обувь, она коню в облегчение, чтобы копыта не испортить), а ногавки — конские ботинки.
— У лошадей как у людей,— рассказывает мне Полина Ивановна Воробьева — ветеран завода,— одних ботинок тридцать два наименования. И все разные. Для верховых лошадей — одни, для скаковых — другие, для тех, кто на бегах качалки возит,— третьи.
Полина Ивановна — лошадиный сапожник. На столе у нее швейная машина с толстой иглой, в мокрых полотняных мешочках — пряжки, вшитые в кожаные ремешки.
— Мешок мокрый, чтобы кожа на сгибах не лопалась,— поясняет она и тут же берет ремешок, сгибает его, пропускает в петлю другой и соединяет их.
— Вот и готов запряжник. Необходимая вещь для ногавки. Как подошва...
Она отложила запряжник и пододвинула к себе деревянную колоду с круглой небольшой ложбинкой посередине. Из-под стола достала кругляшок влажной сыромятины, положила на ложбинку.
— Сейчас я скупор делаю. Вообще он скальпером называется. А мы привыкли — скупор и скупор. Это чашечка такая для сустава — предохраняет ноги рысаков от ушибов.
Она подвигает к себе болванку, берет увесистый молоток и — стук! стук! — выдалбливает из кожи выемку. Кожа поддается медленно, нехотя. Раз сто, наверное, приходится опустить молоток, прежде чем из вытяжки (так называется эта заготовка) получится скупор-скальпер.
Перед тем как уйти с завода, я решил заглянуть к директору — попрощаться и поблагодарить.
В его приемной сидел мастер, которого я видел в одном из цехов. Он задумчиво разминал папиросу, потом повернулся ко мне:
— Не получилось что-то с кнутами. Заказчик доволен, а мне не нравится. Придется снова пробовать. Что такое, казалось бы, кнут, а не поверите — сплести его умение нужно. Да что умение — это почти искусство!
Я поверил. Ведь я только что видел, сколько труда и вкуса нужно приложить мастерам, чтобы одеть лошадь.
В. Борецкий
Чикагский вариант. Флетчер Нибел, Чарлз Бейли
Марк Дэвидсон оглядел себя в зеркале, поправил галстук и сел в кресло под торшером. Едва он достал из чемоданчика бумаги и пробежал их глазами, как послышался тихий стук.
— Ты, как всегда, точен, Гэс,— сказал Дэвидсон, впуская гостя. Было 3 часа 47 минут утра.
— Никаких рукопожатий, Марк,— заявил тот, видя протянутую руку.— Я — человек слова.
Они были почти ровесниками, и оба занимали высокие посты. Дэвидсон, президент «Юнивесл фордж», зарабатывал сто тысяч в год, Мэгуайр получал шестьдесят тысяч в виде зарплаты от профсоюза ракетостроителей и по своему усмотрению распоряжался кассой и пенсионным фондом организации. Как-то раз ему довелось крепко повздорить с Дэвидсоном после двадцатисеминедельной забастовки сотрудников фирмы «Юнифордж», требовавших повышения зарплаты. Дэвидсон был вынужден пойти на уступки из страха потерять выгодные контракты. Однако профсоюз не устраивали размеры надбавки, которую выплатила фирма, и Мэгуайр, объявив Дэвидсона сквалыгой, поклялся не подавать ему руки до тех пор, пока не истечет срок трудового договора. Слово свое он держал.
Они уселись друг против друга и принялись потягивать сок, глядя на мирно спавший за окнами Чикаго. Наконец Дэвидсон расправил листки, которые держал в руках, и сказал:
— Гэс, судя по пресс-конференции, Манчестер зарится на наш хлеб с маслом.
— Точнее, на мой хлеб и твое масло, Марк.
— Если честно, то я не на шутку струхнул,— продолжал Дэвидсон.— Никак не ожидал услышать от Чарли что-либо подобное. А ты?
— Тоже. Еще недавно я склонялся на его сторону. Но Чарли — человек президента, и, может быть, гроза идет из Белого дома.
— Ничего не понимаю,— посетовал Дэвидсон.— Не могу поверить, что Стюарт готов заморозить строительство баллистических ракет. Будь так, он не заключил бы контракт на «Дафну».
— Здесь нет никакой тайны, Марк,— пожав плечами, проговорил Мэгуайр.— Мне лично кажется, что Манчестер — один из тех правдолюбов, у которых что на уме, то и на языке. Такие люди могут быть опасны.
— Опасны — это верно.— Дэвидсон ткнул пальцем в газету.— Вон коммунисты уже превозносят его до небес!
— И это выйдет ему боком на съезде.
— Как бы нам повернее раздуть дело с заметкой?
— Пожары вроде этого разгораются сами по себе,— ответил Мэгуайр.— Надо только раструбить об этом на случай, если кто-то еще не в курсе.
— Взгляды Манчестера опасны не только из-за отношения к нему коммунистов,— задумчиво сказал Дэвидсон.— Этот человек может нанести вред нашей обороне.
— И в особенности фирме «Юнифордж»,— ядовито вставил Мэгуайр.
— Не без этого,— ответил президент фирмы, пытливо глядя на собеседника.— Меня, естественно, заботят личные интересы. Как, впрочем, и тебя. Кто он такой, этот Чарли Манчестер, чтобы ставить все с ног на голову!
— Я тебя понимаю.— Мэгуайр улыбнулся.— Думаю, сейчас нет смысла касаться морального аспекта: для нас обоих это не имеет никакого значения. Я уже обдумывал, что можно сделать, да и ты, верно, тоже ломал над этим голову?
— Манчестера надо побить.— Мэгуайр уже не улыбался.— Еще вчера это казалось гиблым делом, но теперь у нас есть шанс, если только мы не наделаем ошибок. Причем от тебя зависит гораздо больше, чем от меня. Здесь тридцать три моих делегата, и все они проголосуют за Робертса, но этого мало, Марк. Самое большее, что я смогу наскрести,— это полсотни голосов. На республиканском съезде пятьдесят делегатов — почти ничего, сам знаешь.
— Стало быть, обрабатывать делегатов придется мне?
Мэгуайр кивнул.
— Твоя правда, Гэс,— согласился ракетный магнат.— От профсоюзов на республиканском съезде толку что от козла молока. Другое дело — большой бизнес. Бьюсь об заклад, что один только проект «Дафна» сулит деньги трем, если не четырем сотням делегатов. Так или иначе, но многие хотели погреть руки на этом!
— Прибавь сюда еще держателей акций и банкиров,— напомнил Мэгуайр.
— Я уже думал об этом по дороге сюда,— сказал Дэвидсон, доставая из кармана конверт.— Вот данные об одном делегате от Нью-Джерси. Он симпатизирует Манчестеру, но это его дело. До поры до времени. Я о другом. Этот парень — партнер одной солидной адвокатской конторы. А главный ее клиент — «Оглби и Сэмпсон» — гигант электроники. Сейчас это предприятие занято производством одной детальки для инерционной системы наведения ракет. Фирма — наш поставщик. Что, если кто-нибудь из моих ребят попросит Джерри Сэмпсона поднажать на адвокатскую контору, где работает этот самый делегат?
