Будущий писатель был первым ребенком в семье полковника Жуана Амаду ди Фарии и Эулалии Леал (мать Жоржи была индейских кровей). Супруги владели плантацией какао к югу от Ильеуса — этим объясняется тот факт, что далекий от армии отец Жоржи именовался полковником: так в Бразилии традиционно называют крупных помещиков вне зависимости от их отношения к регулярным войскам. (Примечательно, что советские литераторы, составляя биографию Амаду, писали: «...вырос в семье владельца небольшой плантации какао...» — как могли родители «пролетарского» писателя иметь большую плантацию?) Глядя на фотографию отчего дома Жоржи Амаду в Рио-де-Жанейро, можно представить себе, что детство его было сытым. На фото — великолепный двухэтажный особняк в колониальном стиле, которые строили португальцы и в Рио, и в Баии (так сокращенно называют город Салвадор-ди-Баия), где прежде находилась первая столица Бразилии. Жоржи был старшим сыном в семье, его братьев звали Жофре (1914), Жоэлсон (1918) и Жамес (1921). Жофре в 1917-м умер от гриппа, Жоэлсон впоследствии стал врачом, а Жамес — журналистом. Позже Жоржи Амаду вспоминал о своем детстве: «Годы отрочества, проведенные в Баии: на улицах, в порту, на рынках и ярмарках, на народном празднике или на состязании в капоэйре, на магическом кандомбле или на паперти столетних церквей, — вот мой лучший университет». Но на самом деле в биографии писателя был и реальный университет в Рио-де-Жанейро, где он учился на факультете права. А до университета Жоржи посещал иезуитский колледж, но, видимо, был таким свое нравным учеником, что однажды сбежал не только из колледжа, но и из дома. Он колесил по Баии, где тогда бродяжничало множество разновозрастного люда, до тех пор, пока отец не выловил его. Автобиографические моменты, касающиеся периода детства писателя, можно найти в романе «Бескрайние земли», эпиграфом к которому послужили строки народной песни: «Я расскажу вам историю — историю, что ужасает…» Эта история — не вымысел. Описывая соперничество помещиков, отвоевывающих в штате Баия лучшие земли под какао, Жоржи Амаду вспоминает, как к его отцу однажды подослали наемных убийц. Спасая маленького Жоржи, полковник Амаду был ранен и чудом остался жив. А мать в те годы не ложилась спать без ружья у кровати…
Учеба в университете, где он впервые соприкоснулся с коммунистическим движением, завершилась в 1932 году. Далее Жоржи Амаду должен был работать адвокатом, но, по его словам, «голос народа» звал его к иной защите. Годом раньше он уже дебютировал в печати, а в 1931-м из-под его пера вышел первый роман «Страна карнавала», потом, в 1933-м, — «Какао» и в 1935-м — «Жубиаба». Вместо обеспеченной жизни адвоката он занялся общественной деятельностью и литературным трудом. В романе «Пот» Жоржи Амаду поселил своего героя, механика Алвару Лиму, ставшего лидером рабочих, в дешевой гостинице на «Откосе Позорного столба» (где когда-то публично истязали негров-рабов). Здесь же некоторое время жил и сам Амаду, прямо на террасе под крышей. Есть об этом периоде и еще одно интересное свидетельство: в июньском номере московского журнала «Интернациональная литература» за 1934 год о вышедшем тогда в Бразилии романе «Пот» было сказано, что революционная книга завое вывает читателя, и это притом, что дипломатических отношений у нас тогда с Бразилией не было. А двадцатидвухлетний писатель, сам того не ведая, уже был введен в ряды «наших» авторов.
Реакция
В 1936 году за политическую деятельность и открытые выступления в печати против фашистских организаций в Бразилии Жоржи Амаду был арестован. Тогда, вспоминал он, террор господствовал всюду, «нацизм подавлял свободу, растаптывались права человека. В Бразилии начался процесс ликвидации демократии, приведший к злосчастным годам «Нового государства». Со многими я очутился в тюрьме Центрального управления полиции». Этим событиям предшествовало народно-революционное восстание 1935 года, которое возглавлялось Национально-освободительным альянсом, состоявшим из коммунистов и представителей других левых сил. Но диктаторский режим Жетулиу Варгаса жестоко подавил это восстание и запретил все политические партии в стране, объявив ее «Новым государством».
Выйдя из тюрьмы, Жоржи Амаду отправился в долгое плавание на каботажном судне вдоль тихоокеанского побережья, до Мексики и Соединенных Штатов. Именно в этом путешествии он закончил работу над романом «Капитаны песка» (экранизация демонстрировалась в СССР под названием «Генералы песчаных карьеров»). Как только роман был издан, Амаду вновь объявили вне закона и по его возвращении арестовали, но, не сумев сформулировать обвинения, выпустили по истечении двух месяцев.
