Вторая часть истории о покойнике в доме на Бергсгатан заставила Мартина Бека, насторожиться.
Поначалу все шло как положено. В воскресенье вечером тело увезли. В понедельник в квартире произвели дезинфекцию; и в тот же день сотрудники полиции оформили надлежащий протокол.
Вскрытие было произведено во вторник; заключение поступило в полицейское управление на следующий день.
Исследовать старый труп отнюдь не интересно, особенно когда знаешь заранее, что человек покончил с собой или умер естественной смертью. А если он к тому же не занимал видного места в обществе, скажем, был всего-навсего скромным пенсионером, бывшим складским рабочим, в таком деле и подавно нет ничего интересного.
Подпись на протоколе вскрытия была незнакома Мартину Беку — скорее всего какой-нибудь временный работник... Текст пестрил учеными словами, и разобраться в нем было непросто.
Возможно, оттого и дело продвигалось не слишком быстро. Ибо в отдел насильственных преступлений, к Эйнару Рённу, документы, судя по всему, попали только через неделю. И только там, похоже, произвели надлежащее впечатление.
Мартин Бек пододвинул к себе телефон, чтобы впервые за много месяцев набрать служебный номер. Поднял трубку, положил правую руку на диск и задумался.
Он забыл номер судебно-медицинской амбулатории. Пришлось заглянуть в справочник.
— Ну, конечно, помню. — В голосе эксперта (это была женщина) звучало удивление. — Заключение отправлено нами две недели назад.
— Знаю.
— Там что-нибудь неясно?
— Просто мне тут кое-что не совсем понятно...
— Непонятно? Как так? Кажется, она оскорблена?
— Согласно вашему протоколу исследуемый покончил с собой.
— Совершенно верно.
— Каким способом?
— Разве это не вытекает из заключения? Или я написала так невразумительно?..
— Что вы, что вы.
— Так чего же вы тогда не поняли?
— По чести говоря, довольно много. Но виновато, разумеется, мое собственное невежество.
— Вы подразумеваете терминологию?
— И ее тоже.
— Ну, такого рода трудности неизбежны, если у вас нет медицинского образования, — утешила она его.
Высокий звонкий голос — должно быть, совсем молодая.
Мартин Бек промолчал. Ему следовало бы сказать: «Послушайте, милая девушка, это заключение предназначено не для патологоанатомов. Запрос поступил из полиции, значит, надо писать так, чтобы любой оперативный работник мог разобраться».
Врач перебила его размышления:
— Алло, вы слушаете?
— Да-да, слушаю.
— У вас есть еще какие-нибудь вопросы?
— Да. Прежде всего хотелось бы знать, на чем основана ваша гипотеза о самоубийстве.
— Уважаемый господин комиссар, — ответила она озадаченно, — тело было доставлено нам полицией. Перед тем как вскрывать, я разговаривала по телефону с сотрудником, который, насколько я понимаю, отвечал за дознание. Он сказал, что случай рядовой и ему нужен только ответ на один вопрос.
— Какой же?
— Идет ли речь о самоубийстве.
Мартин Бек сердито потер костяшками пальцев грудь.
Допущена элементарная ошибка. Вскрытие должно производиться совершенно объективно. Наводить на версию судебного врача — почитай, что должностное преступление, особенно когда патологоанатом, как в данном случае, молод и неопытен.
— Вы запомнили фамилию сотрудника, который говорил с вами?
— Следователь Альдор Гюставссон. Он произвел на меня впечатление опытного и сведущего человека.
Мартин Бек не имел никакого представления о следователе Альдоре Гюставссоне и его профессиональных качествах.
— Итак, полиция дала вам определенные установки? — спросил он.
— Во всяком случае, мне дали ясно понять, что подозревается суицидум. Разрешите напомнить, что суицидум означает «самоубийство».
Мартин Бек оставил эту шпильку без ответа.
— Вскрытие было сопряжено с трудностями? — осведомился он.
— Да нет. Если не считать обширных органических изменений. Это всегда накладывает свой отпечаток.
Интересно, много ли самостоятельных вскрытий на ее счету?
— Процедура долго длилась?
— Нет, недолго. Поскольку речь шла о самоубийстве или остром заболевании, я начала со вскрытия торакса.
— Почему?
— Покойный был пожилой человек. При скоропостижной смерти естественно предположить или самоубийство, или инфаркт.
— Откуда вы взяли, что смерть была скоропостижной?
