увидеть на нём неприязнь или отвращение. Но этого не было. Она сильнее прижимала колени к его телу, принимая его в себя, издавая тихие стоны, когда он безжалостно вдалбливался в её тело.
— Вспомнила, кто я такой! — прохрипел он, выбивая из её горла крики, доводя женщину до жаркого захлёбывающегося дыхания. От его толчков она вздрагивала, кусала губы, блаженно всхлипывала, податливо выгибаясь в его руках.
Диана вцепилась в его плечи пальчиками и это привело Артура в дикое возбуждение.
— Так как, Диана? Вспомнила меня? — хрипел он, а она ненавидела себя в этот момент. Так сильно хотела этого мужчину, плавилась в его руках.
Она тихо стонала, когда он стал брать её яростно, дико, невероятно мощно, безостановочно и очень напористо совершенно не выказывая нежности и осторожности, но эти резкие грубые толчки ей нравились, в этом мужчине ей нравилось абсолютно всё.
Девушка лишь сильнее цеплялась за его плечи, прижимаясь к его телу своим, прикрывая глаза. Громкие стоны слетали с губ женщины при каждом очередном вторжении, вторя его рычанию, с которым Артур толкался в её тело, с каждым ударом всё жёстче, намеренно смешивая наслаждение с болью.
Диана могла лишь безоговорочно принимать его, находясь полностью в его власти, беспомощная и расслабленная.
Его губы прижались к шее девушки, покрывая поцелуями, а у самого уха она услышала его частое дыхание.
— Ты моя. Только моя. Если забудешь, я тебе напомню, — прорычал он в самое её ухо, даже не пытаясь укротить своего внутреннего зверя, который был ненасытен.
Диана уже слабо соображала, любовно оплела его шею руками, коснулась губами его лица, подставляя губы для поцелуя. Приглашение он принял сразу, дерзко врываясь языком в её рот, чувствуя, как крепко сжались стеночки её лона вокруг члена.
От этой женщины у него окончательно снесло крышу, эти движения внутри неё сводили с ума. Ничто не имело значение, кроме здесь и сейчас.
Диана отвечала страстью на страсть, тихо охнула, когда он терзал её рот языком так же, как брал членом её лоно, пьянея от дикого желания прийти к освобождению. Мужчина поглощал каждый стон, срывающийся с её губ, наслаждаясь обретённой полной властью над её шикарным телом. Знал ведь, что она хочет его, может даже ничего не говорить, слова не нужны. Тело уже сказало всё за неё.
Диана вздрагивала в объятиях этого мужчины, заживо сгорала, терзаясь и ненавидя себя за такую податливость, а он же наслаждался её мукой, стонами и дрожащим голосом. Для каждого из них это не было обычным сексом, гораздо нечто большее, чем банальное желание удовлетворить свою похоть и страсть. Что-то такое невесомое, лёгкое, но главное, самое главное и трепетное.
Диана слышала, как сипло застонал мужчина, последним рывком глубоко врезаясь в неё, заполняя своим семенем. Она тихо вскрикнула, уткнулась лбом в его влажный лоб, чувствуя, как под её пальчиками подрагивает его шея.
Артур всматривался в её лицо, видя, что девушка с трудом смогла раскрыть затуманенные, потемневшие от наслаждения глаза.
Диана же смотрела в глаза мужчине, словно пытаясь отыскать ответ на вопрос: Что всё это значит? Чего он добивается?
— Тобой насытить невозможно, — услышала его шёпот, когда он прильнул губами к виску, жадно втягивая разгорячённый запах женщины. — Такая красивая, сладкая, — его руки переместились на талию, поставив женщину на пол, но ноги её мгновенно подкосились. Ему пришлось придерживать её, чтобы девушка не упала.
С ней было чертовски хорошо. Ничего подобного прежде Артур не испытывал ни с какой другой женщиной, кажется, что даже не знал, что подобная дикая страсть возможна.
— Как же сладко с тобой, — на выдохе ответил он, наслаждаясь её обессиленным дыханием, прикосновением её пальчиков, которыми она вцепилась в его шею. — Ты хоть имеешь понятие о том, как я был болен из-за тебя, Диана?
Она молчала, мужчина был таким горячим, широкоплечим, мускулистым, с ним было надёжно и хорошо, так хорошо, как ни с кем и никогда не было, лишь с ним одним. А её удовольствие с ним было невероятно острым и сладостным. В данный момент её ничего не волновало. Диане хотелось одного — быть с этим мужчиной, не думать о проблемах.
— А вот теперь поговорим, — процедил настойчиво он, отстраняясь, приводя в порядок свою одежду, резко возвращая её с блаженных небес на грешную землю.
Диана в одно мгновение лишилась его надёжных объятий и снова почувствовала себя уязвимой, брошенной, чувство какой-то обречённости затапливало с головой.
Девушка была напугана, не занала, кому можно доверять, а кому нет. А Артуру она хотела верить, очень. Только вот его непонятная связь с Аксаговым, очень её напрягала. Почему он с ним? Что между ними общего? Она покоя знать не будет, пока не выяснит этого.
Артур достал сигарету, бросил внимательный взгляд на застывшую женщину, которая опустилась на попу и присела у стенки, вжимаясь в неё, смотря недоверчиво на Громова.
Этот её недоверчивый, даже слегка затравленный взгляд мужчину бесил. Он отшвырнул в сторону сигарету, подошёл к девушке, смотря на неё сверху вниз. Она же тупо смотрела куда-то сквозь него, даже не желая встретиться с ним взглядом.
— Диана, ты мне не доверяешь?
Она по прежнему не смотрела на него. Артур приподнял пальцами её подбородок, вынуждая посмотреть в глаза.
— Поверить не могу, что после всего того, что между нами было, ты мне не доверяешь?
— А что такого между нами было, Артур? Секс и всё, — голос её слегка дрогнул.
— Секс и всё? — процедил он, начиная злиться. — Так ты это называешь?
— Ну, хороший секс и всё, — добавила она, — почему я должна тебе доверять? Факт того, что Аксагов имел доступ к моему телу как-то не сильно вдохновил его на то, чтобы не распоряжаться мной, как своей вещью.
Артур ожёг её резким взглядом, ему резанули слух её слова о доступе Аксагова к её телу. Ещё больше разозлило, что она, кажется, считала его не лучше Арслана.
— Я хочу, чтобы ты рассказала мне, что именно тебя связывает с Аксаговым.
— Да ничего, трахал он меня последние семь лет и всё. Была его любимой игрушкой, которую он никому не давал, играл сам. Сейчас же решил отдать Климову, — процедила она.
— И ты так спокойно об этом говоришь?
— А я должна истерить?
— Ты любила Арслана, поэтому с ним всё это время?
Его слова вызвали у девушки смех, но в этом смехе слышались отголоски боли, которую скрыть ей не удалось.
— Я его не люблю и никогда
