— Гарри, мой мальчик, плыви со мной до конца. Я сделаю для тебя все, что смогу.
На следующее утро мы взяли курс на Пернамбуку 1. 20 мая показался американский берег, а еще через день мы были уже в гавани.
1 Ныне порт Ресифи в Бразилии. (Примеч. ред.)
Три года находился «Тиликум» в пути. За вычетом куска американской суши между Атлантикой и Тихим океаном мы сделали вокруг Земли полный виток. Свой договор с Лакстоном я выполнил и имел полное право на 5000 долларов. Соответствующие телеграммы об этом я немедленно разослал. Но одновременно сообщил также и о том, что намерен пройти еще 6000 миль до Лондона.
Четвертого июля мы взяли курс на Англию. Мой напарник тут же отключился от приема пищи и мигом потерял те жалкие фунты, что нагулял на суше.
На экваторе «Тиликум» попал в штиль. Часами, днями, сутками — ни шквала, ни шквалика, ни легкого дуновения. Но если даже на море нет ветровых волн, то без зыби дело не обходится. Эти длинные волны прикатываются из районов, отстоящих на много тысяч миль. Там — дует ветер, а здесь — вас качает на волнах. Без поддержки ветра парусный корабль — игрушка зыби. Его переваливает с борта на борт так, что палуба становится дыбом. Паруса хлопают, блоки бьются о рангоут. Да еще в безветрии жара на экваторе страшенная, ни днем, ни ночью от нее спасу нет. Даже старые морские волки — и те впадают в меланхолию, заштилев в тропиках.
И вот представьте мое неописуемое изумление, когда при всех этих обстоятельствах однажды поутру Гарри вдруг раскрыл рот и заявил:
— Шкипер, я проголодался.
— Гарри, дружище, что бы ты хотел на завтрак? Может, глазунью из двух яиц?
— Я думаю, справлюсь и с тремя. И если можно, пожалуйста, еще тарелку овсяных хлопьев со сливками.
С этого дня еду стали готовить каждый раз на четыре персоны: одну — для Босса, другую — для Гарри, третью — для мистера Гаррисона и четвертую — для Гарри Гаррисона.
Со всеми хворобами, какие только не одолевали моего напарника, было покончено!
Детям вечно твердят: не оставляй ничего в тарелке, а то будет плохая погода. Видимо, в этом есть все же доля истины. Не прошло и двух дней с того знаменитого момента, когда Гарри принялся опустошать нашу провизионку, как пришел пассат. На этот раз уже в северном полушарии.
И пассат не подводил нас почти 2000 миль. Мы совсем размякли и начали уже вычислять дату прибытия в Лондон. Сколько у меня было из-за этого в жизни разочарований, сколько раз я зарекался заглядывать далеко вперед, и вот, пожалуйста, снова совершил ту же ошибку!
Морской царь опять внес поправки в наши расчеты. Примерно в тысяче миль от Азорских островов пассат покинул нас, и «Тиликум» капитально заштилел в знаменитых «конских широтах» 1. Но Гарри не унывал. Он стоял теперь вахту по 12 часов в сутки, а готовил в пересменку со мной — через день. Громко и фальшиво распевая какие-то песенки, он с великим удовольствием стряпал довольно сносные завтраки, обеды и ужины.
1 «Конские широты» — широты от 30° до 40°.— Примеч. пер.
Однажды Гарри сказал:
— Ну вот, они мне больше и не нужны.
— Кто тебе больше не нужен?
— Не кто, а что — подтяжки!
— Гарри,— сказал я,— очень рад за тебя. Вышвырни старые подтяжки за борт. А потом, будь добр, подай-ка мне провизионные ведомости.
Через несколько часов мне стало грустно: наши четыре едока так основательно похозяйничали в провизионке, что сомнений не оставалось: до Лондона нам харчей явно не хватит.
Поэтому, когда на семнадцатый день пришел наконец вестовый ветер, мы взяли курс на Азоры и 3 августа входили уже в гавань главного острова, Сан-Мигеля.
Не успели мы толком стать на якорь, как рядом задымил паровой баркас и к нам на борт спрыгнул портовый врач.
— Добрый день, сеньоры, откуда вы?
— Из Пернамбуку, сеньор.
— Пожалуйста, справки о состоянии здоровья, сеньоры.
— У нас их нет, сеньор...
Не успел я закончить фразу, как портовый врач резвым кузнечиком перескочил обратно на баркас и отпихнул его от нас метров на десять. Теперь я мог продолжать дальше:
— Мне сказали, что никакой справки не надо, сеньор.
— Выбирайте якорь, сеньоры, и следуйте к карантинному рейду. Всякая связь с берегом вам категорически воспрещается.
С этими словами вежливый врач был таков.
— Мы крайне нуждаемся в пище и воде, сеньор! — успел я только крикнуть ему вдогонку.