— Ваш сотрудник намекнул на это.
— Как намекнул?
— Сказал, что старичок либо покончил с собой, либо его хватил удар.
Еще одна вопиющая ошибка. В деле нет никаких данных, исключающих возможность того, что Свярд перед смертью несколько суток пролежал парализованный или обессиленный.
— Ну хорошо, вы вскрыли грудную клетку.
— Да. И сразу получила ответ.
— Самоубийство?
— Вот именно.
— Каким способом?
— Свярд выстрелил себе в сердце. Пуля осталась в тораксе.
— Он попал в самое сердце?
— Почти. Все решило повреждение аорты. — Она помолчала. Потом спросила не без яда: — Я выражаюсь достаточно понятно?
— Да.
Мартин Бек постарался потщательнее сформулировать следующий вопрос:
— У вас большой опыт работы с огнестрельными ранениями?
— Полагаю, вполне достаточный. К тому же данный случай представляется не таким уж сложным.
Сколько убитых огнестрельным оружием довелось ей вскрывать? Троих? Двоих? А может быть, всего лишь одного?
Словно угадав его невысказанные сомнения, она дала справку:
— Я работала в Иордании во время гражданской войны два года назад. Там хватало огнестрельных ранений.
— Но вряд ли было много самоубийств.
— Это верно.
— Так вот, самоубийцы редко целят в сердце, — объяснил Мартин Бек. — Большинство стреляют себе в рот, некоторые — в висок. Как вы считаете, сколько мог прожить Свярд с таким ранением?
— Очень мало. Минуту, от силы две или три. Внутреннее кровоизлияние было обширным. Это играет какую-нибудь роль?
— Может быть, и не играет. Но меня интересует еще один вопрос. Вы исследовали останки двадцатого июня?
— Да, двадцатого.
— Как, по-вашему, сколько дней прошло тогда с его смерти?
— Ну, как вам сказать...
— В заключении этот пункт сформулирован не совсем четко.
— Это довольно затруднительный вопрос. Возможно, более опытный патологоанатом смог бы ответить точнее.
— А вы-то как считаете?
— Не меньше двух месяцев, но...
— Но?
— Все зависит от условий в помещении. Температура и влажность воздуха играют большую роль. Например, если было жарко, срок мог быть и меньше. С другой стороны, как я уже говорила, процесс разложения был достаточно обширным...
— Что вы скажете о входном отверстии?
— На этот вопрос тоже трудно ответить по той же причине.
— Выстрел произведен в упор?
— По-моему, нет. Но учтите, что я могу ошибаться.
— И все-таки вы как считаете?
— По-моему, он застрелился другим способом. Если не ошибаюсь, известно два основных способа?
— Совершенно верно, — подтвердил Мартин Бек.
— Либо дуло приставляют вплотную к телу и спускают курок. Либо держат пистолет или другое оружие в вытянутой руке, дулом к себе. В этом случае, насколько я понимаю, курок спускают большим пальцем?
— Верно. И вы склоняетесь к этой версии?
— Да. Конечно, это не окончательный вывод. Когда ткани так изменены, трудно определить, произведен ли выстрел в упор.
— Понятно.
— Зато мне непонятно, — произнесла девушка. — Неужели вам так важно знать, когда именно он застрелился?
— Похоже, что да. Свярда обнаружили мертвым в его квартире, окна и двери были заперты изнутри, он лежал рядом с электрокамином.
— Вот вам и причина разложения, — оживилась она. — Тогда достаточно было и месяца.
— Правда?
— Ну да. Оттого и трудно определить, был ли выстрел произведен в упор.
— Ясно, — сказал Мартин Бек. — Благодарю за помощь.
— Что вы, не за что. Звоните, если что-нибудь еще будет непонятно.
— До свидания.
Он положил трубку.
Здорово она все объясняет. Этак скоро лишь один вопрос останется невыясненным.
Правда, вопрос весьма заковыристый.
Свярд не мог покончить с собой.
Как-никак, чтобы застрелиться, надо иметь чем.
А в квартире на Бергсгатан не было обнаружено огнестрельного оружия.
VII
Мартин Бек снова взялся за трубку телефона.
Надо было разыскать полицейских из патрульной машины, которая выезжала на Бергсгатан. Немало времени ушло на то, чтобы выяснить, что один из них в отпуске, а другого вызвали в суд свидетелем по какому-то делу.
