В ратушу публику не пускали, но результаты становились известны по мере того, как члены одной или другой команды выбегали наружу — одни распевая радостные песни, другие — с похоронными лицами — ведь из десяти «разыгрываемых» лошадей одни заведомо подают больше надежд, чем другие. Как ликующие, так и скорбящие ведут выпавших им животных в свои контрады, где для них специально приготовлены уютные стойла — просторнее иных квартир в Сиене. Впрочем, каждый горожанин считает своим долгом предварительно осмотреть «своего» четвероногого спортсмена, обсудить его достоинства или недостатки — так что до конюшен процессии добираются не раньше ночи. Теперь в зависимости от лошади и имеющегося бюджета капитану каждой команды надо выработать стратегию: следует ли бороться за абсолютную победу или мешать победить другим? Тут надо оговориться: палио — это вовсе не «война всех против всех». За многие века между контрадами возникла сложная система взаимоотношений. И тогда как одни округа традиционно враждуют, другие выступают в союзе. Малоимущие «гусеницы» хвастаются тем, что личных врагов у них нет. «Поэтому мы с радостью принимаем так называемые «пожертвования» (ни в коем случае не «взятки»!) от богатых контрад, вроде «Жирафа», «Башни» или «Улитки», которые на палио собирают полмиллиона евро. А мы за это обязуемся помешать их врагам выиграть», — поясняет Паоло.
В течение следующих двух дней утром и вечером устраивались еще предварительные забеги, во время которых лошади состязались на дистанции, наездники — числом заключенных «левых» сделок, а болельщики — кто кого перекричит. Картину дополняли залпы из «пушечки» (mortaretto), которая стреляла, когда кони выходили на площадь, а затем — когда первый из них пересек финишную линию, и еще несколько раз — просто от переполнявших пушкаря эмоций (заставив немецких туристов комично подпрыгнуть и пролить кьянти на белые шорты)…
Вечером перед основным соревнованием каждая контрада устраивает пирушку районного масштаба. Паоло сказал, что это — генеральные репетиции празднования победы. «А как же с теми, кто потом все-таки проигрывает?» — спросил я. «Те хоть погуляют», — был ответ.
Каждые пять минут ужин прерывался, и «гусеницы» принимались петь. Подпевать было легко, потому что песня состояла всего из двух слов: «Фужан де Одзьери» (Fujan de Ozieri) — так звали местную лошадь. Потом все заспорили о размерах взяток, которые берут жокеи, и Паоло пошел было «от греха подальше» меня провожать, но через пару кварталов остановился и стал прощаться: «Извини, но тут территория моей контрады кончается. Сегодня это важно…» Еще по пути в гостиницу в тот день мне попалось застолье человек на 700, организованное «жирафами». Эти тоже пригласили меня к столу, но уже за 30 евро. Понятно, откуда у них деньги на палио.
На церемонии освящения лошади контрады «Улитка». Церковь Св. Себастьяна расположена в округе «Лес», но его жители давно дружат с «Улитками», и настроены гостеприимно
Достоевский отстал
На следующий день около двух часов пополудни в маленькой церкви Св. Себастьяна, стоя за спинами костюмированных «улиток», я изо всех сил пытался разглядеть, что происходит там, впереди. Вдруг по мраморному полу зацокали копыта, и я понял, что привели лошадь, которая сегодня будет защищать «улиточью» честь. Стало тихо, слышались только конское фырканье и гулкий голос священника. Наконец он произнес «vai e torna vincitore» («иди и возвращайся с победой»). Все вывалили на улицу и отправились сопровождать освященное животное к месту триумфа или позора. Все старались дотронуться до него, а несколько человек ухитрились поцеловать в губы свою героиню. Настоящую героиню палио, без страха и упрека, любимую, холеную, средоточие чаяний всей контрады. Она не продаст, не обманет, вынесет тяготы и опасности бегов. В Сиене побеждает не наездник, а именно лошадь, и лишь она имеет право войти в историю и легенду…
Если вы хотите наблюдать за знаменательным чемпионатом с комфортом, придется выложить пару сотен евро за место на трибуне или на одном из окрестных балконов (по муниципальному контракту, дважды в год съемщики обязаны пускать к себе посторонних зрителей). Билеты лучше бронировать заранее.
