— Нормально, это когда ты сидишь, сложив руки домиком и снисходительно посматриваешь, на все, что творится вокруг тебя. Все знают, Демид Барханов равно стальная выдержка.
Не сегодня брат. Не сегодня.
— Нет, — отвечаю слишком резко, за что получаю еще один удивленный взгляд, — дела. Важные.
Проклятье, мне бы сейчас хоть немного той самой хваленой выдержки, о которой все говорят. Придурком становлюсь. Психом неадекватным.
— Дела, значит, дела, — он жмет плечами и уходит, а я чувствуя себя конченным кретином, плюхаюсь на кожаное кресло и кручусь на нем, запрокинув голову на спинку.
В белом глянцевом потолке отражается мой размытый силуэт. Раньше я не замечал этого. Я вообще редко смотрю на потолки, небо и прочую несущественную фигню. Не до этого.
И мне хочется, чтобы так было и впредь. Нормальные адекватные действия нормального адекватного мужика. Безо всякого инфернального бреда.
К чему вообще все эти нервы? Ведь ясно как белый день, что выскочка сдулась и не придет.
Снова отталкиваюсь от пола, прокручиваясь еще раз вокруг своей оси, а потом подкатываюсь к панорамному окну.
Парковка внизу и чуть сбоку. Я нахожу взглядом свою машину… а рядом с ней что нестерпимо рыжее, расхаживающее из стороны в сторону и нетерпеливо поглядывающее на часы.
Глава 7
Демид
До перерыва еще полчаса, и планов до хрена, но я вылетаю из кабинета, как пробка из бутылки.
Вознесенская настолько меня вымораживает, что не могу полностью скрыть эмоции, и они пробиваются наружу, пугая окружающих. Одна сотрудница в сторону шарахнулась, другая, парень-менеджер тоже присел, а я иду, как ледокол и только бешенным взглядом по сторонам стреляю.
Не знаю, что сейчас сделаю с ней. Задушу, наверное. Потом отвезу в лес, закопаю под елкой и отправлюсь в загул. Или запой. Как пойдет.
Рыжая не сразу замечает мое появление. Продолжает ходить вдоль машины, не поднимая взгляда от асфальта, руками разводит и что-то шепчет, беседуя с невидимым собеседником. Видок у неё несчастный, растерянный. Я бы даже сказал, потерянный.
На ней короткое летнее платье, белое в цветочек, балетки блестящие. Рыжая косичка при каждом шаге мотается из стороны в сторону.
Вроде даже приятная девочка.
Вроде…
Свежая, солнечная. Нежная. Мужики таких сразу в толпы выхватывают и провожают взглядами.
Тут эта приятная девочка поднимает взгляд и смотрит на меня с таким выражением, будто я самый злостный абъюзер на земле и силой ее сюда притащил, угрожая физической расправой в случае неповиновения.
Я тут же забываю, о чем думал мгновенье назад, и снова завожусь.
Коза рыжая.
Хочется встряхнуть ее за плечи и заорать «Какого лешего ты творишь?!», но вместо этого щелкаю брелоком и открываю заднюю дверь:
— Прошу!
Лерка нервно теребит свою косу и оглядывается, будто думает, а не сбежать ли. Я даже хочу, чтобы она сейчас развернулась и дала деру, подальше с глаз моих. Потому что опасно. Потому что еще немного и у меня упадет забрало, и тогда мало ей не покажется.
Не сбегает. Принимает очередное неверное решение, кивает сама себе и смело шагает к машине.
Ну что ж… Сама напросилась.
Молча сажусь за руль и выезжаю с парковки. Лерка сиди позади меня, тоже молчит, и я чувствую ее взгляд у себя на затылке. Нервничает. Настолько, что от напряжения воздух почти искрит. Хватается за ручку, когда под красный пролетаю на светофор, испуганно ойкает на лежачем полицейском. Я слышу ее частое надрывное дыхание, но продолжаю гнать. Все так же молча, увозя ее все дальше от оживленных улиц в сторону промзоны.
Наконец, она не выдерживает:
— Куда мы едем? — в голосе явно звенят ноты истерики.
— Туда.
Еще две минуты тишины, потом заново:
— Демид, куда ты меня везешь?
Оставляю вопрос без ответа. Раньше об этом надо было думать, до того, как запрыгивала в машину к взрослому мужику. Мы ведь практически не знакомы: несколько встреч, одна дурнее другой, взаимные уколы и оскорбления. Все. Может, я реально маньяк, который молоденьких девушек отвозит в потайной бункер, морит их голодом, истязает и посуху имеет во все дыры? Что тогда?
Я не понимаю, почему меня это так бесит, и от этого бешусь еще сильнее.
Мартышка пустоголовая! Никакого инстинкта самосохранения! Неужели ей мама не говорила, о том, что нельзя так себя вести? Нельзя доверять незнакомым людям?
Нельзя быть такой… такой… Не знаю какой, но нельзя. Рано или поздно это закончится плохо.
— Все, приехали! — бью по тормозам, останавливаясь возле пыльного заброшенного склада. Слева кирпичная стена, исписанная неприличными словами, справа — металлический забор и поросль кустарника. Идеальное место.
Лера испуганно замирает, и таращится в окно, пытаясь понять, куда я ее привез.
Ну, же! Начинай орать, и требовать, чтобы я тебя отправил обратно!
Она нервно сглатывает:
— Поче… — голос срывается. Она откашливается прежде, чем продолжить, — почему именно здесь?
— Тихо, людей нет. Никто не помешает. Что-то не устраивает? Можем отправиться на центральную площадь. Стекла затонированы, может нас и не рассмотрят. А может и рассмотрят. Хер знает.
— Не надо, — все так же сипло, — здесь останемся.
Зараза.
— Без проблем, — достаю из бардачка презервативы и перекидываю их на заднее сиденье. В зеркало заднего вида наблюдаю за тем, как Вознесенская отползает от пачки в сторону, будто это ядовитая змея. Потом выхожу из машины, завязываю галстук, снимаю пиджак и оставляю их на переднем сиденье. Распахиваю заднюю дверь.
Из сумрака салона на меня таращатся перепуганные Леркины глаза.
— Двигайся!
С первого раза до нее не доходит.
— Двигайся, я говорю.
Она поспешно отскакивает к дальней стенке. Я ныряю внутрь, захлопываю за собой дверь.
В салоне такая тишина, что слышно муху, долбящуюся снаружи. Жарко. Внутри, под кожей.