Мы подтянулись к карантинному рейду и стали ждать, как развернутся события. Я прикидывал, не податься ли сразу в Лондон. Если мистер Гаррисон и Гарри Гаррисон откажутся от своего рациона, то на двоих нас с Гарри продуктов, пожалуй, и хватит.
13-09
Тут мы снова услышали пыхтенье баркаса. Из его блестящей медной трубы валил дым, низко стелившийся над водой. Портовый врач подошел к нам с наветренной стороны и застопорил машину. На пятиметровой длинной штанге он протянул большую корзину.
— Утром мы вами займемся. И баркас пошел восвояси. Гарри заглянул в корзину.
— Мистер Восс, мы остаемся. Глядите!
Вино, холодная курятина, овощи, фрукты... и в количестве не меньшем, чем на четыре персоны. Совсем недурно...
Ночь мы безмятежно проспали, а утром соорудили грандиозный завтрак. Как видно, пропасть с голоду портовые власти Сан-Мигеля нам не дадут.
Около полудня баркас пришел снова.
— Вам можно сойти на берег. Из Лиссабона пришла телеграмма с разрешением. Вы же теперь мировые знаменитости!
Десять дней провели мы на острове, а тринадцатого августа подняли паруса. Теперь нам оставалось пройти всего 1800 миль.
Через десять дней Гарри заорал во всю глотку:
— Шкипер, шкипер!
13-10
Я высунул голову из люка. В полумиле от нас открылся маяк Силли — внешний форпост Английского канала.
Дул свежий вест, мы быстро шли вдоль британского побережья. Газеты ежедневно сообщали о продвижении «Тиликума», и в Лондоне уже заключались пари о точной дате нашего прибытия. На каких условиях заключались эти пари — мне неизвестно, но 2 сентября в четыре часа пополудни, когда мы вошли в Маргейтскую гавань, мол был заполнен людьми.
Портовая вахта запросила нас:
— Откуда идете?
— Виктория, Британская Колумбия.
— Сколько времени вы в пути?
— Три года, три месяца и двенадцать дней.
Такого ликования, как в тот день в порту, я не видел за всю свою жизнь. В носу у меня защекотало. Я вытащил платок и высморкался, потом погладил потихоньку старину «Тиликума» по румпелю:
— Спасибо, бравый ты мой парень!
Вернер Гильде Перевел с немецкого Л. Ф. Маковкин
После публикации очерка «Необыкновенная история острова Оук» редакция получила более трехсот писем, десятки расшифровок загадочной надписи, выбитой на камне, который был найден на острове, множество версий о происхождении клада и даже проекты извлечения сокровища из глубин земли.
Мы вновь возвращаемся к теме острова Оук. Остров Оук с птичьего полета. Бухта Контрабандиста — в правом верхнем углу фотографии: там хорошо виден причал. Снимок сделан в 1943 году, когда растительности на острове было еще много, а разрушительная деятельность человека не так бросалась в глаза.
Начать придется с сообщения, которое, очевидно, сильно разочарует читателей: на острове Оук до сих пор ничего не найдено. То есть интересные находки, конечно, были и открытий сделано немало, но вот того, за чем почти двести лет идет охота — сокровища, — так никто и не обнаружил. (По крайней мере, никто не признался, что клад у него в руках.)
А был ли клад? — возникает вопрос. Вся история землекопания на острове не оставляет места для сомнений: был, это уж точно. Тогда что с ним стало? Для того чтобы ответ выглядел убедительнее, постараемся кратко, но с хронологической точностью воспроизвести ход событий на острове за последние два столетия. В каких-то деталях эта хроника будет отличаться от «Необыкновенной истории острова Оук», но пусть уж читатели не взыщут: ведь собраны новые данные, а они уточняют, дополняют и во многом исправляют то, о чем я писал в 1974 году. Некоторые сюжетные линии пришлось опустить по причине их бесполезности. Например, расшифровки «оукской надписи» — включая и ту, что журнал опубликовал в 1976 году,— не помогли ответить на главные вопросы, которые ставит перед нами остров. Не будем уделять место и рассмотрению версий о происхождении клада: большинство из них не выдерживает критики. Речь пойдет о той единственной версии, которая ставит все на свои места. Почти все...
Денежная шахта
Название «Оук» получил в конце XVIII столетия маленький островок, расположенный близ восточного побережья полуострова Новая Шотландия (Канада) в бухте Махон. Он ничем не отличался бы от прочих островов, лежащих в бухте,— а их здесь более трех с половиной сотен, — если бы не густые рощи красного дуба, покрывавшие остров в те далекие времена. Именно дубам он и обязан своим именем: «oak» по-английски «дуб». Координаты острова: 44° 31" северной широты и 64° 18" западной долготы.