Но все это, конечно, для зажиточных туристов, а сами горожане предпочитают бесплатные стоячие места в центре дель Кампо, у барьера и поближе к «mossa» — пространству между двумя веревками, куда лошадей загоняют на старте. Самые отпетые фанаты от каждой контрады являются в 8 утра и, чтобы скоротать время, затягивают свой гимн, не забывая при том освистывать чужие. Только в 16.30 вход и выход к центру площади перекрываются. Покинуть его до окончания скачек отныне можно только на носилках — я видел пару несчастных, не выдержавших палящего солнца.
Длина трассы — 339 метров, всей дистанции (3 круга) — 1 070 метров. Рекорд скорости принадлежит «Пантере»: в 1987 году ее лошадь Бенито прошла дистанцию за 1 минуту 14 секунд
В шесть вечера наконец представление начинается — с торжественного шествия. Сначала идут университетские профессора, делегаты от дружественных тосканских городов и представители торговых гильдий. Потом галопом проезжают конные карабинеры. Ко времени, когда на Кампо выходят от каждой контрады барабанщики, пажи и знаменосцы со своими «бандьерами» (флажками), многие в толпе пытаются дать отдых ногам, приседая на корточки. Но вид колесницы, запряженной двумя белыми быками, заставляет всех вновь вскочить и, наоборот, привстать на цыпочки. «Il cencio!» (тряпка) — проносится по публике. Так по традиции сиенцы называют двухметровый парчовый стяг, который потом вручат победителям…
За покалеченную лошадь мэрия Сиены выплачивает владельцу символическую сумму, а вот помятому жокею не полагается ничего
Шарахнула mortaretto, и на старт выпустили лошадей, что сопровождалось буйным гвалтом в рядах зрителей. Полицейский раздал жокеям кнуты из воловьей кожи, которыми разрешается хлестать не только чужих лошадей, но и других жокеев. Объявили результат последней жеребьевки: кто скачет по внутренней дорожке, кто — в центре, и так далее.
Участники выстроились по своим местам перед веревкой, и это было нелегко — лошади нервничали, все время норовили поменять положение. Деянира «Орла» все никак не хотела отойти от Кочи «Пантеры», победителя прошлых соревнований, и старт несколько раз подряд откладывался. Так продолжалось три четверти часа. Потом я узнал, что наездники используют эти минуты, чтобы в последний раз попытаться договориться друг с другом — поэтому за их мимикой и жестами пристально следят и даже по их губам читают.
Я так расслабился от фальстартов, что чуть не прозевал момент, когда лошади наконец понеслись.
Футбольные зрелища меркнут перед тем, что произошло дальше на старинной площади. Взревели враз пятьдесят тысяч глоток, рванулись тысячи знамен, выпучились 100 тысяч глаз — на десять всадников, несшихся по периметру площади. Лошадь «Леса» Каро Амико (Милый друг) вырвалась вперед и так и шла всю дистанцию.
Победа! В этот раз выиграл наездник контрады «Лес» Альберто Риччери, а точнее — его лошадь Каро Амико
За ней было пристроился Достоевский от «Барана», но быстро отстал, как и ставленник «Гусеницы», наш друг де Одзьери — нельзя же каждый год выигрывать. «Продажный убийца! Он же специально придерживает Достоевского!» — орал рядом со мной здоровый «баран».
За минуту с небольшим Милый друг прошел три круга и финишировал первым. Кочи был вторым, а по законам палио это хуже, чем быть последним, — он и считался проигравшим.
Дальше все замелькало, как в кино: сотни болельщиков «Леса» бросились чествовать своего жеребца, капитан буквально выхватил победный стяг из судейской ложи, и вся команда моментально удалилась с дель Кампо в сторону Сиенского собора петь гимн Te Deum Laudamus в благодарность за победу.
Потом я пару раз натыкался на их шумную толпу под стягом «палио» в разных частях города. Во рту у них были соски, а в руках детские бутылочки — считается, что после победы своей контрады на палио сиенец рождается заново.
Алексей Дмитриев / Фото автора
Читайте также на сайте «Вокруг Света»:
Сердце Сиены
Музей эволюции, или Консервация прогресса
Можно ли создать музей научной теории? В самой постановке вопроса слышится противоречие: теория — умозрительное построение, а любой музей ценен прежде всего уникальными материальными экспонатами. Парадокс становится двойным, если речь идет о теории эволюции: эволюция есть непрерывное изменение, в то время как цель всякого собрания — сохранить свои реликвии в неизменном виде. И тем не менее именно такой естественнонаучный музей не только существует вот уже ровно сто лет, но и считается одним из самых успешных в России. Сегодня он носит название Государственного Дарвиновского, в сокращении — ГДМ.