В жизни писателя наступили нелегкие времена: он скитается в поисках работы, но продолжает писать — книга о национальном поэте и общественном деятеле Бразилии Кастру Алвисе занимает большую часть его времени. В итоге она все же появилась в печати, несмотря на реакцию властей. Не могли же они изъять книгу о национальном поэте. И тем не менее Жоржи Амаду вновь уезжает из страны. Теперь в Аргентину. В 1942 году после серии нападений немецких подлодок на бразильские суда и на фоне развернувшегося антифашистского движения правительство Варгаса прекратило дипломатические отношения с фашистскими державами и объявило войну Германии и Италии. Узнав об этом, Жоржи Амаду вернулся из эмиграции, но по прибытии полиция тут же арестовала его. В сопровождении конвоиров власти отправили писателя в Баию, запретив ему пребывать в крупных городах, и уведомили, что он находится под домашним арестом и не имеет права публиковать свои произведения. Но нет худа без добра: редактор антифашистской газеты «У импарсиал» пригласил Жоржи к сотрудничеству, и тот стал комментировать сообщения о событиях на фронтах Второй мировой войны. А с 1945 года начался новый этап в его творчестве, который удивительным образом совпал с личной встречей, ставшей для писателя главной в жизни.
Встреча в Сан-Паулу
Встреча произошла на Первом конгрессе писателей Бразилии в январе 1945 года, и это была любовь с первого взгляда. Ее звали Зелия Гаттаи. Она тоже прибыла для участия в работе конгресса. Очень известному, красивому, талантливому Жоржи было тогда 33 года, а ей — 29. По счастливой случайности он только что развелся со своей первой женой Матильдой (хотя какая жена могла остановить влюбившегося баиянца?). И вот, пожив немного холостяком и заслуженно заработав себе репутацию Распутина (именно так звали его товарищи по партии, когда он отправлялся проведать девушек на пляжах Копакабаны), Жоржи встретил единственную и неповторимую дону Зелию, которая, к слову, была тогда в браке и имела сына. А у Жоржи подрастала дочь, оставшаяся с Матильдой. Впоследствии писатель воспроизвел этот знаменательный день в подробностях и рассказал, что ответили ему друзья, когда он показал на Зелию, будучи уверенным, что добьется этой красавицы. Паулу Мендес ди Алмейда тогда расхохотался в голос: «Да никогда в жизни! Руки коротки. Это порядочная женщина… Ты спятил, бедный мой Жоржи. Откажись от этой затеи».
Но как Жоржи Амаду мог отказаться от задуманного? Он, по его же словам, тогда «разбился в лепешку», и прекрасная дона Зелия уже в июле перебралась к новому супругу и жила с ним долго и счастливо до его последнего дня. В этом браке у них родились двое детей: в 1947 году — сын Жуан, в 1951-м — дочь Палома. Сын «удался в Зелию — воплощенная доброта, приятие всего и вся, спокойная уверенность и веселое спокойствие. Мы с Паломой — позаковыристей, не так добры и великодушны, как Зелия и Жуан, мы более себялюбивы и жестки. Зато мы наделены лукавой гибкостью, позволяющей нам обуздывать душевные порывы, которые способны привести к непониманию…» — признавался Жоржи.
Бразильский писатель у стен Московского Кремля. 1951 год. Фото: РИА «НОВОСТИ»
Прозревший друг
«Советская земля! Ты — наша мать, // Сестра, любовь, спасительница мира!» — эти духоподъемные строки из поэмы «Песни о советской земле» Жоржи Амаду написал после первой поездки в СССР в 1948 году. Молодой, вдохновенный писатель был покорен советскими преобразованиями. «Моя жизнь писателя, — вспоминал он, — началась в тридцатых годах… когда стала разрываться железная блокада — блокада клеветы, которой реакционные, ретроградные правительства пытались скрыть правду об СССР. В ту пору в Бразилии появились первые переводы произведений первой великой фазы советской литературы. Я говорю о книгах Серафимовича («Железный поток»), Фадеева («Разгром»), Бабеля («Конармия»)… Все мы чем-то обязаны советской литературе того времени, рожденной в пламени революционных событий, в гражданской войне, — литературе плоти и крови, живой, свободной, бессмертной».
А следующие строки написаны им в 1992 году, когда он пристально следил за новостями из России по телевизору: «Смотрю одним глазом — не от пренебрежения, а оттого, что левое веко мое как две недели назад опустилось, так больше подниматься не желает. По-научному это называется птоз, но я-то думаю, что окривел от того, в каком виде предстали передо мной советская империя и ее подданные. В булочных нет хлеба…» Две эпохи, два мира: «семьдесят лет социализма» и время его крушения.
